Летом сорок второго - Михаил Александрович Калашников

толпу. Второй пронзительно свистнул. Итальянцы не сразу поняли, что свистят им, по одному останавливались, одергивали форму, шли дальше. Детвора, сграбастав мяч, пошла искать другой выгон, подальше от этой хаты.

До родного села оставалось полтора десятка километров, но приходить туда ночью не было смысла. Всю ватагу приютили на околице Сергеевки, в крайней к Белогорью хате.

С рассветом снова двинулись в дорогу и к обеду были на месте.

На окраине села встретился патрульный. Проверив документы, часовой выделил провожатого, и всю делегацию направили в комендатуру, на Семейский край. Когда миновали Чаплийку и, перевалив гору, выбрались на открытое место, из-за Дона донесся знакомый, но уже подзабытый свист. Через мгновение рядом выросла дюжина разрывов. Мины легли с перелетом в сотню метров. Все мигом опустились на корточки, а итальянский провожатый распластался в меловой пыли, жирным слоем устилавшей дорогу. Еще несколько шагов – и новый залп из многоствольного миномета. Теперь недолет в сто пятьдесят метров, и снова перепачканный мелом итальянский солдат, как подкошенный, валится в промороженную едкую пыль. Отец работницы, благодаря которой эта делегация и оказалась здесь, при каждом залпе молился вполголоса:

– Господи Всемогущий, пошли еще бомбочку! Хай его еще искупают.

После этих слов все перестали даже приседать, а на итальянца поглядывали с презрением.

– Дядя Гаврил, значит, наши не ушли? Значит, это они за Доном? – спрашивал Ваня.

– Так и есть, брехали немцы про Павловск. Близко наши! – радовался пожилой мужик.

В комендатуре делегацию продержали до вечера. Без дела их там не оставили. Люди носили воду, пилили бревна, кололи дрова.

Солнце почти коснулось горизонта, когда им снова дали провожатого и отвели к Выщей улице. Уманцевы, да и большинство других «делегатов» до оккупации жили здесь. Провожатый показал на пальцах, что можно разойтись по домам, но через 20 минут он будет ждать всех в месте сбора.

Тамара поняла, что за это время ей не добежать до Зеленого переулка, и, не искушая судьбу, решила составить компанию Ване.

Прибежав в родное подворье, мальчик первым делом заспешил в сад. Еще издали он заметил, что отцова могила разрыта. Наверняка оккупанты приняли ее за замаскированный под захоронение схрон. Обнаружив на дне «схрона» покойника, они даже не забросали разрытую могилу обратно землей.

Ваня в волнении остановился на краю ямы. Комкая в руках тряпицу с землей, он два раза пытался заглянуть на дно, но каждый раз, резко отпрянув, снова замирал. Тамара стояла в стороне, не зная, подбодрить мальчика или оставить его в покое. Ваня зубами развязал узелок и, не глядя на дно могилы, вытряхнул туда землю.

Спустившись в погреб, Ваня подал Тамаре тряпки и старый чугунок.

– Вычистили все, – сказал он, вылезая, – ни картошинки, ни морквинки не оставили.

Делегацию снова отвели к комендатуре, поставили отметки в общем пропуске и проводили за село. До темноты успели прийти к опушке Ольгиного леса. В поле решили не выходить, а провести ночь в лесу, но и костра разжигать не осмелились: село рядом, прибегут на огонь оккупанты, объясняй им потом.

Всю ночь не сомкнули глаз, протанцевав и пропрыгав на морозе. За день отмахали львиную долю пути, переночевали в «Опыте». Следующим утром, далеко за пределами Кошарного, в поле, натолкнулись на встречную делегацию расселенных в хуторе белогорцев. Все с нетерпением ждали новостей. Навстречу бежали заплаканные мать и бабушка Вани. Они издали всматривались в толпу и, насчитав только десять фигур, подумали о самом плохом. Мальчик же в пути выбился из сил, еле волочил ноги и совсем затерялся позади остальных «делегатов». Среди мелких деталей и сбивчивых рассказов страхи и волнения пропали, пронеслась основная весть – Красная армия никуда от Дона не ушла.

Глава 26

Над аэродромом спустился густой туман. Видимость, выражаясь языком метеорологов, нулевая. Высокий генеральский чин, чьи петлицы прятались под воротником дубленого полушубка, нервно помешивал чай, выслушивая оправдания местного начальства.

– Товарищ генерал-полковник, вы поймите: ни транспортник, ни истребитель, ни бомбардировщик в такую погоду не могут подняться в воздух.

Голос дрожащий, волнующийся. Оно и понятно, поневоле затрясешься – начальник Генерального штаба пожаловал в хозяйство. Одного бы этого хватило с верхом, а тут еще за компанию стояли и тоже хмурили брови начальник артиллерии всей армии и командующий Военно-воздушными силами. От таких громадных звезд (тоже прятавшихся в меховых воротниках кремового цвета) можно было упасть в обморок.

У командира эскадрильи и начальника аэродрома была ночь на моральную выдержку. Оба не спали, приводили в порядок помещения и транспорт, раздавали приказы, держали контроль, но усталости не чуяли. Под утро, еще затемно, прикатила машина, привезла трех генералов. Пошла суета и круговерть. Перенося громадное напряжение, аэродромное начальство считало минуты до рассвета, не могло дождаться, когда хозяйство опустеет и можно будет снова погрузиться в ежедневную тишину рабочих будней.

И тут погодный конфуз…

Генералы сгрудились, оставили недопитый чай, совещались:

– Отложить никак нельзя, – сказал начштаба, – приказ из Ставки. На планирование операции отводится всего несколько дней. Пока будем погоды ждать, немцы наше кольцо прорвут.

– А если перемахнем в тумане на чужую землю? – заметил начальник артиллерии.

– Резон для беспокойства есть, – рассуждал генштабист, – но Хозяин будет недоволен, если к намеченному числу мы не спланируем операцию.

– А если расшибемся или, хуже того, к немцам залетим?

Начштаба потер подбородок:

– К обеду должны на Осетровский плацдарм попасть, а от него до Бутурлиновского аэродрома верст семьдесят. Голиков уже, наверно, нас там дожидается.

– Давайте так, – взял слово начальник авиации, – вылетим на «кукурузниках», пойдем колонной – хвост в хвост, держа дистанцию. Хозяину ничего не докладываем про эту нашу «езду», – и повернувшись к аэродромному начальству, приказал:

– Готовьте четверку У-2.

Взлет прошел удачно, пока набирали высоту, генштабист из головного самолета следил за колонной позади себя, потом затекла шея. Он отвернулся и постепенно погрузился в свои мысли.

Второй день, с той минуты, когда встретились под поселком Советское солдаты Юго-Западного и Сталинградского фронтов, замкнув Паулюса в кольцо, начштаба перебирал в голове решения, ставил сверхзадачи, одергивал себя в самых невероятных прогнозах и снова выстраивал комбинации. Немцы, конечно, будут пытаться прорвать