Месть пожирает звезды - Владислав Выставной

…– Мы чтим наше боевое братство и плечо товарища, на которое можно положиться в любую минуту, – продолжал генерал, явно приближая свою речь к апофеозу, – И потому каленым железом должны выжигать любые признаки разложения в собственной среде. Кое-кто считает, что ему не писан наш армейский устав. Что он может, в нарушение приказа, удирать по ночам из части, приятно проводя время за пределами казарм, где даже во сне солдаты стоят на страже интересов родины. Более того, кое-кто считает возможным осквернять память боевого товарища, да еще – старшего по званию, заводя сразу после его гибели интрижки с его же невестой… Бывшей, конечно…

Рик быстро посмотрел на Агнессу. Та, не глядя на него, тихо отрицательно покачала головой. Рик сразу успокоился. И даже улыбнулся.

– Мы, солдаты, привыкли к прямоте, – уже рычал Монкада, – А потому, этот кое-кто стоит перед вами. Рядом со своей ветреной подружкой. Имя ему – Шестьсот Седьмой! Я не отрицаю: в целом он отличный солдат, хороший сержант, но устав един для всех. Так же, как и соглашение с жителями города, по которому те не должны лезть в дела моей армии! Мой лучший майор умер, не выдержав вести об измене любимой! И я это считаю вмешательством!..

Рик тихо затрясся. Со стороны могло показаться, что он рыдает. И он, действительно, едва не плакал. От смеха.

– Но я – мягкий человек. Это вам сказали бы все расстрелянные по моему приказу. Никто из них не мог бы пожаловаться на строгость наказания. Ведь всем известно, что бы сделали с виновным в этой ситуации в войсках Директории. Поэтому Шестьсот Седьмой и сеньорита Агнесса приговариваются административному наказанию – в общей сложности к ста ударам плетью. В интересах дамы потерять сознание при первом же ударе. Тогда остальные достанутся тому, кто этого заслужил больше. Привести приговор в исполнение!

Рик в ярости сжал кулаки. Но он был бессилен против этой машины, что уже закрутилась и тянет его позорному итогу. Он в ужасе посмотрел на Агнессу. В глазах той появились слезы.

Перед строем, приветливо приподнимая черную шляпу и сдержанно кланяясь стоящему на балконе генералу, неспешно прошествовал доктор Торкис Эшли. Он подошел к приговоренным, пощупал им пульс, заглянул в зрачки Агнессе… Рик краем глаза увидел, как тот что-то незаметно сунул в руку девушке. После этого доктор отошел в сторонку и смиренно присел на скамеечке.

Рика и Агнессу довольно грубо потащили к деревянному брусу, заставили опуститься на колени и принялись приматывать к нему вытянутые руки.

Теперь оба были точно напротив друг друга, и руки их соприкасались, связанные одной грубой пеньковой веревкой…

– Агнесса! – прохрипел Рик и, подавшись вперед, изогнувшись, о плечо с треском сорвал с себя маску, – Я должен был сделать это раньше…

Агнесса смотрела на него, не узнавая по-прежнему. Да и как можно было узнать человека, который дважды прошел через пластическую мясорубку?! Но тут на миг соединились их взгляды. Просто взгляды – безо всяких стекол…

– Ты… – выдохнула Агнесса, – Это ты…

– Да… – эхом отозвался Рик, – Это я…

Секунды хватило, чтобы они, глядя друг другу в глаза, все поняли. Все, что надо было сказать когда-то, что не было сказано и уже, наверное, никогда не будет…

Агнесса быстро сунула в руку Рика маленький предмет.

– Это ампула, – быстро сказала она, – Доктор дал. Разгрызи – и не будешь чувствовать боли…

– А ты?…

– У меня есть…

– Эй, что, черт возьми, происходит?! – прорычали рядом, – Верните ему маску на место!

Маску грубо напялили на лицо, но Рик уже успел взять в рот маленькую стеклянную ампулу. Равнодушно, словно жевать стекло было обычным для него делом, он разгрыз ее и высосал горьковатое содержимое. Стекло он сплюнул прямо в маску. Он глянул на Агнессу. Та улыбалась, улыбалась немного жутковатой сумасшедшей улыбкой обреченного на муки человека.

Что-то не было похоже, чтобы она тоже разгрызала стекло…

Когда перед глазами поплыло, а в воздух взвился тонкий коварный хлыст, он понял, что Агнесса его обманула.

Она подсунула ему одну-единственную ампулу. Ту, что Эшли передал исключительно для нее…

Рик хотел было закричать что-то, уже не соображая, что происходит, но первый же удар вырубил его: лекарство подействовало.

…Агнесса получила положенные ей оставшиеся девяносто девять ударов. Она так и не потеряла сознания. До самого конца.

