Идеальное убийство - Дороти Сэйерс

Старик просеменил по направлению к гостинице; добравшись до скамейки, он стащил с головы шляпу и уселся рядом с кошкой, при этом его кости громко хрустнули.

– Доброе утро, сэр, - поздоровался старик.

– Доброе утро, - отозвался лорд Уимзи. - Восхитительный день!

– Ваша правда, сэр, ваша правда, - закивал его собеседник. - Поверите ли, в такие деньки я молю Господа, чтобы он позволил мне задержаться в этом прекрасном мире еще на годик-другой.

– Вы выглядите на удивление бодрым, так что, по-моему, у вас все шансы.

– Я и правда в полном порядке, сэр, благодарю вас, хотя мне уже сравнялось восемьдесят семь.

Лорд Уимзи изобразил на лице приличествующее случаю изумление.

– Да уж, сэр, восемьдесят семь, и если бы не артрит, мне не на что было бы жаловаться. На самом деле я даже крепче, чем выгляжу. Знаю, меня малость скрючило, сэр, но это все лошади, сэр, а не возраст. Я с ними всю жизнь провозился, с лошадьми-то. Работал с ними, даже спал рядом - можно сказать, сэр, жил на конюшне.

– У вас была великолепная компания, - улыбнулся Питер.

– Тут вы правы, сэр, да, правы. Моя жена всегда говорила, что ревнует меня к моим лошадкам. Говорила: мол, с Ними я разговариваю чаще, чем с ней. Может, так оно и было, сэр. Лошади никогда не болтают глупостей - так я ей отвечал, - а про женщин этого не скажешь, так ведь, сэр?

– Совершенно верно, - кивнул Уимзи. - Выпьете чего-нибудь?

– Благодарю вас, сэр. Как обычно, пинту горького пива. Джим знает. Всегда начинайте день с пинты горького, сэр. Гораздо полезнее чая, уверяю вас, и не так раздражает желудок. Джим! - позвал старик.

– Пожалуй, я с вами соглашусь. Мне тоже кажется, что чай как-то раздражает. Мистер Пиггин, два горьких пива, пожалуйста. Может, вы тоже присоединитесь?

– Благодарю, милорд, - сказал владелец гостиницы. - Джо! Два больших горьких и «Гиннес». Прекрасное утро, милорд. Здравствуйте, мистер Коблинг - вижу, вы уже познакомились?

– Надо же! Так вы и есть мистер Коблинг? - удивился лорд Уимзи. - Рад встрече! Мне очень хотелось с вами поговорить.

– Да, сэр?

– Я сказал этому джентльмену - его зовут лорд Питер Уимзи, - что вы можете рассказать ему об этих двух подругах-компаньонках - мисс Уиттакер и мисс Доусон. Он знаком с друзьями мисс Доусон.

– Да? Вот ведь какое совпадение! И правда, я, можно сказать, знаю все об этих дамах. И очень этим горжусь. Пятьдесят лет я работал у мисс Уиттакер. Пришел к ней совсем мальчишкой, был младшим грумом под началом старого Джонни Блэкторна, а после его смерти стал главным конюшим. Она тогда была красивая девушка, загляденье просто, уж поверьте мне. Спина прямая, на щеках румянец, а волосы черные, блестящие - в точности как грива у кобылы-двухлетки. И своенравна, ужас до чего своенравна. Сколько джентльменов ходило вокруг нее, но она ни одному из них не дала надеть на себя узду. Обращалась с ними, как с отребьем. Никого к себе не подпускала, разве что конюхов - и только по делу, касавшемуся лошадей. Да уж, случаются у природы такие капризы. У меня была сука терьера, точь-в-точь как она. Крыс ловила лучше любой кошки. Но что до кобелей - то ни-ни. Я перетаскал к ней псов со всей округи, но она ни одного к себе не подпустила. Грызла их до крови. Визг стоял - вы такого никогда не слышали. Наверное, Господь создает таких для каких-то особых целей. Среди остальных женщин они как белые вороны.

– Да уж, - промолвил Питер.

В молчании они допили пиво.

Мистер Пиггин прервал состояние безмолвного созерцания, в котором находился до этого, чтобы рассказать историю, случившуюся с мисс Уиттакер на охоте. Мистер Коблинг вспомнил другую. Лорд Уимзи повторил: «Да уж». Тут объявился Паркер, Питер представил его, и мистер Коблинг изъявил желание угостить всех еще одной порцией выпивки. Вслед за ним мистер Пиггин купил всей компании еще по пиву, а затем откланялся, объяснив, что его ждут посетители.

После ухода мистера Пиггина лорд Уимзи осторожно попытался навести разговор на интересовавшую его тему - историю семьи Доусон. Паркер, воспитанный в школе Барроу в Фернессе и оттачивавший свои коммуникативные навыки на службе в Скотленд-Ярде, периодически вклинивался в разговор, пытаясь подобраться к сути с помощью прямых вопросов. От этого мистер Коблинг раз за разом терял нить повествования и уходил в Дебри многочисленных побочных сюжетных линий. Уимзи толкал друга под столом ногой, чтобы тот замолчал, и с бесконечным терпением возвращал беседу в главное русло.

Прошло около часа, прежде чем мистер Коблинг объявил, что его жена может рассказать им гораздо больше о Мисс Доусон, нежели он сам, и пригласил посетить его коттедж. Приглашение было с готовностью принято, и Джентльмены отправились в путь; по дороге мистер Коблинг объяснял Паркеру, что ему уже восемьдесят семь, но он крепче, чем выглядит, и ему не на что было бы жаловаться, если бы не ревматизм. «Знаю, меня малость скрючило, - повторял мистер Коблинг, - но это все лошади. Я всю жизнь с ними провозился…»

– Что-то вы какой-то раздраженный, Чарльз, - прошептал Уимзи ему на ухо, - наверное, все дело в чае, который вы пили на завтрак, - он так действует на желудок.

Миссис Коблинг оказалась очаровательной пожилой леди, с лицом, напоминающим печеное яблочко. Она была несказанно рада возможности поговорить о своей драгоценной мисс Агате. Паркер, считая необходимым как-то обосновать их расспросы, начал многословное объяснение, но его даже не стали слушать. По мнению миссис Коблинг, было абсолютно естественно, что весь мир интересуется семьей Доусон, и она без предисловий начала свой рассказ.

Она поступила на службу к Доусонам еще девочкой, можно сказать, как только родилась. Да и как иначе - ведь ее мать была экономкой у мистера Генри Доусона, отца мисс Агаты, а до этого - у его отца. Она сама начала работать в большом доме горничной, когда ей сравнялось пятнадцать. Мисс Харриет, той, что вышла потом за Джеймса Уиттакера, тогда было всего три. Да, и она была там, когда родились остальные дети. Мистер Стивен - он был наследником, и, боже! сколько же неприятностей он принес семье, можно сказать, свел отца в могилу. Очень печально все повернулось. Бедный мистер Генри пустился в какие-то спекуляции: миссис Коблинг не знала, в какие именно, но он связался с непорядочными людьми где-то в Лондоне и все потерял. Бедняжка, он так и не смог от этого оправиться. Умер, когда ему было всего пятьдесят четыре. Такой приятный, положительный джентльмен, у него для каждого было доброе слово. Жена ненадолго его пережила. Она была француженка, очень милая, но в Англии чувствовала себя совсем одинокой. Семьи у нее не было, двух сестер заживо замуровали эти страшные паписты.