Перестройка - Александр Ванярх

— Это же надо, вот тебе и снежный человек, он же черный весь, — сказала Людмила, когда мужчины ушли к вездеходу.

— Вначале мне показалось, что он был серым, — сказал Ваня, — я его хорошо видел при лунном свете.

— Чем же он тут питается? Мне даже и сейчас не верится, что мы его видели, может, это сон?

— Ну да, «сон». Вон, уже деды наши возвращаются.

И тут из глубины тайги донесся какой-то своеобразный писк, притом писк все усиливался и усиливался и, наконец, превратился в мощный свист с каким-то шипением.

— Смотри, смотри, мама, вон туда!

Людмила повернула голову в то место, на которое указывал сын. Над тайгой, ярко освещенной лунным светом, медленно полз круглый приплюснутый диск, на самой верхней ноте писка он остановился и потом, резким скачком, прыгнул далеко вверх и, стремительно уменьшаясь в размерах, исчез в черном небе.

Мужчины, шедшие от вездехода, тоже увидели диск и, остановившись, смотрели, пока он не скрылся.

Над тайгой грохнул своеобразный хлопок и все стихло.

Звездное небо еще пуще заискрилось, задвигалось, задышало, казалось, что вот-вот оттуда отделится какая-то точка и, увеличиваясь в размерах, понесется к земле.

Но ничего не происходило. Черное многоликое пространство безразлично смотрело на притихшую тайгу миллионами подмигивающих глаз и молчало, молчало уже триллионы лет, и будет молчать так же вечно.

Глава сорок шестая

Исаевы сидели в машине и ждали. Отвратительно слякотная погода. Иногда сильные порывы ветра били по обшивке «тойоты», и она еле заметно качалась. В салоне тихо. Дети, кроме Андрея, спали, а Оксана молчала.

Внизу, в десяти шагах, чернела асфальтная дорога Одесса-Кишинев, через каких-то двести метров находился мост через Днестр. На мосту светились фонари. Было четко видно, что первый шлагбаум поднят.

— Наверно, кто-то только что проехал, — тихо сказал Иван, — вот бы сейчас рвануть, глядишь, — и проскочили бы.

— Так давайте, рванем! — загорелся Андрей.

— Нет, так вернее, у него автомат, надо ждать.

— Господи, какие кошмары! Ваня, может, давай завтра? Черт с ними, пусть трясут!

— Так пятьдесят килограмм тебе в руки дадут и что? А потом, ты же знаешь, почему я не хочу досмотра. Надо рисковать!

— Страшно, ведь у себя на родине и погибнуть можно.

— Все может быть. Вы, когда поедем, ложитесь на заднее сиденье, в лоб вряд ли успеют стрельнуть, а сзади, через прицеп, не пробьют. А ты, Андрейка, не высовывайся.

Снова заморосил дождь. Ветер рвал бурьян у дороги и качал на столбах фонари.

Крепостной вал освещался тускло, и чтобы сейчас через него перебежать, нужно изрядно вывозить в глинистой грязи сапоги. Но через этот поросший бурьяном бугор никто не пробегал. На дороге и вокруг — ни души.

На передней панели автомобиля светящийся циферблат часов показывал половину четвертого. Мрачная, не по-весеннему холодная и тревожная ночь. Где-то, со стороны крепости, прокричал сыч. «О-о-й-й, о-о-й-й, о-о-й-й!» — простонала ночная птица и смолкла. Еще сильнее застучал по крыше и стеклам сыпучий дождь.

— Самая воровская ночь, — еле слышно сказал Иван и увидел, как на валу мелькнула тень. Это был Нестеров, он, нахлобучив накидку и подхватив ее снизу, стремительно спустился вниз и через несколько секунд плюхнулся на переднее сиденье.

— Давай, майор, шлагбаум открыт, может, проскочим. Разгоняй, а потом глуши.

Исаев выехал на дорогу и дал газу. Ветер встречный, поэтому, впереди никто не услышал. Машина быстро взяла разгон и бесшумно выскочила на мост. Первый шлагбаум позади. «Тойота», замедляя ход, катится уже почти над серединой реки, еще несколько метров — и второй пост.

— Господи, помоги. Господи, помоги, — шептала Оксана, накрыв собой Егорку и Оксанку. Андрей сидит, чуть пригнувшись у правой дверки.

— Смотри, и второй шлагбаум открыт, — сказал Нестеров, — давай, газуй!

Иван дал газу и в это время из будки выскочил охранник, он, вскинув автомат, что-то закричал. Нестеров дал очередь. Солдат, падая на спину, успел нажать на спусковой крючок. Длинная автоматная очередь разрезала темноту. С обеих сторон постов выскочили солдаты.

— Жми, майор, я прикрою! — крикнул Нестеров и вывалился из машины. Послышалась беспорядочная стрельба, крики.

