Лето быстрых перемен - Николай Рябов

Что бы я ни делал в эти утренние часы дома перед выходом на работу, или позднее, давясь в метро по пути в агентство, мои мысли неотступно вертелись вокруг того, что неожиданно удалось узнать о «Цитадель-банке» и его предприимчивых партнерах. Меня также страшно занимал вопрос о возможной связи упомянутой публикации с заказанным Гнединым расследованием и, конечно же, люди, которые стояли за этой газетной «бомбой».

Когда я запирал квартиру, вдруг вспомнился Гнедин.

«Любопытно, как он себя сейчас чувствует?», – посетила меня запоздалая мысль.

В том, что Александр Иванович уже ознакомился со свиридовской статьёй, сомневаться не приходилось.

Заперев дверь на оба замка, я направился к лифту.

Вопрос о душевном самочувствии клиента был сейчас далеко не праздным, ибо от этого обстоятельства во многом зависело продолжение заказанного расследования, которое, по всем прикидкам, вот-вот должно было вступить в завершающую фазу.

«Что-то в гнединской жизни зачастили черные странички, – размышлял я, глядя на исцарапанные и местами обоженные стенки трудяги-лифта. – Сперва – более чем странное и пока ещё необъяснённое поведение обожаемой супруги, затем – известие о сокрушительном цинковом «обломе» Фенькина, которому банкир ссудил кучу денег в расчете на щедрые дивиденды. Ну а напоследок – убойный материал во влиятельной газете, вполне способный если не похоронить, то уж, во всяком случае, испохабить деловую репутацию всего руководства «Цитадель-банка» и, разумеется, в первую очередь, его главы».

«Я тёртый калач и меня трудно раскачать! – вспомнилась вдруг полузабытая гнединская фраза, которую он произнес во время одной из наших встреч. – Интересно, предполагал ли тогда Александр Иванович, что его качели могут раскачаться так сильно?… Раскачаться?… Сами собой?… Что-то сейчас мне не верилось в такое чудо».

«Да, эта статейка может изменить многое!», – озабоченно думал я, шагая к метро.

В отличие от осторожного Свиридова, который писал статью для огромной читательской аудитории и, вероятно, не желал до поры до времени схлёстываться в суде с юристами «Цитадель-банка» или «Калиты», я мог быть гораздо смелее в своих умозаключениях по поводу строительства на Воздвиженке, благо хорошо знал банковскую кухню и догадывался, что на ней способны приготовить умельцы.

Главный вывод, который следовал из упомянутых в газете фактов (если, конечно, они во всём соответствовали действительности), заключался в том, что руководство гнединского банка вместе со своими партнерами и клиентами из ЗАО «ПАЛЕН» и «Калиты» негласно, но весьма активно занимаются отмыванием денег. При этом речь шла о десятках, а возможно, даже сотнях миллионов долларов, год за годом уплывающих за рубеж по давно отлаженным каналам.

В пользу подобных подозрений говорило, прежде всего, то, что «Цитадель-банк» отвалил ЗАО «ПАЛЕН» огромные деньжищи на строительство «палат» без соответствующего обеспечения сделки. Выделение таких кредитных линий в банковской среде всегда считается сверхрискованным делом и требует финансовых гарантий, минимум, на такую же сумму. Однако по сведениям журналиста, гнединский банк получил в качестве обеспечения только акции упомянутого ЗАО на тридцать миллионов долларов, которых, даже в лучшем случае, хватило бы для покрытия не более чем трети возможных рисков!

Другой бросающейся в глаза несуразицей, являлось более чем странное поведение сотрудников «Цитадель-банка» и ЗАО «ПАЛЕН», которые, похоже, упорно игнорировали проверку многомиллионных счетов и смет своих клиентов из «Калиты».

При иных обстоятельствах, подобное упрямство клерков, грубо нарушающих свои должностные обязанности, могло быть истолковано как злостный саботаж, но в данном случае, гораздо более правдоподобной казалась мысль о чётких инструкциях со стороны собственного начальства.

Безусловно, тут было чему удивляться…

Я попробовал представить себя на месте главы «Цитадель-банка», но, откровенно говоря, особого удовольствия при этом не испытал.

Если документы, на которые ссылается Свиридов действительно существуют, а ситуация с Воздвиженским строительством на самом деле близка к описанной в газете, то, по моему разумению, Гнедину и компании требовалось в пожарном порядке корректировать свои планы и спешно готовиться к почти неизбежному в подобных случаях расследованию.

