Нечто - Александр Варго

«Психически больной, извращенец, монстр, убийца… и это далеко не полный список», – не заставило себя ждать мерзкое существо, поселившееся внутри юноши.

– Ты встретишь меня после работы? – спросила Алиса.

Юра сказал, что, разумеется, да.

Вечером он снял с карточки немного денег и зашел в супермаркет, по дороге отметив, что его счет немного прохудился. Ладно, заказов вроде хватает, завтра он проверит свою электронную почту и займется работой.

Перед самым домом он зашел в цветочный магазин и заказал пятьдесят одну розу. Когда он, с огромным букетом в одной руке и шампанским в другой, ввалился в квартиру Алисы, та едва не потеряла дар речи.

– Слушай, я сегодня весь день сама не своя, – призналась она Юре, принимая цветы. – Мне все кажется, что я сплю… Мы и вправду сегодня были в ЗАГСе? Ты знаешь…

Но Юра не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем.

Потом снова были незабываемые минуты сладкой эйфории, они зажгли свечи и пили шампанское. И пусть свечи были обыкновенными, а вместо хрустальных бокалов были простые стеклянные, Юра думал, что никогда еще он не ощущал себя таким счастливым.

Когда Алиса ушла на кухню, он, прислушиваясь к ее легким шагам, взял с телефонного столика крохотную голубенькую записную книжку Алисы и принялся лихорадочно листать страницы, надеясь, что интересующий его номер все еще в ней. Так, буква «Д»… Дроняевы, Демина, Данилова, Динара… все. Он стал листать книжку с самого начала, внимательно проглядывая каждую запись.

– Юр, ты голодный? – раздался с кухни голос Алисы.

– Нет, – крикнул Юра. Он пролистал почти все буквы и уже отчаялся найти нужный номер, как вдруг взгляд его остановился на «Ф». «Федоровский Дима», – было выведено миниатюрным почерком ангела. Впоследствии имя и фамилия были зачеркнуты, но буквы все равно были различимы. Юра записал номера телефонов себе на мобильник и аккуратно положил книжку на место. Он очень надеялся, что это именно то, что он искал.

– Я чего-то есть захотела, – извиняющимся голосом произнесла Алиса, входя в комнату с бутербродом. Юра улыбнулся.

– Иди ко мне, пупсенок.

На следующий день они с утра съездили в салон свадебной одежды и заказали Алисе платье. Правда, она пыталась робко заметить, что будущий жених не должен видеть платье своей невесты до свадьбы, на что Юра ответил, что это все ерунда и предрассудки. Примечательно, что костюм он себе так и не выбрал, сказав, что пока не определился с цветом и фасоном.

После этого они решили сходить в церковь. Алиса набрала с собой свечек, и пока она их зажигала, Юра подошел к сухонькой бабульке, продающей крестики и иконки, узнать насчет венчания. Он очень хотел, чтобы они обвенчались сразу после свадьбы.

На выходе из храма, у самых ступенек, в два ряда сидели нищие.

– Ради Христа-а-а-а-а-а, подайте-е-е-е-е! – как по команде затянули они нестройным хором. Особенно старался один мужик, от которого отчетливо несло потом и перегаром. Маленькие свинячьи глазки на припухшем лице воровато бегали по сторонам, ощупывая сальным взглядом прохожих.

– Помогите, ради всего святого! – басом ревел он, вытирая мятой кепкой несуществующие слезы. Алиса молча достала из кошелька несколько десяток и горсть мелочи. Юра не успел моргнуть, как она в одно мгновение раздала все деньги. Досталось и мужику, от которого разило перегаром. Не удосужившись сказать «спасибо», он жадно зажал десятку в грязном кулаке и скрылся из виду.

– Алиса, зачем ты дала ему денег? – не выдержал Юра, когда они вышли из ворот церкви. Та недоуменно вскинула брови.

– Как зачем? Я всегда подаю нищим… Если, конечно, есть деньги.

– Ну, я понимаю, когда ты подаешь старушкам, но этот кабан с кепкой… На нем же пахать можно. Через пять минут он все пропьет и даже не вспомнит о тебе, – с досадой сказал Юра. Он снова стал прежним Гюрзой. Пускай всего на несколько секунд. Будь его воля, он накостылял бы этому вонючему козлу по шее за то, что тот даже не поблагодарил девушку.

Ответ Алисы поразил его.

– Сама не знаю почему, но у меня есть желание подавать милостыню этим людям. А уж на что он потратит эти деньги, это его дело, – просто сказала она. – А почему ты спрашиваешь? Тебе неприятны убогие?

