Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник) - Александр Федотов

Старпом снова повёл ноздрями.

– Хозяйственным мылом воняет… – заключил он.

Такого подвоха матрос не ожидал: – Так ведь им же и мою! – недоумевая проговорил он.

– Отставить мыть трап хозяйственным мылом!

– Так чем же его мыть-то, товарищ капитан третьего ранга?

– Детским.

– Как детским?! А где его взять-то… детское мыло!? – захлопал глазами Голиков.

– Зайдёшь ко мне, выдам… – старпом кивком головы пригласил матроса следовать за ним и стал деловито подниматься по трапу.

Старший помощник командира корабля оказался мужиком запасливым. В своей каюте он предусмотрительно хранил внушительные запасы всех тех разнообразных вещей, которые только могли понадобиться человеку во время дальнего похода. В холодильнике – вместительная фляга со спиртом и запас непортящейся закуски. Около шконки – рундук (тумбочка), где каждой твари по паре: две зубных щетки, два тюбика зубной пасты, два флакона тройного одеколона и несчётное число пар других полезных вещей; а сигарет, так тех-без малого сорок блоков!

Порывшись в рундуке, старпом выудил оттуда кусок душистого детского мыла и, не без сожаления, протянул его матросу.

– На, держи. Из личных запасов, – важно сказал он. – И чтоб сейчас же весь трап перемыл. Действуй!

Выйдя из каюты, Голиков бросился исполнять приказание. Меньше чем через час, заново намыленный, вымытый и высушенный трап благоухал нежным парфюмерным ароматом. Матрос бросил ветошь в кандейку, вытер со лба испарину и устало прислонился к переборке…

Тут броняшка распахнулась и в коридор спустились новые проверяющие: помощник старпома, старпом и командир корабля – капитан первого ранга. Командир, упитанный, широкоплечий, черноволосый, с осунувшимся и немного посиневшим лицом, внимательно обошел объект приборки, осмотрел тамбур, трап и коридор… Наконец он остановился, продолжая придирчиво оглядываться… Уйти, не дав дельный совет, он не мог, но этот совет пока никак не приходил ему в голову. После некоторой паузы Командир проговорил, серьезно и деловито придавая значение каждому слову:

– Матрос, молодец, всё хорошо, и трап, и палуба, но вот… переборки… – командир помедлил, ещё раз обводя взглядом коридор с уставными серыми переборками, – переборки надо отмыть…

Сопровождающие командира переглянулись и утверждающе закивали.

– Есть, товарищ капитан первого ранга! – отчеканил Голиков: – Чем отмывать? Детским мылом?

– Зачем детским? – опешил командир корабля: – Хозяйственным…

– Но, товарищ капитан первого ранга, запахи смешаются…

– Какие запахи?! – командир недоумевая обернулся к стоящему немного позади старпому.

Старпом как ни в чём не бывало пожал плечами.

– Това… – начал было Голиков, но, заметив высунувшийся из-за спины командира выразительный старпомовский кулак, осёкся на полуслове.

– Есть мыть хозяйственным мылом! – поправился он.

– Н-да… Хорошо… – командир корабля почесал затылок и, уже поднимаясь по трапу, оглянулся на старпома:

– Ты тут разберись… – тихо сказал он, выразительно кивая он на матроса, – похоже крыша поехала…

– Обязательно, тащ командир… – понимающе закивал головой старпом. – Переутомились бойцы, бывает.

Командир вышел в тамбур. Выждав момент, Голиков решился наконец, переспросить старпома: – Так чем мыть-то?

– Чем я сказал, тем и мой, – прошипел старпом, наклоняясь к самому уху матроса, и поспешил наверх по сверкающему трапу.

– Есть! – донеслось ему вдогонку.

Голиков взял смыленный наполовину кусок детского мыла и, вздохнув, начал взбивать губкой мыльную пену в кандейке. Два часа ушло на очередное замыливание и отдраивание всех переборок офицерского коридора. Матрос тёр их не на страх, а на совесть, до боли в суставах. «Ну, теперь-то не может не понравится», – подумал он, смывая мыльную пену.

Он отступил на шаг, поднял глаза и… вздрогнул. То ли из-за того, что тёр он эти переборки с излишним усердием, то ли из-за того, что мыл он их детским мылом, но переборки изменили цвет. Вместо уставного, серого шарового, привычного цвета, они теперь предательски отливали нежно розовым оттенком.

– Во попал! – матрос устало опустился на сверкающую балясину трапа.

Наверху послышался шум. Голиков вытянулся по стойке «смирно». По трапу в коридор спускались: помощник старпома, старпом, командир корабля и командир эскадры (комэск) – капитан первого ранга.

Перепачканный, взмокший от пота матрос Голиков затаил дыхание. «Только бы не заметили», – билась в голове одна единственная мысль.

