Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин

кажется, достанем теперь эту батарею. Сейчас говорят, можно было послать вперед крейсер, или даже дивизион эсминцев – у немцев на орудиях были лишь легкие противоосколочные щиты, мы могли засыпать батарею градом шести– и даже пятидюймовых снарядов, и она не смогла бы стрелять. Спрашиваю умников, откуда мы могли знать, какая у немцев защита? Если бы там были башни корабельного типа, мы просто послали бы легкие корабли на убой без всякой пользы. И при номинальном равенстве в дальности стрельбы, меньшие калибры имеют на предельной дистанции намного большее рассеивание, а значит, худшую меткость. Наконец, на выходе из пролива еще следовало пройти две-три мили, чтобы уверенно достать до дальнего острова. Целых две мили – это очень много, если идти по минным полям!

И тут немцы обратили внимание на нас. Первое попадание было с правого борта выше каземата, в надстройку, под острым углом. Снаряд прошел к трубе, пробил всего лишь двухдюймовую броневую палубу и разорвался в котельном отделении. Наверх вырвалось облако пара, но мы еще не потеряли ход. И немцы начали молотить нас, как до того «Соверен» – каждые две минуты залп, и почти всегда одно попадание. И это было уже страшно. Но даже тогда не было ощущения безысходности, нам всё же казалось, есть возможность дотянуться до горла врага. И Адмирал сказал:

– Сигнал десантному отряду: ваша цель – тот остров впереди. И в машину, выжмите сколько можете. Побольше этих восьми узлов.

И мы пошли вперед, догоняя тральщики. Горели, садились носом, но шли. Поняв замысел Адмирала – что мы всё, уже мертвецы. Но «к черту мины», как сказал Фаррагут на Миссисипи восемьдесят лет назад, только вперед – у нас булевые наделки по бортам, как хорошее ПТЗ, сразу утонуть мы не должны. А значит, успеем и сократить дистанцию, на которой достанем наконец до этой проклятой батареи. Теперь мы ясно видели вспышки выстрелов на северо-восточном берегу острова Харстаг. И расчистим своим корпусом дорогу от мин десантному отряду. А кто из нас после останется живым, видит Бог!

Немцы стреляли. Когда мы поравнялись с тральщиками, один из маленьких корабликов просто разнесло в клочья снарядом, предназначенным для нас. Прямое попадание в крышу первой башни, броню пробило. В башне полегли все, хорошо, не взорвался погреб. Но за нами шли десантные суда, наш приказ был принят и понят! Я и сейчас считаю, что нам не хватило чуть-чуть. Мы отвернули вправо, чтобы ввести в дело кормовые башни, чтобы было шесть стволов в залпе вместо двух, и тут под бортом взорвалась мина. Взрыв был необычно сильным – или немцы ставят мины в связке, или у нас сдетонировал погреб шестидюймовых. И «Ривендж» стал валиться на борт. Но Адмирал был спокоен, как подобает британскому джентльмену. Его последний приказ был: «Всем оставить корабль». Лишь благодаря этому многие из экипажа спаслись. И я тоже – а Адмирала никто не видел среди выживших, неизвестно, что с ним стало и как он погиб. Может быть, он так и не покинул мостик.

Болтаясь на плотиках, мы видели, как немцы расстреливали идущие за нами транспорта. Было уже совсем темно – но костры на воде хорошо различались. Затем мимо нас прошли десантные боты, набитые солдатами, нас не взяли, потому что были нагружены до предела – транспортов, с которых их сбросили, больше не было. Мы погребли к Бьяркее, этот остров был ближе. Там оказались немцы. Кого-то взяли в плен, но я и еще несколько матросов сумели спрятаться, в темноте нас не нашли. А затем на юго-западе вспыхнула стрельба, взлетали ракеты, светили лучи прожекторов – там еще не стихло, когда стрельбы и крики начались уже рядом. И мы встретили наших солдат, высадившихся уже на этот остров. Они рассказали, у Харстага была бойня, их осветили прожекторами и ракетами и расстреливали на воде из пулеметов и мелких пушек. Спаслись лишь те, кто повернул и высадился здесь.

Немцев на этом острове было мало, и они отступили в его южную часть, а затем на катере ушли на Грютейю. И мы нашли нескольких наших с «Ривенджа» расстрелянными – их сначала взяли в плен, а когда пришлось отступать, убили. Нас оказалось почти пятьсот, целый батальон, правда, вооружены были едва половина. Все, кто не десант, что-то сумели у дохлых немцев взять, вот только патронов и еды было мало.

Наши рассказали, «Белфаст» тоже погиб. Когда пытался прикрыть десант огнем. А «Шеффилд» уходил горя и кренясь, но вроде ушел. Из эсминцев, фрегатов, тральщиков тоже многие потонули, там батареи оказались с трех сторон, как в мешке; ну, а транспорты точно погибли все. Но вроде многие успели спустить боты, и мелкие группы, пользуясь темнотой, разбежались кто куда по островам – как это у русских называлось бы, «ушли в партизаны». Вот только с едой плохо, с патронами, с медикаментами – короче, будем сидеть, пока всего этого хватит, ну а после придется сдаваться. Или попробовать через пролив вплавь? Боты спрятать некуда, днем их все у берегов расстреляют. А вода холодная, не доплыть.

Решили не сдаваться – помня, как немцы относятся к пленным. Днем на соседних островах Сенье и Грютейе слышалась стрельба, но до нас у немцев руки не дошли – наверное, много таких спасшихся «партизан» было. Сидели так неделю. Господи, адские мучения впроголодь, хорошо хоть источник воды нашли. Если бы немцы высадили десант, нам всем был бы конец, потому что мы сильно ослабели – но у них, так мне показалось, не так много было людей. Меньше, чем снарядов – иначе с чего бы это им по нашему острову, когда мы сдаться в очередной раз отказались, стрелять не меньше чем шестидюймовым калибром? Или они своих солдат в прочесывании не хотели гробить, выжидали, пока мы сами сдадимся, вконец оголодав?

А затем пришли русские, сняли с острова и привезли в Нарвик. И после транспортом до Англии, домой.

Еще один документ из нарвикской папки Додсона.

Несколько листков, исписанных от руки.

Автор не указан. Предположительно, черновик отчета офицера связи УСО при штабе высадки десанта, адресованный генерал-майору К. Габбинсу, оперативному директору УСО

Крайняя поспешность в подготовке операции отразилась и на действиях сил специального назначения. Кроме того, проявились межсоюзнические противоречия, совершенно неуместные в борьбе против общего врага.

Обстановка изначально благоприятствовала самому тщательному ведению разведки. Так как рыба составляла значительную долю в продуктовом рационе как норвежского населения, так и оккупационных войск, в течение всей войны, плавания большого количества рыболовных судов было обычным делом, не только вблизи норвежского побережья, но и по морю вплоть до