Алиса затронула больную тему. Юра прочистил горло и, с трудом подбирая слова, начал говорить (не дай бог, ангел что-то заподозрит!):

– Понимаешь, солнце, нищие тоже делятся на категории. Опять же, я не говорю сейчас о несчастных стариках, которые не могут свести концы с концами на свои пенсии. Речь идет вот о таких бугаях, пьяницах и лентяях, которые считают ниже своего достоинства устроиться на работу, предположим, дворником, при этом не смущаясь стоять с протянутой рукой. Никакой пользы обществу от таких отбросов нет.

– Я не очень понимаю тебя. – Алиса смотрела себе под ноги, словно шла по заставленному хрусталем столу. – Общество само отчасти виновато, что ее граждане дошли до такой жизни. Вспомни хотя бы перестройку, ведь сразу после…

– Перестройка тут ни при чем, – перебил ее Юра. Его уже было не остановить. – Скажу тебе одну вещь. Я уверен, что никто из нормальных, подчеркиваю, нормальных людей просто так никогда не скатится до такого скотского состояния и не превратится в кучу дерьма, прошу пардон за откровенность. Поверь, что если ты начнешь выяснять судьбу каждого из этих бомжей, узнаешь массу интересного, у каждого из них обязательно рыльце в пушку окажется. Да, согласен, кто-то стал беженцем, у кого-то сгорел дом, кого-то кинули с квартирой… а кто-то попросту пропил ее, что, кстати, чаще всего происходит. Даю тебе сто процентов гарантии, что подавляющее большинство из них раньше были судимы. Если нет – то либо алкаши или наркоманы. Они, и только они хозяева своей жизни, и винить кого-то другого в том, что ты остался без всего, нельзя. А знаешь, какой процент преступлений совершается бездомными? Изволь, я тебе расскажу…

– Я даже не представляла, что ты так ориентируешься в этом вопросе… Ладно, и что ты предлагаешь? – спросила Алиса. – Как в Древней Спарте, выкидывать их в море?

Юра хмыкнул, будто тянул время, вспоминая выученный урок.

– Ты немного путаешь. В Спарте в море выкидывали детей, которые, по мнению жителей, не смогли бы стать сильными и принести здоровое потомство.

– Ну, так что лично ты можешь предложить?

– Избавляться от них, – как можно спокойней сказал он.

– Ты так говоришь, будто речь идет о старых тапках, – в глазах Алисы промелькнул страх.

– А они и есть старые тапки, – резко сказал Юра.

Ему все сложнее удавалось контролировать себя, но он уже не мог остановиться. Словно им управлял захмелевший механик, путающий педали тормоза и газа.

– Это гнойные нарывы, которые распространяют заразу и болезни среди нормальных людей. Как избавляться? Да как угодно! Их можно выселить в какой-нибудь специализированный городок, их можно принудительно стерилизовать, наконец. Ведь у таких особей не будет полноценного потомства.

– Ты говоришь страшные вещи, – медленно проговорила девушка. Она испуганно смотрела на Юру. – Но ведь никто не застрахован от того, чтобы оказаться на улице. Знакомая моей мамы рассказывала, что она знала таджикскую семью, в ней жили два взрослых брата. Они приехали на заработки в Москву, работали на стройке. Ночью зимой один из них обморозил себе ноги, его привезли в больницу. Ноги пришлось ампутировать. Но самое страшное, что вся семья от него отказалась, Юра. Понимаешь? Даже его брат, он испугался и уехал домой. А этот калека остался без всего – без ног, без работы, без семьи и дома. Ну и кто здесь виноват?

«Звезды. Звезды сложились НЕ ТАК», – хотел сказать Юра, но вовремя одумался. Он с удивлением понял, что испытывает самое настоящее раздражение, обсуждая этих отбросов общества, да еще с кем? С ангелом!

– Алиса, если в Таджикистане у этого бедолаги осталось какое-то имущество, дом, в том числе, где он имеет право проживать, то отказ семьи ничего не значит – имущество остается его, лишить его собственности может только суд, куда он, кстати, может подать иск, как на работодателей, так и на своих родственничков.

Алиса выглядела растерянной и от этого казалась еще красивей.

– Ты предлагаешь такие крайние меры, что мне жутко становится… но ни слова не сказал, что то же государство должно строить для этих бедняг социальные центры по адаптации, обеспечивать их трудоустройством, ну, я не знаю, – проговорила она.

– Трудоустройство? А на фига им работать? При самом хорошем раскладе его хватит до первой получки, а потом – ищите меня, господа хорошие, в мусорном баке. Так жить неинтересно, Алиса. Вот сидеть на помойке, жрать объедки, пить одеколон вперемешку с тормозной жидкостью и бить друг другу морды – вот это самое оно. Они живут как крысы, за глоток паленой водки готовы ночью во сне горло перерезать.

– Мы что-то совсем залезли не в ту степь, – сказала Алиса. – Ты в порядке?