Прежде чем отправиться в агентство, я побывал на Садовом кольце и забрал с банковской стоянки «Форд». Но и за рулём машины я не переставая размышлял о сомнительном строительстве, затеянном «Цитадель-банком» и партнёрами.

То, что грандиозный скандал возник именно из-за стройки, выглядело очень правдоподобно. Любой специалист по экономическим преступлениям подтвердит вам, что махинации в строительном бизнесе – один из самых удобных и широко применяемых в мире способов для отмывания криминальных капиталов, который, кстати, уже успешно освоили не слишком патриотичные и не очень законопослушные россияне.

Москва в этом деле, естественно, задавала тон, и, более того, уверенно метила в мировые лидеры. Через крупную столичную стройку можно было отмыть, когда пять-десять, а когда и все двадцать миллионов «грязных» баксов, которые с такой охотой приняла бы к себе небогатая российская казна.

В скандальной статье не высказывалось предположений о вариантах увода «воздвиженских» денег из страны, но так как я не был новичком в этом вопросе, не составило труда прикинуть в уме возможную схему.

Скорее всего, финансисты «Калиты» передавали счета на оплату якобы выполненных работ в ЗАО «ПАЛЕН», а ЗАО, в свою очередь, получало под эти документы деньги в «Цитадель-банке».

Кругленькие суммы затем незамедлительно отправлялись на счета ФСК «Калита» в пяти-семи подходящих столичных банках.

Люди из «Калиты», по-видимому, забирали перечисленные деньги в виде валютных векселей на предъявителя, чтобы использовать их для «оплаты» фиктивной работы субподрядчиков из подставных компаний и фирм.

Пропустив упомянутые векселя в течение двух-трёх дней через несколько «нейтральных» фирм, их, наконец, обналичивали в каком-нибудь московском банке, а полученную валюту незамедлительно переправляли за рубеж на счета, опять же, «нейтральной» оффшорной компании. Последняя сделка, разумеется, также прикрывалась липовым договором.

В конце концов, деньги оказывались на именных банковских счетах где-нибудь в Соединённых Штатах, Германии или Швейцарии, а господа россияне, столь удачно провернувшие многомиллионную махинацию, после этого могли преспокойно обдумывать очередные незаконные сделки, благо, строительству на Воздвиженке, по сведениям Свиридова, пока не было видно конца.

Пребывая в размышлениях, я почти не заметил, как добрался до Кривоколенного. В это утро мне посчастливилось поставить машину прямо под окнами агентства.

Стоило появиться в кабинете, который я обычно делил с двумя другими рыцарями диктофона и телефонной трубки, как туда заглянул Слепнев с довольной улыбкой на круглом лице.

– Лёшик, тебе подфартило! – заявил он с порога и затем протянул листок с каким-то адресом.

– Подфартило, говоришь? – буркнул я, пытаясь сообразить, что за адрес на листке и чем таким хорошим меня осчастливил Костя. – ООО «Мистраль», Кузьминская, 40…

– Это адресок, по которому можно отыскать Людмилу Каперскую, пояснил Слепнев, заметив моё недоумение. – Из надёжнейшего источника!

Уже в следующую секунду, я расплылся в улыбке, а затем признательно пожал Костику руку:

– Ты просто молодчина!

– Пустяки…

– Не знаешь, что за птичка? – спросил я о мадам Каперской.

– По-моему, она бизнесвумен, – неопределённо дёрнул плечами Костик, поглядывая в сторону двери.

– С меня причитается! – заверил я Слепнева, когда тот повернулся, чтобы покинуть кабинет.

Когда за Костиком закрылась дверь, я ещё раз внимательно взглянул на бумажку с адресом, мысленно предвкушая скорую встречу с пиратской вдовушкой.

К Людмиле Каперской я умчал буквально через полчаса, предварительно позаимствовав у Миши Саморукова одну из его резвых непрезентабельных «лошадок» с немецким мотором.

Я прекрасно отдавал себе отчет в том, к кому направляюсь и, перед отъездом, на всякий случай, вытряхнул из карманов всё, что могло хоть как-то намекнуть на мою причастность к работе в сыскном агентстве.

В железном шкафу, который заменял нам сейф, остались визитные карточки, моё служебное удостоверение, блокнот с записями, диктофон «Olimpus», ну и, конечно же, незаменимый мобильник, электронная память которого хранила уйму номеров моих коллег, знакомых и клиентов. С собой я захватил лишь автомобильные права, доверенность на машину и старую фотокарточку, которая осталась у меня после визита к новоградской тётушке Игоря Ковалёва.