Ленька Пантелеев - Алексей Пантелеев

- Ну, батенька, и мастак ты спать, - сказала она Леньке.

- Какой мастак? Я и не спал вовсе, - обиделся Ленька.

- Не спал? Вы слыхали?! Полчаса минимум будили мужичка... А ну, живо сбегай умойся, и - в добрый путь.

Ленька побрызгал на себя остатками теплой и не очень чистой воды, привел, насколько это было возможно, в порядок свой окончательно обтрепавшийся костюм и уже направился к выходу, как вдруг вспомнил что-то и повернул обратно.

- Куда? - окликнула его Тиросидонская.

- Идите... идите... я сейчас... я догоню вас.

В углу под кроватью стоял жестяной бидончик. Отыскав обрывок газеты, Ленька тщательно завернул в него свое сокровище, сунул под мышку и побежал к лестнице.

- Что это? - удивилась учительница. - А! Знаменитая барселонская жидкость?!

- Леша!! - взмолилась Александра Сергеевна. - Умоляю тебя: оставь ты ее, пожалуйста! Ну куда ты с ней будешь таскаться?

- Нет, не оставлю, - сказал Ленька, сжимая под мышкой бидончик. - А во-вторых, - повернулся он к Тиросидонской, - это не барселонская жидкость, а бордосская.

- Ну, знаешь, - хрен редьки не слаще. Разница не велика. Гляди, батенька, намучаешься.

- Не намучаюсь, не бойтесь, - храбро ответил Ленька.

На улицах было еще совсем тихо, когда они вышли из подъезда гостиницы. Утро только-только занималось. На засыпанных стеклом и кирпичом мостовых хозяйничали воробьи. Где-то за бульваром привычно и даже приятно для слуха постукивал пулемет. Сквозь густую пелену черного и серого дыма, висевшую над развалинами домов, пробивались первые лучи солнца. Было похоже на солнечное затмение.

У театра какие-то люди в черных затрепанных куртках и в круглых фуражках без козырьков сидели на корточках и чистили песком медные котелки.

- Это же немцы, - сказал, останавливаясь, Ленька. - Мама, откуда здесь немцы?

- Идем, детка. Не оглядывайся, - сказала мать.

- Нет, правда... Нонна Иеронимовна, это ведь немцы?

- Это пленные, - объяснила учительница. - Говорят, белогвардейцы хотели заставить этих несчастных воевать на своей стороне, а когда немцы отказались, - загнали их сюда - в самое пекло - в центр города.

"Значит, это они пели третьего дня", - подумал Ленька. И вспомнил, что именно здесь начались тогда его мытарства.

У входа на бульвар беглецов остановил патруль.

- Куда?

- Да вот перебираемся в более безопасное место, - с улыбкой ответила Тиросидонская.

- Бежите?

- Зачем же бежать? Идем, как видите...

Пикетчики мрачно переглянулись, ничего не сказали, перекинули на плечах винтовки и пошли дальше.

- Завидуют, голубчики, - усмехнулась Тиросидонская.

На бульваре тоже никого не было. Стояли пустые скамейки. Празднично, по-летнему пахли зацветающие липы, и сильный медвяный аромат их не заглушали даже угарные запахи пожара.

Через турникет вышли на улицу, и вдруг под ногами у Леньки что-то хрустнуло. Он оглянулся. Что это? Неужели он не ошибается? На булыжниках мостовой, раскиданные в разные стороны, радужно блестели на солнце большие и маленькие осколки стекла.

"А где же пуля?" - успел подумать Ленька и даже поискал глазами: не видно ли где-нибудь сплющенного кусочка свинца?

- Леша, что ты там разглядываешь? Иди, не задерживайся, пожалуйста! окликнула его мать.

"Знала бы она", - подумал мальчик, прибавляя шагу.

Миновали бульвар, свернули в переулок, и вдруг над головами засвистело, защелкало, заулюлюкало, и на глазах у Леньки от высокого белого забора отскочил и рассыпался, упав на тротуар, большой кусок штукатурки.

- А ну, быстренько сюда! - скомандовала Нонна Иеронимовна, перебегая улицу.

Пули свистели на разные голоса.

- Александра Сергеевна, барыня, вы что же ковыряетесь? - рассердилась учительница. - Это вам не дождик и не серпантин-конфетти. Или вам жизнь надоела?

- Не знаю, но мне почему-то ничуть не страшно, - сказала Александра Сергеевна, без особой поспешности переходя мостовую. - Ведь мы в Петрограде к пулям успели привыкнуть.

- Вы-то к ним привыкли и даже, может быть, успели полюбить их, а вот любят ли они вас, - это вопрос...

Ленька поежился. Ему вспомнился убитый матрос на тротуаре, у развалин фабрики.

- Мама, правда, ты поосторожней! - крикнул он.

- Ты что, мальчик, - боишься?

- Я-то не боюсь...

- Ну, а я тем паче... Нонна Иеронимовна... скажите... а на чем нам придется плыть?

