История и география загробного мира - Олег Ивик

Далее Ибн Фадлан подробнейшим образом описывает процесс похорон и сопутствующих жертвоприношений. Покойного поместили во временной могиле, а родственники и друзья тем временем снаряжали корабль для отправки усопшего в последний путь. Корабль поставили на специальный помост, на палубу внесли скамью и покрыли ее стегаными матрацами, подушками и византийской парчой. Рядом с кораблем соорудили нечто вроде ворот, которые вели в загробный мир. Попасть в него через эти ворота было затруднительно, но зато через них можно было туда заглянуть.

В день похорон покойного нарядили в парадную одежду и внесли на корабль. С ним положили его оружие, закололи собак, коней, коров, кур… Девушку трижды подняли над воротами, ведущими в загробный мир, и дали ей возможность разглядеть, что же там происходит.

«Она сказала в первый раз, когда ее подняли: “Вот я вижу своего отца и свою мать”, – и сказала во второй раз: “Вот все мои умершие родственники, сидящие”, – и сказала в третий раз: “Вот я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, – так ведите же меня к нему”».

Судя по всему, обитатели Вальгаллы и Хель не требовали верности от своих спутниц. По крайней мере, друзья и родственники покойного, которые поочередно совокуплялись с обреченной девушкой, утверждали, что делают это из любви и дружбы к усопшему, о чем и просили ему сообщить.

Для описания дальнейших событий предоставим слово Ибн Фадлану:

«После этого та группа [людей], которые перед тем уже сочетались с девушкой, делают свои руки устланной дорогой для девушки, чтобы девушка, поставив ноги на ладони их рук, прошла на корабль. Но они [еще] не ввели ее в шалаш. Пришли мужи, [неся] с собою щиты и палки, а ей подали кубком набиз (алкогольный напиток – О. И.). Она же запела над ним и выпила его. И сказал мне переводчик, что она этим прощается со своими подругами. Потом ей был подан другой кубок, она же взяла его и долго тянула песню, в то время как старуха торопила ее выпить его и войти в палатку, в которой [находился] ее господин.

И я увидел, что она растерялась, захотела войти в шалаш, но всунула свою голову между ним и кораблем. Тогда старуха схватила ее голову и всунула ее [голову] в шалаш, и вошла вместе с ней, а мужи начали ударять палками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, вследствие чего обеспокоились бы другие девушки и перестали бы стремиться к смерти вместе со своими господами. Затем вошли в шалаш шесть мужей из [числа] родственников ее мужа и все [до одного] сочетались с девушкой в присутствии умершего. Затем, как только они покончили с осуществлением [своих] прав любви, уложили ее рядом с ее господином. Двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, пришла старуха, называемая ангел смерти, наложила ей на шею веревку с расходящимися концами и дала ее двум [мужам], чтобы они ее тянули, и приступила [к делу], имея [в руке] огромный кинжал с широким лезвием. Итак, она начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла. Потом явился ближайший родственник умершего, взял палку и зажег ее у огня…» Корабль сожгли. Трудно сказать, куда отправились умершие, в Вальгаллу или в Хель. Судя по тому, что пишет Ибн Фадлан, покойный норманн умер не в битве (автор не умолчал бы об этом), а в своей постели. Это означает, что вход в Вальгаллу был для него и его спутницы закрыт и они могли рассчитывать в лучшем случае на более или менее достойное место в преисподней. Однако обилие ценностей, взятых ими с собой, и радость девушки, которая, по словам Ибн Фадлана, в преддверии похорон «каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему», дают основания думать, что жизнь в преисподней тоже может быть не лишена земных радостей. И будь то Нифльхейм или Вальгалла, присутствовавшие на похоронах называли это место раем. Один из них сказал Ибн Фадлану:

«Вы, арабы, глупы… Действительно, вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай».

Тем не менее в основном раем считалась Вальгалла, и воинов, умерших своей смертью или погибших, но не в битве, в нее, как правило, не пускали. Есть основание думать, что они все‐таки попадали во владения Хель. Недаром сам Один (который, как пишет Снорри Стурлусон в «Круге земном», до того, как стал богом, был земным правителем и воином), умирая от болезни, «велел пометить себя острием копья», видимо, в надежде, что это приравняет его к павшим в битве. А в «Старшей Эдде» прямо говорится о том, что в Вальгалле Хрофт (одно из имен Одина) «собирает воинов храбрых, павших в бою».

