Николай Кровавый. Трилогия (СИ) - Аббакумов Игорь Николаевич

В общем, наша агитация достигла цели. Болгары шли на призывные пункты с песнями и плясками. А мы им еще задору добавили. Наш мастер провокаций Ежевский, с моей подсказки провернул одну операцию. Смысл ее был такой. Фердинанд конечно нехороший человек, но ведь он не один такой. И раз он борется за возврат к власти, то у него должна быть поддержка. Не только иностранная. Ну скажите на милость, вернул он себе престол, а на кого он опираться будет, если армия его ненавидит? Кем он заменит старые ненадежные кадры? То есть, к моменту захвата власти, он должен опираться не только на румынские штыки, но и свои иметь. Так вот, благодаря трудам Ежевского, у Фердинанда появилась своя армия. Небольшая, численностью в несколько тысяч штыков, зато своя. И называется она – Българска Освободителна Армия (БОА). Правда, болгар в этой армии самый мизер. В основном туда набрано разного рода отребье славянского происхождения. Наемники из поданных Двуединой монархии. Но во главе армии настоящий болгарин. Наш агент, который при рождении звался Василом Петровым, а ныне – полковником Христо Продавцевым. Кстати и он командует этой армией лишь формально, а на деле реальное руководство наемниками осуществляют австрийские военные советники.

О существовании армии с таким интересным названием болгары узнали в первый же день войны, прочтя листовки, которые разбрасывал над их позициями румынский дирижабль. Наибольшее впечатление на солдат произвело необычное имя командующего БОА.

– Не иначе сам Сатана вселился в его отца, когда тот решил назвать сына таким именем.

– Сатана или не Сатана, но ведь и на попа, крестившего этого выродка затмение нашло.

– Да брось ты! Наш, болгарский поп ни за что не стал бы младенцу с такой фамилией давать имя Христо. Тут явно румынский поп младенца крестил. Так он и не понял ничего. Имя ведь хорошее. И фамилия явно купеческая. По отдельности – все пристойно. А вот вместе… Нет, тут бесы вселились именно в родителя его!

Именно так судили и рядили люди, не привыкшие к тому цинизму, который давно не шокировал людей моего времени. И потому, власовцы болгарского разлива получили от народа весьма говорящий ярлык: "христопродавцы". И не только болгары. Наши "финны" тоже читали румынские листовки. И тоже поражались тому, как боженька шельму метит. Так что и среди казаков с сибиряками закрепилось столь презрительное наименование румынских марионеток.

Но помимо листовок, на болгар сбрасывали и бомбы. При этом, накрывали наши позиции весьма точно. Удивляться этому не стоило. Понятие о суверенности воздушного пространства еще не введено в практику здешнего мира. Небо считалось ничьим. А потому, румыны еще в мирное время без всяких помех с нашей стороны производили воздушную разведку. Впрочем, мы занимались тем же самым. Но досадным было не столько это, сколько отсутствие маскировочной дисциплины. И ведь не скажешь, что мы не озаботились этим вопросом. Были и инструкции, плодились соответствующие приказы… но этот проклятый "человеческий фактор"! Буквально все, от рядового солдата, до командующего армией, считали постыдным прятаться от врага. За что и поплатились в первый же день. Девять сотен убитых и раненых без всяких боев – для болгарской армии это слишком много. Но даже после этого, никто не подумал о маскировке. Все требовали побольше зениток.

– Дайте нам побольше противодирижабельных орудий! – убеждал меня командующий артиллерией генерал‑майор Калин Найденов, – четыре полуторадюймовых орудия на дивизию – этого мало для того чтобы отбить налет. Дайте нам больше орудий, и нам не придется скрываться от врага!

Что верно, то верно. Зениток у болгар явно не хватало. Одна батарея 37 мм орудий на дивизию – курам на смех. О именно столько и считалось достаточным до войны. Теперь же, Найденов требовал иметь при каждой дивизии по дивизиону 37‑миллиметровок и три дивизиона орудий более крупного калибра в составе артиллерийского резерва.

Идя навстречу этой просьбе, я уже к вечеру отправил шифровку, приказывая отправить в Болгарию нужное число 37 и 63 мм зениток плюс зенитные прожектора из нереализованного "американского заказа". Но когда они прибудут, вопрос конечно интересный. А ведь помимо поставок, возникнет вопрос с подготовкой личного состава для зенитных дивизионов. Дай бог, если все это получится решить к концу войны.