- Куда плыть? Ах, через Волгу-то? На плотах, матушка, на плотах.

Александра Сергеевна остановилась.

- Нет, вы шутите!..

- Шучу, шучу... Не бледнейте, сударыня. Пароходы специальные ходят через Волгу. Соглашение будто бы такое есть между воюющими сторонами... А вот - легка на помине! - и сама Волга-матушка.

Где-то очень-очень далеко внизу, за чугунной решеткой ограды, за белыми лестничными ступенями, за каменными площадками, за крышами, трубами и зелеными садами, Ленька увидел ослепительно сверкающую широкую ленту реки.

"Господи, как это близко, оказывается, - подумал он, - а я-то, дурачина, бегал, искал!"

Через несколько минут путники шагали уже по набережной, где толпилось и шумело много таких же, как они, беглецов. За голубым плавучим домиком пристани покачивался и дымил маленький белый пароходик.

Тиросидонская ушла узнавать о посадке, а Ленька с матерью остались на набережной.

У парапета лестницы, ведущей в город, расположилось бивуаком какое-то белогвардейское подразделение. Собранные в козлы, поблескивали штыками винтовки. Маленький серо-зеленый ручной пулемет угрожающе уставился черным глазом в сторону Волги. Из цинковых ящиков с нерусскими надписями аппетитно выглядывала красная медь патронов.

Несколько офицеров сидели, покуривая папироски, на каменном парапете, другие - в одиночку и парочками - расхаживали по набережной, прислушиваясь к разговорам беженцев, поглядывая на них пасмурно, с наигранным презрением... Вид у них у всех был обтрепанный, многие были небриты, на сапогах и обмотках толстым слоем лежала пыль.

В одном из этих прогуливающихся офицеров Ленька узнал молодого Пояркова. Подпоручик тоже заметил его.

- Постой, - сказал он, останавливаясь, своему товарищу. - Я где-то видел этого мальчика. Эй, шкет! - окликнул он Леньку.

Ленька метнул на него исподлобья мрачный взгляд и ничего не ответил.

- Ты, с пакетом, я тебя спрашиваю. Ты откуда?

- Я не шкет, - пробурчал Ленька, теснее прижимаясь к матери.

Офицер поднял глаза и узнал Александру Сергеевну.

- Ах, простите, - сказал он, отдавая честь. - Мы знакомы, кажется?

- Я не помню.

- Ну, как же?.. В один прекрасный день мы с отцом привели к вам в подвал заблудшую овцу... Забыли?

- Да... я вспомнила, - сказала она сухо. - Простите, нам надо идти...

- Сматываете удочки?

- Что вы сказали?

- Я говорю: собираетесь бежать?

- Да. Хотим попытаться.

- Через Волгу?

- Да.

- На пароходе?

- Да... На пароходе.

- Ну, ну, - сказал он, усмехнувшись. - Ни пуха вам ни пера. А вы, я вижу, бесстрашная женщина...

- Простите, я не понимаю... что вы хотите сказать? - побледнела Александра Сергеевна.

- А то, что я вам, сударыня, искренне, по-дружески, не советовал бы подвергать такому риску и себя и ребенка.

- Какому риску? Разве это опасно?

- Значит, вы не знаете, что большевики с моста расстреливают лодки и пароходы, которые идут на тот берег?

- С какого моста?

- А вон - с Американского моста, который виден отсюда.

- Нет, скажите, - неужели это правда?

- Прошу прощения, сударыня, с вами говорит русский офицер. Вчера под вечер на этом самом месте на моих глазах затонул обстрелянный большевиками пароход "Пчелка".

- Боже мой! Какой ужас! Что же делать?!

- Мама... ничего... не потонем, дай бог, - забормотал Ленька, с ненавистью поглядывая на Пояркова.

Офицер приложил руку к козырьку.

- Желаю здравствовать, - сказал он холодно. - Считаю своим долгом предупредить вас, а решать, конечно, придется вам самим.

И, повернувшись на каблуках, он отошел к ожидавшему его товарищу.

Через минуту из толпы вынырнула грузная фигура Нонны Иеронимовны. Размахивая своим огромным зонтом, она еще издали кричала:

- Идемте, голубчики, скорей, живенько! Посадка начинается.

Александра Сергеевна торопливо пересказала ей то, что услышала от Пояркова.

- Да что он врет, каналья?! - рассвирепела учительница. - Клеветник этакий! Амфибия! Где он?..

И, подняв над головой зонт, старуха оглянулась с таким видом, словно собиралась собственноручно, врукопашную расправиться с клеветником...

...И все-таки эта двадцатиминутная поездка не была приятной и спокойной.

Все эти двадцать минут Александра Сергеевна просидела ни жива ни мертва. Ленька успокаивал ее, даже посмеивался над ней, но и сам чувствовал, как при каждом ударе машины и при каждом всплеске воды за бортом екает и сжимается его сердце. Ему было и страшно и тянуло к окну - посмотреть, что делается на реке, далеко ли до берега и виден ли мост.