Командир эскадры, невысокий, лысый, лет пятидесяти, с круглым животиком и круглыми как пуговки глазками, первым делом осмотрел трап. Тот благоухал детским мылом, отражая всеми своими надраенными плоскостями, многочисленные начальственные физиономии. Комэск остался доволен:

– Ловко, ловко, – проговорил он, проводя пальцем по медной балясине трапа.

Вдруг, брови над его круглыми глазками вздрогнули и поползли вверх, взгляд комэска остановился на нежно розовых переборках, фуражка подпрыгнула на его лысой голове…

– Что это? – выдохнул комэск.

Голиков испуганно молчал, хлопая глазами.

– Матрос, что это?! – сдавленным голосом повторил комэск, не отрывая взора от переборок.

– Где что это? – включил дурака Голиков.

И тут комэск взорвался. Чуть не пробив дыру в розовой переборке, он ткнул в неё своим пухлым пальцем и заорал так, что присутствующие вздрогнули: – ЧТО ЭТО!!!

– П-переборка… вымытая мылом… – тихо пролепетал Голиков, косясь на белого, как смерть, старпома и соображая, что про детское мыло в этот раз, пожалуй, лучше не упоминать.

– Оно было серым, – сглотнув слюну, выдавил из себя старпом.

– А почему оно сейчас розовое! – задыхаясь от переполнявших его чувств, бил пальцем в переборку комэск.

– Я подтверждаю, оно было серым, – тихо проговорил командир корабля.

– А почему ОНО… СЕЙЧАС… РОЗОВОЕ!!! – срывающимся голосом заорал комэск, глядя снизу вверх на командира.

– Да… матрос, почему оно розовое? – перевёл стрелки командир на вжавшегося в розовую переборку Голикова.

– Товарищ командир, отмылось, – пробормотал матрос.

Наступила немая пауза. Никто не находил в себе мужества поднять глаза на комэска.

– Закрасить! Шаровой краской! – рявкнул, придя в себя, комэск.

– Есть! – вытянулся по струнке матрос Голиков, но тихо добавил, – только… она не высохнет…

– Что не высохнет?! – комэск вытаращился на матроса.

– Ну краска… не высохнет она… Товарищ Ярузельский подкраситься может…

Комэск запнулся. Он некоторое время стоял молча, что-то соображая. Перспектива покрасить товарища Ярузельского никак не входила в его планы. От представившихся возможных последствий заныл больной зуб. Ситуация требовала дополнительной обмозговки. Поморщившись, комэск повернулся к своему сопровождению и уже без прежней твердости в голосе спросил: – Ну? Вы-то что думаете? Высохнет или не высохнет?

Свита некоторое время совещалась.

– Высохнет, – не очень убедительно, сказал наконец командир корабля: – …Должна высохнуть.

– Да не высохнет она, – выдал своё мнение старпом.

– Может высохнуть, а может и нет, – внёс свою лепту молчавший доселе помощник старпома…

После дополнительных обсуждений, так и не придя к общему мнению, было решено вызвать мичмана, начальника боцманской команды.

– Начальнику боцкоманды прибыть в коридор офицерского состава к командиру эскадры! – приказывает репродуктор.

Через две минуты запыхавшийся боцман, мичман Прокопенко, слетел вниз по трапу в коридор:

– Товарищ капитан первого ранга, мичман Прокопенко по вашему приказа… – резво рапортует боцман, вытягиваясь по струнке…

– Мичман, – теряя терпение, перебил его комэск, указывая на розовые переборки, – что ты думаешь: если закрасить шаровой краской, высохнет, бл…, эта краска до завтра или, бл…, не высохнет?

Хохол мичман деловито прошелся по коридору, обвёл глазами нежно розоватые переборки, потрогал их указательным пальцем и спокойно, глядя на комэска, заключил:

– Не гарантирую, тащ… нет, не высохнет. Паршивая у нас краска. Кстати, насчет товарища Ярузельского… В прошлом году к нам польскую шаровую краску пригнали, так та б высохла. А у нас наша краска, так вот она, точно, не высохнет. Так вот если б у товарища Ярузельского… по дружбе наших братских стран…

Комэск поморщился: – Ладно, отставить. Пущай розовая будет. Хрен с ней! – и, мотнув головой, направился вверх по трапу. За комэском потянулась и вся группа сопровождения.

«Пронесло…», – выдохнул Голиков. Но не прошло и пятнадцати минут, как по надраенному трапу застучали шаги очередной делегации! В коридор к матросу Голикову спускались: старпом, командир корабля, комэск и тучного вида контр-адмирал… Помощнику старпома места в этой свите уже не нашлось…

При виде шитой адмиральской звезды на погонах на фоне розовых переборок матросу Голикову стало нехорошо. Но контр-адмиралу понравилось решительно всё: и трап, и тамбур и переборки. Он объявил Голикову благодарность и, уходя, обещал наградить грамотой за подписью командующего флотом.