– Знаете что, Калин Георгиевич? Личная храбрость, это конечно хорошо, но согласитесь с тем, что даже если не думать о людях, то сохранность орудий тоже имеет значение. Сколько орудий вами потеряно?

Генерал нехотя озвучил данные.

– Значит, одиннадцать потеряно безвозвратно и тридцать семь нуждаются в ремонте. И это всего за один день? Значит, через неделю у вас останется порядка тысячи орудий против 1300 румынских? А вам не кажется, что проще замаскировать орудия, нежели надеяться на получение новых, взамен выбывших. Кстати, с боеприпасами все нормально? А с конским составом?

В общем, пришлось болгарам уделять вопросам маскировки позиций самое пристальное внимание. Понимание того, что противник может до боя выбить им всю артиллерию, у них было. Но с вражескими налетами нужно было что‑то делать. Пока что, вопросами ПВО занялись наши летчики из полков связи.

Тут только на первый взгляд казалось, что мои летуны легко посбивают вражеские дирижабли. Как бы не так! Первая трудность была в том, что огнем зенитной артиллерии, даже таким слабым, мы сразу лишили мамалыжников возможности к прицельному бомбометанию. Но их это не очень то и смутило. Они просто увеличили высоту сброса и уменьшили калибр бомб. Вместо прицельного сброса 50‑100 килограммовых авиабомб, они начали площадные бомбардировки 15‑килограммовыми авиабомбами. А это считай то же самое, что и обстрел из 105 мм гаубиц. Кроме того, вылетая затемно, они к рассвету оказывались над целью и делали свое черное дело до того, как наши "этажерки" до них добирались. При этом, они постоянно меняли время нанесения удара. Дежурить в воздухе часами, наши летчики не могли и потому, в большинстве случаев опаздывали с перехватом. Но даже когда перехват происходил, нанести заметный ущерб противнику не выходило. Оборонительный огонь 37‑мм бортовых орудий, хоть и не наносил нам потерь, но и близиться на дистанцию уверенного поражения не позволял. Кроме того, уже на второй день, румынские воздухоплаватели сообразили насчет установки пулеметов. Что делало атаку сомкнутого строя дирижаблей очень опасным делом. Будь у нас возможность задействовать больше самолетов, может быть и вышло бы кого приземлить. Увы, мы для задач ПВО смогли выделить лишь 2 эскадрильи. Остальные были задействованы в штурмовке колонн противника. В общем, на седьмой день войны, из 88 самолетов боеспособными было лишь 63. Остальным пришлось устранять полученные в бою повреждения.

А со штурмовкой наземных целей, дела обстояли лучше. Правда, сперва наши "связисты" нанесли удары по пехотным колоннам. Но уже на второй день войны, я изменил им задачу.

– Пехоту пока что не трогайте, все внимание на обозы!

Смысл в этой корректировке задания был. К нашей досаде, румыны не очень охотно впадали в панику при штурмовке колонн. Сперва они не знали, что делать и как отбиваться. Да, они разбегались кто куда. Но уже к концу первого дня, они сообразили, что по низко летящим самолетам можно вести заградительный огонь из винтовок. Результате этого, часть летчиков была ранена и с трудом дотянули до аэродрома. Несколько самолетов при посадке получили повреждения. Удар же по обозам принес нам намного больше пользы. Там народ был совсем иной, да и начальнички так себе. А пехотой, вернее ее передовыми отрядами, тем временем занялись наши "охотничьи команды" в состав которых были включены "бекасники" и расчеты "мадсенов". Огонь из укрытий, на какое то время притормаживал движение походных колонн. Нанося удары сами и уходя от ответных, "охотники" наносили немалые потери конным разъездам противника. Все чаще наши летчики наблюдали санитарные фуры, направляющиеся в тыл. А кто то навеки остался в болгарской земле. На третий день, Найденов рискнул и усилил эти команды расчетами орудий конной артиллерии. Что повысило результативность засад. И я начинал жалеть о том, что не догадался прикупить у французов десяток танкеток. Уж тут они могли быть кстати.