«Тойота», прыгнув на выезде с моста и резко повернув вправо, понеслась вниз, к селу Паркаты. Опустившись и проехав еще метров двести, машина остановилась. Исаев выключил зажигание и, склонившись на руль, сказал:

— Слава Богу, проскочили!

Слева и сзади еще несколько минут слышались автоматные очереди, потом все стихло. Андрейка выскочил из задней двери и перескочил в переднюю. Иван все так же лежал на руле. И вдруг «тойота» закричала, протяжно и тоскливо.

— Папка, папка, поехали, — дернул Андрей Исаева за плечо. Рука Ивана безвольно соскочила с руля, и он медленно повалился на мальчика и упал ему на колени.

— Ма-ма-а! — заорал Андрей, впервые назвав так Оксану. — Они убили его, сволочи, подонки! Вези его в госпиталь, я приеду к Силиным! — За какую-то долю секунды Андрейка вывалился из машины и побежал назад.

— Андрей! Андрей! Вернись! — закричала Оксана, пересаживаясь за руль. Схватив Ивана, уложила его полубоком на правом сиденье и рванула машину.

— Господи, помоги нам, Господи помоги нам... — все время шептала Оксана, пока «тойота» не влетела во двор госпиталя.

К счастью, прямо во дворе, стояла «санитарка», из нее выгружали раненых.

Оксана, открыв правую дверку, схватила Ивана под мышки и так заорала: «Помогите!», — что все находившиеся во дворе бросились к автофургону.

— Он майор, все документы есть, нас только что обстреляли! — говорила Оксана людям в белых халатах.

— Вам дальше нельзя, подождите тут.

— Но я врач, я не только жена, но и врач. Мне надо знать, немедленно, что с ним!

— Нельзя, подождите, мы все скажем.

Оксана вернулась к машине. Егорка с Оксаной сидели на заднем сиденье и плакали.

— Успокойтесь, может, ничего страшного, папка здоровый, выдержит, не плачьте.

— Я боюсь, — хныкала Оксана, — Андрейка назад побежал, наверняка будет стрелять.

— Как стрелять?! Из чего?

— А у него пистолет был, я видела!

— Откуда у него пистолет? Может, игрушечный какой?

— Да нет, настоящий, холодный и тяжелый.

— Ладно, сидите, вон дядя вышел, пойду, спрошу, что с папкой.

— Ранен он, но тяжело, — сказал врач, — надо же, я его хорошо знаю, пуля попала в грудь с правой стороны, прошла навылет, легкое, кровеносные сосуды не задеты, а вот вторая — в голову у правого виска. Это плохо и очень плохо.

Оксана смотрела на измученное лицо хирурга и не могла вспомнить, где его видела. У нее в голове была одна мысль: «Опять у правого виска!»

А врач, наконец, выпрямившись, прямо в упор посмотрел на Оксану.

— Оксана Ивановна, неужели это вы?! Какими судьбами?

— Майор Исаев мой муж, я умоляю: спасите его!

— Конечно, конечно, надо же, никогда бы не подумал: вы и тут, в этом пекле!

— Аркадий Федорович, товарищ подполковник! — позвали из приемного отделения. Хирург заспешил и скрылся за дверью. Во дворе госпиталя — чернота, все так же моросит дождь, у входа скрипит тускло горящий фонарь.

Только к утру, Оксана получила наиболее исчерпывающую информацию от дежурного хирурга.

Исаева поместили в палату интенсивной терапии почти в безнадежном состоянии.

— Я хочу дежурить возле него! — сказала Оксана. — Я врач, имею право.

— Хорошо, только не сегодня. Завтра, послезавтра, но не сегодня. Тем более что вы ему не поможете. Пулю извлекать нельзя, пока, во всяком случае, там проходят мощные кровеносные сосуды и может произойти непредвиденное. Сейчас я вам советую отогнать куда-нибудь машину, устроить детей, а завтра приходите. Вы меня так и не узнали, Оксана Ивановна?

— Простите, нет.

— Мы у вас в Первомайском практику проходили с Соловьевым, рыжий такой, помните?

— Валерка, что ли?

— Да-да, Валерка, я с ним...

— Помню, помню, — как-то рассеяно и невпопад говорила Оксана, и слезы застилали ее глаза. Она вышла во двор и не сразу заметила Силиных и, с ног до головы грязного, Андрейку.

— Ну, как он? — спросил Анатолий. Но Оксана, ничего не говоря, вдруг разревелась, как обыкновенная русская баба.

— Тихо ты, детей перепугаешь, перестань, живой ведь — это главное! — старалась утихомирить ее Нина. — Вот еще один чуть на том свете не оказался, а ну-ка, лезь в машину, и поехали к нам, надо вас высушить, отогреть.

— Они и прапорщика убили, — сказал Андрей.

— Какого прапорщика? — не понял Силин.

— Товарища Ивана, провожал нас.

— А ты откуда знаешь?

— Видел я, он лежал прямо на мосту, а те двое унесли сначала своего в будку. Потом один вышел и выстрелил прапорщику прямо в голову.