С другой стороны, в «Младшей Эдде» этот вопрос решается иначе. Рассказывая о Всеотце Одине, тот же Снорри сообщает:

«…Он создал человека и дал ему душу, которая будет жить вечно и никогда не умрет, хоть тело и станет прахом или пеплом. И все люди, достойные и праведные, будут жить с ним в месте, что зовется Гимле (Защита от огня – О. И.) или Вингольв (Обитель блаженства. – О. И.). А дурные люди пойдут в Хель, а оттуда в Нифльхель. Это внизу, в девятом мире».

Впрочем, Снорри был христианином и мог не вполне разбираться в тонкостях языческого загробного судопроизводства. Более того, писания его вообще плохо согласуются друг с другом. Так, несколькими страницами раньше автор «Младшей Эдды», противореча сам себе, категорически заявляет, что первые люди, Адам и Ева, были созданы не Одином, а «Всемогущим Господом». А ведь любому, самому необразованному норманну было известно, что прародители человечества, Аск и Эмбла – бледные, безголосые и бездыханные, – были найдены тремя асами – Одином, Хёниром и Лодуром – на берегу моря, где асы и вдохнули в них жизнь. Таким образом, вопрос о том, кто же все‐таки попадал в Вальгаллу – только павшие воины или праведники вообще, остается в какой‐то мере открытым. Возможно, он каждый раз решался индивидуально, ведь недаром боги вершили свой суд, сидя у корней Иггдрасиля.

В целом есть основания думать, что, вопреки Снорри, те праведники, которые не умели владеть мечом, в Вальгаллу не попадали. Дело в том, что Один собирал свое небесное войско не для вознаграждения праведников, а для того, чтобы готовиться к Рагнарёку – последней, решающей битве с великанами-йотунами и чудовищами (в том числе змеем Ёрмунгандом и волком Фенриром). Моральный облик загробных воинов – эйнхериев – должен был волновать Отца дружин в последнюю очередь, важнее было их умение владеть мечом. Зачастую Один целенаправленно организовывал гибель лучших воителей в битвах – чтобы те попадали в Вальгаллу в расцвете сил и доблести.

Естественно, даже отборным воинам следует постоянно поддерживать форму, и в Вальгалле проходили каждодневные учения:

Эйнхерии всеРубятся вечноВ чертоге у Одина,В схватки вступают,а кончив сражение,мирно пируют.

Общая вместимость Вальгаллы известна, в «Старшей Эдде» говорится:

Пять сотен дверейи сорок ещев Вальгалле, верно;восемьсот воиноввыйдут из каждойдля схватки с Волком.

Несложный подсчет показывает, что к началу Рагнарёка Вальгалла должна вмещать 432 000 человек.

Как известно, приток населения в Вальгаллу и Хель стал ослабевать в девятом веке, с началом христианизации Германии Карлом Великим (мы пренебрегаем христианизацией германских племен, переселившихся в Римскую империю в четвертом – пятом веках, поскольку переселение это проходило на фоне демографического взрыва в самой Германии). С окончательной победой христианства в Скандинавии (в двенадцатом веке) население Вальгаллы стабилизировалось. Если принять (очень условно), что Вальгалла стала функционировать к началу нашей эры, то время ее активного заселения равнялось примерно тысяче лет.

Численность населения Европы в течение всего первого тысячелетия относительно стабильно колебалась вокруг цифры тридцать миллионов человек. Принимая, что средняя продолжительность жизни составляла около тридцати лет, получаем, что общее число переселенцев из Европы в загробные миры за первое тысячелетие н.э. составило порядка миллиарда человек.

Сегодня численность населения германских и скандинавских государств составляет 16 процентов от общеевропейской; учитывая, что в древности, до промышленной революции, плотность населения в южных странах намного превосходила таковую на севере, численность древних и средневековых германцев и скандинавов можно (увы, еще более условно) принять за 8 процентов населения Европы; иначе говоря, число людей, поклонявшихся Одину, составляло за все годы около восьмидесяти миллионов человек. Исходя из вместимости Вальгаллы (см. выше), попасть туда могли менее полумиллиона, то есть около половины процента всех жителей германо-скандинавского загробного мира. Это дает основания думать, что отбор эйнхериев осуществлялся очень жестко и что для попадания в воинский рай действительно требовалось как минимум погибнуть в бою.