О материалистическом подходе к явлениям языка - Борис Александрович Серебренников

…Неоправданно преувеличенное выдвижение анализа на передний план, ведущее к изоляции единиц языка не только от речевого процесса, но и от языковой системы, мешает увидеть, что даже в рамках самой системы языка единицы одних участков могут возмещать отсутствующие, но необходимые для содержания единицы других участков. Как правило наблюдается замена недостающих грамматических средств лексическими средствами…

…Грамматические значения, разумеется, необходимы для языка, без них невозможно соединение лексических значений в предложениях и словосочетаниях, но для глубины познания явлений объективного мира, для концентрации внимания на них необходимо их отражение в лексическом значении или сочетании лексических значений… Грамматические значения выполняют строевую роль в семантической структуре языковых построений, и в этом состоит их основное значение…

…В общем и целом выразительные возможности системы любого языка весьма ограничены, но это не является препятствием для бесконечно развивающейся познавательной деятельности людей и быстро прогрессирующей практики, потому что познание, стимулируемое задачами, которые ставит перед человеком практика, и получающими благодаря успехам практики новые возможности проникновения в природу вещей, осуществляются и на базе закрепленной системы языка, и на базе бесконечно многообразной, гибкой и подвижной речи, лишь использующей средства языковой системы и создающей из ее единиц, благодаря безграничной возможности комбинирования, любое нужное количество новых единиц для удовлетворения потребностей познания и практической деятельности… Основная ошибка неогумбольдтианцев состоит как раз в том, что они не замечают этой исключительно важной истины… Содержание семантической сферы, закрепленной системы языка фиксирует лишь некоторые итоги познавательной деятельности народа, говорящего на данном языке, причем эти итоги в какой-то части, особенно в области грамматической семантики, могут относиться к довольно отдаленному прошлому, хотя лексика успевает зафиксировать и недавние результаты познавательной деятельности…

…Благодаря речи уравниваются познавательные возможности людей, пользующихся разными языками, поскольку речь снимает все ограничения в выражении мыслей, обусловленные набором семантических единиц, содержащихся в системе языка, содержащихся в системе любого языка в данное время»[215].

П.В. Чесноков обвиняет неогумбольдтианцев в смешении особенностей строя мыслей, заключенных в предложении, и грамматической формы предложения.

«Предикативное отношение и раскрывающийся через него процесс предикации, т.е. соотношение мысли с действительностью, порождаются не особенностями строя предложения в индоевропейских языках, а диалектикой процесса познания, отражения объективной действительности в мыслительной сфере.

Вторичность мышления по отношению к бытию, опосредствованный характер отражения бытия в мысли и, следовательно, опосредствованный характер отношения мышления к бытию определяют двучленность мысли, заключенной в предложении, и своеобразие отношения между ее частями. Эта мысль образует наименьший мыслительный акт, наименьший самостоятельный отрезок мыслительного процесса. Такую мысль мы называем логемой.

Являясь опосредствованным отражением действительности, логема не может относить свое содержание непосредственно к предмету. Поэтому в ней выделяется часть, которая не просто отражает предмет, а выступает в качестве его „представителя“ в мысли, его идеального „двойника“. Этой части противопоставляется другая часть, которая содержит то, что мы относим к предмету, раскрывая одну из его сторон. Вторая часть должна всегда противопоставляться первой так, как если бы она противостояла самому предмету. Благодаря этому первая часть и мыслится как „представитель“ предмета, как его „двойник“. Это значит, что мыслится и соответствие самому предмету и существование последнего. Так как вторая часть противопоставляется первой, словно самому предмету, то мыслится и наличие отнесенности второй части к предмету, а следовательно, наличие отнесенности содержания логемы в целом к действительности.

Именно в силу рассмотренных особенностей мышления и возникают процесс предикации и, следовательно, предикативное отношение, а не под влиянием строя того или иного языка. Поскольку предикация и предикативное отношение являются неотъемлемой принадлежностью любого мыслительного акта, они должны иметь место в содержании предложений любого языка… Логический строй мысли один для всех людей, ибо он вытекает из природы человеческого познания, обусловлен потребностями познавательной деятельности человека и в конечном счете потребностями практики… Формальные видоизменения, происходящие в мыслительной сфере под влиянием специфических структурных свойств конкретных языков, носят национальный характер и не являются необходимыми для познавательной деятельности людей»[216].

«Логические и семантические формы, по мнению П.В. Чеснокова, существуют в неразрывном единстве, как две стороны одного процесса организации мысли, протекающие в одной сфере языкового мышления»[217].

Нельзя не согласиться с утверждением, В. Е. Звегинцева, что

«ознакомление с работами Б. Уорфа показывает, что он, говоря о языке, в действительности имеет в виду только одну из его сторон, а именно семантическую. Его фактически интересует только совокупность „значений“, представленная в языке. И эту совокупность „значений“ фиксированных в языке, он совершенно неправомерно отождествляет с языком в целом…

…Когда Б. Уорф говорит о наличии в языках разных мировоззрений, реализующихся в несовпадающих системах „значений“, он совершенно не задается вопросом, откуда они берутся… Для того чтобы выявить причины становления различий в языках, необходимо иметь ясное и правильное представление о взаимоотношении трех основных величин, играющих основную роль при разрешении тех проблем, к которым относится гипотеза Сепира – Уорфа. Речь идет о взаимоотношении языка и действительности… С самого начала здесь чрезвычайно важно констатировать, что язык, включаясь составным элементом в единую цепь отношений, существующих между человеческим сознанием и объективной действительностью, является производным и от сознания (и его деятельности, т.е. мышления), и от объективной действительности. Язык отражает и состояние развития сознания, и направление его деятельности, и материальные условия (т.е. совокупность всех форм объективной действительности), в которых осуществляется эта деятельность»[218].

«Логически развивая тезис о лингвистически детерминированных нормах мышления и поведения, мы должны прийти к неизбежному выводу о том, что люди, пользующиеся неодинаковыми языками, должны вести себя различным образом в совершенно тождественных ситуациях.

Однако все данные человеческого опыта и психологии отнюдь не подтверждают того, что в своей массе люди разных языков ведут себя по-разному в одинаковых ситуациях… Но даже если, следуя Б. Уорфу, ограничиться одним языковым материалом и, оставаясь в его пределах, рассмотреть данный тезис, то и в этом случае возникают весьма существенные возражения против него. Исходным при этом будет общепринятое положение, в соответствии с которым на любом языке может быть выражено в большей или меньшей степени абсолютно все. Ясно, что здесь имеются в виду и описательные формы выражения, когда те или иные понятия, явления или события передаются в языке комбинациями его элементов. Даже слова, связанные с реалиями, не имеющими своих эквивалентов в материальных условиях жизни других народов, оказывается возможным передать описательно средствами других языков…

…Люди, разумеется, могут жить в