Мумия, или Рамзес Проклятый - Райс Энн

Генри испугался тайны. Эллиот, наоборот, почувствовал, что тайна полностью захватила его. Жаль, что он не задержался в доме Стратфордов, жаль, что у него не хватило на это ума. Он мог бы изучить содержимое алебастровых кувшинов или прихватить с собой один из папирусных свитков. Бедняжке Рите не удалось бы этому воспротивиться.

Если бы он только попытался…

И если бы его сын Алекс перестал страдать. Мучения сына были самым неприятным моментом во всей этой таинственной истории.

Алекс названивал Джулии целый день. Неожиданный гость, которого он мельком увидел через дверь оранжереи, очень его беспокоил: «Огромный мужчина, да-да, очень высокий, с голубыми глазами. Говоря откровенно, выглядит неплохо, но слишком… взрослый, чтобы сопровождать Джулию!»

В восемь вечера позвонил один из друзей – всем известный разносчик слухов. Джулию видели танцующей в отеле «Виктория» с очень привлекательным и импозантным незнакомцем. Разве Алекс и Джулия не помолвлены? Алекс начал злиться. Хотя он и звонил Джулии каждый час, она все еще не перезвонила ему. В конце концов он попросил отца о помощи.

Разумеется, Эллиот хотел бы помочь сыну. В действительности сложившаяся ситуация вдохнула в Саварелла новые силы. Он чувствовал себя почти молодым, целыми днями грезя о Рамзесе Великом и о его эликсире, спрятанном среди ядов.

Не обращая внимания на привычную боль в ногах, Эллиот поднялся с удобного кресла, стоявшего возле камина. Подойдя к столу, он начал быстро писать:

Дражайшая Джулия, до меня дошли слухи, что ты появляешься в свете с гостем – другом твоего отца, как я полагаю. Мне было бы очень приятно познакомиться с этим джентльменом. Возможно, я смогу быть ему чем-либо полезен во время его пребывания в Лондоне, и мне не хотелось бы упускать такую возможность. Я хотел бы пригласить вас обоих завтра вечером на семейный обед…

На завершение письма ушло несколько минут. Эллиот запечатал конверт, отнес его в холл и положил на серебряный поднос, чтобы Уолтер, камердинер, завтра же доставил его адресату. Теперь можно и передохнуть. Разумеется, это именно то, чего ждет от него Алекс. Но Эллиот прекрасно сознавал, что сделал это не ради сына. Понимал он и то, что обед, если он, конечно, состоится, может причинить Алексу еще большую боль. С другой стороны, чем скорее Алекс поймет… Эллиот задумался. Он не знал, что именно Алекс должен понять. Знал только одно: его самого захватила медленно приоткрывающаяся тайна.

Эллиот с трудом доковылял до вешалки, взял свою тяжелую саржевую накидку и вышел на улицу. Перед домом стояли четыре автомобиля.

Он пробовал водить только «ланчию» с электрическим стартером, да и то прошло уже больше года с того момента, как он испытал это ни с чем не сравнимое удовольствие.

Эллиоту доставляло истинное наслаждение, что он может поступать по собственному усмотрению, не прибегая к услугам конюха, кучера, камердинера или шофера. Удивительно: такое сложное изобретение – а как упрощает жизнь человека!

Самым тяжелым оказалось усесться на переднее сиденье, но Эллиот справился с этим. Он нажал на педаль стартера, затем на газ – и вот он уже верхом на горячем жеребце, свободен как ветер и галопом несется по направлению к Мэйфейру!

Джулия взлетела по лестнице, пронеслась по коридору, вбежала в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Какое-то время она стояла, прислонившись к косяку и закрыв глаза Джулия слышала, как где-то возится Рита, чувствовала запах свечей, которые горничная уже зажгла возле ее постели. Этот романтический обычай в их доме сохранился с давних пор: его ввели задолго до того, как появилось электрическое освещение, потому что от запаха, распространяемого газовыми светильниками, у Джулии всегда болела голова.

