Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 20:50 U-1506 дала полный шеститорпедный залп. Такую цель упускать было нельзя – казалось, вернулись благословенные «жирные годы»! Американцам очень помешало, что конвой шел самым малым ходом, по сути, крутясь в зоне ожидания, и эскорт ожидал атаки по привычной «атлантической» схеме – когда субмарина ночью подходит к цели в надводном положении, погружаясь непосредственно перед атакой. Эта их тактика тоже оказалась успешной – именно так пару часов спустя была потоплена U-476, вышедшая на этот же конвой по пламени горящих, торпедированных нами судов, но обнаруженная радарами эсминцев. Но мы не ушли и не всплывали – дальность подводного хода нашей «двадцать первой» составляла триста сорок миль, а база была рядом, и мы могли позволить себе роскошь не экономить батареи!
Меня после упрекали, что не рискнул пройти всего двадцать миль на север, где я имел бы шансы потопить линкор «Алабама». А почему тогда не двести миль к западу, где были американские авианосцы? Я имел перед собой реальную цель, здесь и сейчас! А запас торпед на лодке не бесконечен. Кто может винить меня за то, что победе вероятной я предпочел победу верную? А груженный военный транспорт в десантной операции для противника столь же важен, как линкор.
В 21:40 мы выпустили последние торпеды. Все двадцать три «рыбки» боезапаса ушли меньше чем за час. А мы теперь могли идти в базу с чувством выполненного долга. Эти торгаши сбивались в кучу, может быть, они решили, что голова конвоя попала на мины? На наш счет после того боя записали четырнадцать побед, этого не бывало даже в «жирные годы» в Атлантике, у таких мастеров, как Кречмер или Прин! Ну, может, стоило бы отдать один на долю U-476, если она все-таки успела, как сообщают… Или на долю U-473, которая в ту же ночь пропала без вести? Но ведь эти сведения так достоверно и не подтверждены, а у нас выходило бы несчастливое число.
После было – фанфары, Берлин, Дубовые листья к моему Рыцарскому кресту. А тогда мы удирали домой, молясь о том, чтобы скорее оказаться в базе, пока нас не заметило русское нечто. И только пришвартовавшись к пирсу, почувствовали себя победителями. И первое, что я сделал, сойдя на берег после официальных процедур – это пошел в кабак и напился в стельку. Наплевать, что город в осаде, его бомбили и завтра, возможно, будут штурмовать!
И хотя мы были первой лодкой нового типа, добившейся столь впечатляющей победы, могу сказать вам, сэр, с чистой совестью, что на мне нет обильной крови американцев. Ведь те транспорты, которые нам попались, были, как я сказал, третьим эшелоном, должным разгружаться уже в захваченном Нарвикском порту – там были в основном грузы, запасы и техника. Ну и несколько тыловых подразделений – но ведь войны без потерь не бывает, сэр?
Слышал, моя U-1506, которой повезло пережить войну, стоит сейчас в Киле как музей? Мне же не повезло: когда я командовал уже другой лодкой, попал в плен к англичанам. Ну, а английский плен для германских подводников, поверьте, намного более ужасен, чем Дахау. А русские лагеря для военнопленных, по рассказам моих знакомых, это вообще был курорт, «здоровая работа на свежем воздухе» – хотя мой давний приятель Генрих Брода, которого я встретил в Гамбурге в пятьдесят седьмом, при вопросе о его пребывании в русском плену, начинал бледнеть и заикаться. А поскольку нам обоим тогда заняться было решительно нечем – в военно-морской флот ГДР нас категорически не брали, как и на офицерскую должность во флоте торговом, – то я с охотой принял предложение Генриха ехать в Уругвай, которому русские среди прочего оружия продали несколько подводных лодок «тип VII».
Адмиралиссимус Брода… А ведь мы начинали с ним в одном чине – там наши прежние звания и награды не имели никакого значения. Нам удалось поднять службу на лодках на должную высоту, насколько это было реально для Уругвая. Но Брода оказался шустрее – во время одной из смут вовремя принял верную сторону. И вот – Адмиралиссимус, командующий флотом Уругвая, и даже когда его покровителя через пять лет скинули и пришлось спешно уносить ноги, это звание осталось при нем. А ведь я по праву был больше достоин – фрегаттен-капитан, кавалер Рыцарского креста с Дубовыми листьями и Мечами, тридцать потопленных кораблей и транспортов – а что у Броды, тьфу! Но у Генриха всегда было чутье, перед кем и когда склонить голову, чью задницу лизать. И хоть бы меня тогда прихватил удирая, сволочь! Он снова стал адмиралиссимусом какой-то центральноамериканской республики, где весь флот – это пара патрульных катеров, командовать которыми достаточно обер-лейтенанту. А я отсидел год в уругвайской тюрьме, пока эту гориллу-диктатора не сверг следующий. После чего болтался по миру – кому нужен офицер-подводник с боевым опытом? Имел ли я отношение к тем «потаенным транспортам» дона Эскомбедо? Вы же понимаете, что я не отвечу, хоть я и старый человек, но мне еще не надоело жить. Могу лишь дать подсказку: вы не задумывались, откуда у колумбийской наркомафии взялись подводные лодки? И не «семерки» и «девятки», которые после войны русские продавали всяким там уругваям, а «тип XXIII» в отличном техническом состоянии, и через столько-то лет – как прямо с консервации? А в окружении Эскомбедо и других «донов» были достоверно замечены некие господа «арийского типа» – а теперь выяснилось, что «Рагнарек» – общество за возрождение нацизма – на деле оказалось грандиозной аферой русского КГБ?
Так что я не отвечу вам, сэр. Я прожил свою жизнь, хорошо или плохо, но я ею доволен. Здесь, на Барбадосе, просто рай земной, если у тебя есть деньги – ну, а я всё же кое-что скопил. Достаточно, чтобы прожить самому остаток своих лет, не отказывая в удовольствиях.
Ну а что будет после меня – атомная война или коммунистическая революция – мне абсолютно всё равно. У меня нет семьи и детей, нет отечества, нет веры в святую идею. Всё мое – уйдет вместе со мной. И потому я легко могу сказать, как тот французский король – после нас хоть потоп.
Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Воронеж».
Норвежское море, к западу от Нарвика
Быть лесником, который всех разгоняет, тоже непросто. Вопрос, а что лесник с этого будет иметь? А значит, надо выбрать время, когда начинать, ну и решить, конечно, с кого начинать.
– Ну и здоров, собака!
– Ты что, Григорьич, разве это «здоров»? Всего-то на
