Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стратегическим результатом могло бы стать отвлечение у немцев одного батальона, причем наиболее подготовленного для боя на той местности. Однако гораздо больше сказалось на исходе сражения, что под удар чрезвычайных мер, принятых при отражении американского десанта, попали группы УСО на южном направлении (одна уничтожена, две отошли с потерями).
В результате во время сражения немецкие тылы остались совершенно без воздействия сил спецназначения. По причине ошибочного плана (британский участок) и совершенно неуместной американской инициативы с парашютистами (американский участок).
Из «нарвикской» папки Додсона.
Капрал Тони Боумен, 28-я Пенсильванская дивизия
Мы верили, что мы – лучшие. Так твердили нам наши командиры. «Скажите нам, что – и мы сделаем это!» Символ нашей дивизии – красный кирпич, как символ стойкости, краеугольный камень. И стойкость наша в сражении должна быть такой же!
За что мы сражались? Оттого что Гитлер, которого назначили «очень плохим парнем», с чего-то решил, что лишь немцы должны быть как белые, а все прочие как ниггеры. А русские считают, что все люди белые, а ниггеров не должно быть вообще. Что, на мой взгляд, не меньший бред: скажи мне, что я равен ниггеру по уму и способностям – сразу в морду дам! Так что мы, по крайней мере в Европе (с желтомордыми и так всё ясно – а кто сказал, что ниггеры лишь черными могут быть?), должны всего лишь сказать дерущимся: «Брек!» – и взять с них плату за услуги. В первую очередь, конечно, с Гитлера – поскольку он успел очень сильно обидеть наших британских «кузенов». Ну, а русским может быть довольно будет и по-хорошему – показать глубину их заблуждений. Слышал, что не водятся ниггеры в России, вот русские и привыкли всех белыми считать. Но ведь зачем-то Бог создал людей разными? Белые должны командовать и деньги считать, ну а ниггеры – работать на белых. Что есть справедливость? Это когда все довольны – белые, что они богаты, а ниггеры, что на белых работают.
Спрашиваете, сэр, как это я с такими убеждениями, да в 28-й Пенсильванской? Так я, вообще-то, родом из Алабамы, и родители мои оттуда, а меня жизнью помотало по десятку штатов, как это у нас бывает: чемодан, поезд, автобус, сел и погнал туда, где заработок есть! А сейчас вообще в этой африканской дыре, в пятьдесят втором осел, как воевать уже староват и пораненный, повезло вот бизнес ухватить. Одни черные рожи вокруг, беседе с белыми людьми всегда рад – так что крутите свой диктофон, сэр, мне не жалко. Ведь секреты моего бизнеса здесь вам неинтересны – ну, а то, что было когда-то в Норвегии, никому не интересно, кроме вас.
Начало драки пропущу, поскольку ни черта не видел. Где-то стреляли, вроде даже потопили кого-то – мы в это время в коробке сидели, как сельди в бочке. Десантный транспорт – это вам не «Куин Мэри», цель здесь запихнуть максимальное число личного состава и чтоб кое-как перетерпели до высадки. Так что когда нам скомандовали: «Все наверх и в “калоши” грузись!» – только рады были. Что такое «калоша» – ну вы же, как моряк, видели, наверное, на что малый пехотно-десантный катер похож? Нос широкий и плоский, там аппарель, рубка сильно к корме сдвинута – на взгляд со стороны, всё здорово на громадный башмак или калошу смахивает. А палубы нет – так что хоть воздухом подышим, и небо видать.
И тут – бабах! Прямо в куче, высоченный столб – оказывается, немцы до нас пушками доставали. Что тут началось, страху натерпелся – вот вы, сэр, можете представить, как пешеходу перейти даже не улицу, а перекресток с очень оживленным движением, когда ни светофора, ни регулировщика нет, все едут как хотят – и знают, что если тебя задавят, то ничего им за это не будет? Калоша рядом с нами, прямо под нос кораблю – и не выплыл никто! Отчего не выплыл – так на каждом из парней, как на мне сейчас, кроме винтовки Гаранд, еще ранец, подсумки, противогаз, каска, лопатка… С таким грузом в воду – так сразу на дно, будь ты хоть сам Джонни Вейсмюллер! А на мне еще рация, поскольку я был ротным связистом. Но рулевой у нас был мастер, как он уворачивался – это надо было видеть! А снаряды летят – не знаю, сэр, в кого попадало, я больше боялся, чтобы не попало в нас!
Куда плыть? Левее, милях в двух – трех, наверное – не знаю, не умею на море расстояния определять – виден берег. Но – виден, и вроде недалеко. А впереди море вдоль этого берега, и, кажется, оттуда еще и стреляют! Ну, лейтенант, что старшим у нас оказался, и велел: «Правь к берегу! Не по воде, так по суше к месту выйдем, это вернее».
Мы не одни такие – за нами сразу несколько «калош» свернуло. Ну а как большие корабли стали уходить куда-то назад, так и те, кто вначале было направился вдоль берега, повернули влево. Дошли без особых проблем – уже после я узнал, что, оказывается, в тех самых местах водоворот Мальмстрем, про который Эдгар По ужасы писал – но нам повезло, хотя качало! На берег выползли, половина от морской болезни на ногах не стоит. Однако оклемались кое-как – вот повезло, что немцы нас минометами в эти минуты не накрыли! Собрались, снаряжение проверили, пошли долг взыскивать за наши страдания – где тут немцы, кого убивать?
Господи, помилуй! Там черт ноги переломает: сплошные скалы, высотой, как Эмпайр Стейт в Нью-Йорке, и никаких дорог, только тропки какие-то, и так вверх-вниз. И всё на себе тащить. И вниз как бы не труднее, чем вверх, чтобы не сверзиться! Ладно я, тридцатилетний старичок уже, так у молодых парней языки на плечах были, как у загнанных лошадок. Мне, правда, повезло, что оказался в арьегарде как-то незаметно, а впереди несколько раз слышалась стрельба, и даже гранаты рвались. Говорили,