После последнего удара к месту экзекуции подошел самолично генерал Монкада и, стараясь не смотреть на ее изуродованную спину, проговорил что-то важно и глупо по поводу справедливости и неизбежности наказания. И самолично перерезал веревку, спутывающую руки наказанных. Тело Рика, обмякнув, упало на вытоптанную траву, и его тут же поволокли в санчасть.

А Агнесса, каким-то звериным усилием воли нашла в себе силы подняться на колени. Она дикими, заплаканными глазами глянула на генерала, после чего неожиданно для всех схватила и оттянула на его лице маску. И, секунду смотрела прямо ему в лицо. В подлинное лицо того, кто именовал себя генералом Монкадой.

Генерал опомнился, избавился от цепких пальцев, напялил маску на место и некоторое время озирался в замешательстве, пытаясь понять – видел ли кто еще то, что видела Агнесса. После этого, дрожа от негодования, приказал принести с кухни соль, зачерпнул пригоршню и обильно посыпал ее измученную спину.

Тут уже не выдержала Агнесса.

…Ее бесчувственное тело забросили в санитарный фургон, и обычно флегматичный доктор Эшли дрожащим голосом заявил, что за жизнь пациентки не ручается ни на йоту. После чего сам сел за руль и увез тело в сторону своего дома, выполняющего заодно функции больницы, морга и крематория.

Едва открыв глаза в маленькой палате санчасти, Рик уже знал, что ни на секунду не останется в этой проклятой армии проклятого генерала. Он еще не знал, что случилось с Агнессой после его отключки, и строил самые разные планы побега вместе с ней. Планы строились на различных профессиональных приемах разведки и имели высокие шансы на успех.

Но когда к нему зашел Восемьдесят Первый и поведал о случившемся – в воспаленном мозгу Рика немедленно включился механизм обратного отсчета. И уже через два часа он, не ставя никого в известность и наплевав на охрану, высокие стены и «колючку», оказался на пыльных улицах Иерихона, и уже без этой проклятой маски.

Его поступок можно было бы охарактеризовать одним словом: дезертирство. И Рик знал, что Монкада не выпустит его из города: Рик теперь слишком много знал и при этом потерял лояльность к режиму Монкады. А сбежав – вообще стал дезертиром и врагом.

Рику было все равно. Он должен был забрать Агнессу – и увезти ее отсюда. Куда? Черт! Куда-нибудь! Галактика огромна – неужели в ней не найдется место еще для двоих?

…Он, как сумасшедший, колотил в двери докторского дома, пока Торкис Эшли самолично не открыл их.

– Что вам угодно? – поинтересовался доктор.

– Она… – выдохнул Рик. – Она жива?!

– Если вы имеете в виду сеньору Матильду Гарильман, которую доставили мне не далее, как вчера, – невозмутимо произнес доктор, – то живой ее можно назвать с весьма большой натяжкой. В зависимости от того, какую религию вы исповедуете и верите ли в жизнь после вскрытия тела, произведенного в соответствии с методическими рекомендациями Объединенной ассоциации патологоанатомов. Вскрытие же, произведенное лично мною, показало отсутствие каких бы то ни было оснований для дальнейшего продолжения ее земного пути. Впрочем, если у вас есть какие-либо права на него и желание забрать для собственных целей, которые меня лично не интересуют – я не против…

Рик несколько оторопел от этой запутанной и напыщенной речи.

– Нет, совсем я не про эту сеньору… Я про Агнессу…

Доктор высунулся из дверей по пояс, огляделся, словно пытаясь убедиться, что Рик пришел один. А затем схватил его за ворот цепкой пятирней, затащил вовнутрь и захлопнул дверь.

– Кто вы? – грозно спросил Эшли.

– Я… – растерялся Рик, – Я Шестьсот Седьмой…

– Это мне ни о чем не говорит, – отрезал доктор, – К тому же вы без маски и собственно номера, который в войсках генерала Монкады принято носить на цепи в виде специального медальона…

Рик, не долго думая, расстегнул форменный комбинезон и продемонстрировал доктору кое-как залепленную фельдшером рану.

– Ах, вот вы кто… – протянул Эшли, – И на спине у вас должен быть единственный, но отчетливый след от бича.

Эшли довольно бесцеремонно ухватил Рика за подбородок и оттянул ему губу, с живым интересом заглядывая в рот.

– Порезы… Ага. Понятно. Так, значит, это ты сгрыз ампулу.

– Она сказала…

– Да-да. Она соврала. Глупая девчонка! Я еле вытащил ее с того света: подобные экзекуции редко имеют счастливый итог…

– Я хочу ее видеть! – сказал Рик.

Доктор с сомнением посмотрел на Рика, но не стал спорить. Он поманил его рукой, и оба, длинными кривыми коридорами прошли в глубину здания и спустились по лестнице в подвал. Здесь они прошли через холодные жутковатые помещения, украшенные мрачным кафелем, с большими ванными и запахом, от которого с непривычки можно было лишиться чувств. Очевидно, здесь у доктора была секционная.