Она не могла думать ни о чем, кроме как о случившемся. То, что произошло, заполнило ее разум целиком, без остатка. У Джулии не было сил ни здраво осмыслить произошедшее, ни оценить его. Ощущение близости чего-то невероятного осталось единственным ее чувством. Нет, не единственным! Ее физически тянуло к Рамзесу, но эта тяга причиняла невыносимую боль.

Нет-нет, не только физически! Джулия чувствовала, что влюбилась полностью и безоглядно.

Открыв глаза, девушка увидела перед собой портрет Алекса на ночном столике. А возле кровати стояла Рита, только что разложившая на кружевном покрывале ее ночную рубашку. Внезапно Джулия заметила, что комната заполнена цветами. Огромные душистые букеты стояли на ночном столике, на зеркале, на письменном столе в углу.

– Это от виконта, мисс, – сказала Рита. – Не знаю, мисс, что он обо всем этом думает… об этих странных вещах… Я не знаю даже, что думать самой…

– Конечно, ты не знаешь, – перебила ее Джулия. – И не должна рассказывать об этом ни одной живой душе!

– Да кто же мне поверит, мисс? – всплеснула руками горничная. – Но я не понимаю… Как же он спрятался в этом ящике? И почему он столько ест?

Джулия даже не сразу сообразила, что ответить. В каком же мире живет ее горничная?

– Рита, здесь не о чем беспокоиться. – Джулия взяла руки горничной в свои. – Ты поверишь мне, если я скажу, что он почтенный человек, а это самое главное?

Рита непонимающе уставилась на хозяйку. Маленькие голубые глазки ее расширились.

– Но, мисс, – прошептала она, – если он почтенный человек, то почему ему пришлось проникать в Лондон таким образом? И как он не задохнулся под всеми этими тряпками?

Джулия какое-то время молчала.

– Рита, – наконец сказала она, – этот план придумал мой отец. Это была его идея.

«Суждено ли нам гореть в аду за произнесенную ложь? – подумала девушка. – Особенно за такую, которая мгновенно успокаивает других людей?»

– Могу еще добавить, – сказала она, – что этот человек выполняет важную миссию в Англии. Но об этом знают лишь несколько человек в правительстве.

– О… – Рита выглядела обескураженной.

– Разумеется, несколько человек в «Судоходной компании Стратфорда» тоже в курсе, но все равно ты не должна болтать об этом. Не говори ни слова ни Генри, ни дяде Рэндольфу, ни лорду Рутерфорду – в общем, никому.

Рита кивнула:

– Конечно, мисс. Я ведь не знала…

Когда дверь за горничной захлопнулась, Джулия не смогла удержаться от смеха. Ей пришлось зажать рот ладонью, как школьнице. Но идея действительно была гениальной. Какой бы безумной она ни казалась на первый взгляд, все равно ей не сравниться с тем, что произошло на самом деле.

На самом деле… Джулия села перед зеркалом и стала вынимать шпильки из волос. Глядя на собственное отражение, она почувствовала, что изображение подергивается дымкой, словно кто-то набросил на гладкую поверхность вуаль. Девушка видела знакомую комнату, букеты цветов, белое кружевное покрывало на постели – ее мир, в котором она счастливо жила все эти годы и который больше не имел для нее никакого значения.

Джулия машинально причесалась, встала, переоделась в ночную рубашку и забралась под одеяло. Свечи все еще горели, комната тонула в мягком полумраке. Упоительно благоухали цветы.

Завтра она отведет его в музей, если, конечно, он этого захочет. Может быть, они даже отправятся за город на поезде. А может, сходить в Тауэр? Или еще куда-нибудь… куда-нибудь… куда-нибудь…

И внезапно все мысли исчезли из ее головы: Джулия увидела его. Его и себя. Вместе.

Самир почти час просидел за столом. За это время он осушил полбутылки «Перно», своего любимого ликера. Он пристрастился к нему еще в Каире, во французском кафе. Египтянин не был пьян: алкоголь лишь снял лихорадочное возбуждение, охватившее его, как только он вышел из дома Стратфордов. Но стоило ему подумать о том, что произошло, сердце опять заколотилось.

Внезапно Самир услышал стук в окно. Его кабинет выходил на задний двор музея. Во всем здании сейчас светилось, наверное, только его окно, ну, может быть, еще одно, у входа, в комнате ночных охранников.