Искры под пеплом - Патриция Галлахер

— Он теперь что, ручной как Лоллипоп, а? — Обезьянка сидела тут же, облизывая леденец, полученный в награду за вечернее представление. — Ест из твоих рук?

— Нет, он по-прежнему все такая же похотливая, упрямая и несносная горилла, — усмехнулась Лэси.

Они сидели у нее в комнате. Очаровательная в своем ярко-зеленом сатиновом неглиже и таких же тапочках, Лэси рассказывала ему свои новости:

— На прошлой неделе здесь был один парень, имеющий два салуна в Далласе. Посмотрев представление, он предложил мне выступать у него.

Похоже, мое имя стало широко известно в Техасе. Фосс пришел от его предложения в бешенство и приказал этому парню убираться вон. А потом сразу удвоил мое жалованье и предложил долгосрочный контракт, от которого я, впрочем, отказалась. Только опасение, что я уйду от него, заставляет этого зверя держаться в рамках приличий. Но если он узнает все, ситуация может измениться.

— Про нас, что ли? Черт возьми, Лэси, да ему же и так все известно.

Лэси медленно вынимала шпильки из волос. Брант любил, когда они были распущены, и она замирала от наслаждения, когда он нежно поглаживал их.

— Действительно, но Фосс думает, что я кручу с тобой только для собственного удовольствия, а когда надоест, уйду к нему.

— Как знать, как знать, — вздохнул он.

— Не делай мне больно, Брант. Не заставляй меня страдать из-за другой.

Брант нахмурился и еще удобнее расположился в кресле.

— Оставь миссис Лейн в покое, Лэси. Она не имеет к нам никакого отношения.

Лэси так не считала. Разумеется, она видела в Гарнет Лейн источник всех своих проблем. Но Лэси также знала этот предостерегающий тон Бранта. Еще немного, и он уйдет из ее комнаты, а может быть, даже из ее жизни.

Сменив тему, она сообщила:

— Я решила несколько изменить свой номер, добавив в него пикантности. Я потренировалась с Лоллипопом, и он уже почти готов к своей новой обязанности. Я разрезала одно из трико вдоль и скрепила обе половинки ленточками, которые могут быть развязаны по команде, — она подождала, какой будет его реакция. Брант неподвижно сидел в кресле, глубоко задумавшись и вытянув длинные мускулистые ноги в плотно облегающих брюках из коричневой кожи. — Я собираюсь выбрить себе лобок и надевать фиговый листок из шифона телесного цвета, — продолжала она. — Я буду ездить на спине позолоченного пони с пылающей короной на голове. Я хочу… Черт побери, Брант, да ты не слушаешь меня. Кажется, тебя совершенно не волнует, буду ли я раздеваться догола или же спать с любым из здешних бродяг!

Лэси в ярости швырнула щетку для волос на пол и, упав поперек кровати, зарыдала, что с ней случалось крайне редко. Брант, не проронив ни слова, сосредоточенно рассматривал выцветший ковер под ногами. Лэси плакала так, что, казалось, сердце вот-вот выскочит у нее из груди. Наконец он поднялся и подошел к ней.

— Разыгрываешь сцену, Лэси? Вот уж от кого от кого, а от тебя истерики не ожидал.

— Почему же? Или это привилегия одних только леди? У меня тоже есть чувства, а ты их топчешь, Брант.

Она лежала на животе, уткнувшись в подушку, но при его прикосновении повернулась и подняла заплаканные, умоляющие глаза:

— Ты убиваешь меня, Брант.

— Я всех убиваю. Такое уж у меня роковое свойство.

— Забудь об этом, ну пожалуйста. Хотя бы на эту ночь.

Лэси протянула к нему руки, и он опустился на нее.

Некоторое время спустя она сказала:

— Не уходи. Проведи здесь ночь, если, конечно, тебе не надо рано вставать, чтобы пойти в церковь.

— Очень смешно, Лэси.

— Я серьезно. Местный священник собирает утром людей на проповедь, он также будет исповедывать и крестить. Ты читал когда-нибудь Библию, Брант? — спросила она, доверчиво прижимаясь к нему.

— Мама читала нам по одной главе после ужина каждый вечер. Это была ее вечерняя сказка детям.

— Мои родители не верили ни во что, кроме денег, — печально вздохнула она. — Только и думали, как урвать побольше зелененьких. Мне нравится слушать церковные колокола, особенно на кафедральных соборах.

— Ты становишься сентиментальной, девочка. Виски и любовь всегда оказывают на тебя такое действие, — ухмыльнулся Брант.

— И это мне запрещено. Настроение, чувства, религия — все это табу для меня, а, Брант? Что ж, я вовсе не претендую на то, чтобы быть печальной шлюхой с золотым сердцем. Твоя дурочка лучше предпочла бы иметь много золотых монеток.

— Ну что ты говоришь, Лэси! Перестань. Ты вовсе не шлюха.

— Есть разные степени проституции, сэр. Любая уважаемая матрона смогла бы растолковать вам это, хотя многие считаются просто официальными метрессами. Но меня не прельщает крытая кактусами лачуга в прерии, даже если вы мне ее предложите, мистер Пастух. Хижина, лошадь и стадо — этого может быть достаточно для мужчины, но женщине нужно нечто большее. Бьюсь об заклад, это — единственное, что у нас есть общего с вдовой Лейн. Я скажу вам еще нечто большее. Даже если она снова выйдет замуж, ее супруг всегда будет чувствовать, что она изменяет ему с призраком!

Брант пристегнул кобуру, даже не повернув головы в сторону Лэси:

— Ты все сказала?

— Нет! — крикнула она, бросаясь к нему. — Я сама не понимаю, что говорю. Прости меня, Брант! Ты же знаешь, я хочу совсем другого. Я буду жить в землянке, научусь бросать лассо и клеймить скот, буду питаться пылью и умру для тебя, если ты только позволишь, если я буду тебе нужна, если только ты будешь любить меня. Позволь же мне быть с тобой, Брант — Она ждала ответа, с ужасом понимая, что ее сбивчивая речь лишь смутила его. Оба долго молчали. Наконец, Брант с каменным лицом произнес:

— Спокойной ночи, Лэси. Приятных снов.

— Спасибо. И передай ей мой привет.

— Кому?

— Той маленькой тени, что будет сопровождать тебя в твоем одиноком путешествии, ковбой, — ответила девушка.

Он не стал ей возражать, ведь любящую женщину не обманешь. Ему было жаль Лэси, но сделать он ничего не мог.

Глава 17

Лэси поставила пушистую ветвь кедра в вазу на столе, украсила серебряной мишурой и повесила не нее блестящие безделушки и леденцы для Лоллипопа. Для Бранта она положила омелу, в изобилии росшую на кустарниках.

— Как у тебя уютно, — сказал он, входя и целуя ее.

— Представляешь, Брант, мне уже двадцать пять лет, а я еще ни разу не справляла Рождество в домашней обстановке. Когда я была маленькой, это происходило в палатке, разбитой в лесу или у обочины дороги — там, где случалось остановиться нашему аптечному фургону. Когда я стала актрисой, то обычно встречала Рождество в гостиничных номерах.

— Это же ужасно, — искренне посочувствовал Брант.