Вот и я, Люба! (СИ) - Евгеника Мара

- Степушка, мне все равно как, и так хорошо. Очень сильно хорошо. У меня даже голова кружится. Боже, так ещё! Еще хочу так…Ах-ах-ах-ах-аааххх, - с тихого стона перехожу на сдавленный крик.

Только успеваю закрыть свой рот рукой, как Степа, отодвинув мою ладонь, накрывает мои губы своими. И я кричу. Кричу ему прямо в рот.

Внизу моего живота происходит взрыв, жар которого разливается по всему телу. Чувствую его каждой клеточкой.

По моей шее, ложбинке между грудей, по позвоночнику от роста волос и до самого копчика наперегонки с гусиными пупырками бегут капельки пота.

Мои внутренние мышцы, сомкнувшись от удовольствия, крепко держат Степанов "инструмент" страсти.

- Любаша, дадите вольную парню моему или подождёте, когда малец снова колом встанет? - улыбаясь во все 32-а зуба, шутит Степан.

- Нет, ну что Вы, Степан Григорьевич, мы привыкли бережно относиться к нужным нам инструментам. Пусть уж отдыхает, а то ненароком сотрется еще, - зеркалю тон и шутку Степы.

- Не, ну это навряд ли, Любовь Петровна. С таким количеством смазочного материала инструмент едва-ли сотрется. Ойц, ты посмотри-ка, Любушка, какой парень у нас мокренький, глянцевый, аж, блестит от радости, как медный пятак, - без стеснения демонстрируя мне свой детородный орган, басовито похохатывает Степа.

- Вот вы с вашим парнем балованые, эх балованые! - тоже хихикаю.

- С чего это, милая, такие выводы. Это с вами мальчуган мой раздухарился, а то все был хоботком печального слоника, - прыскает от смеха Степан. - Ты потрогай, потрогай, что норочка животворящая делает. Почувствуй пальчиками, какой он после твоей девочки гладенький. Давай, давай, стесняшка, бери малыша в ручку свою. Ну, вот, а ты трусила, зайчишка! Любашенька, если ты так будешь пальчиками своими перебирать по нему, так парень мой захочет, чтобы на нем губочками сыграли, как на флейте. Ну только кожаной. Любит мой младший нежные и страстные поцелуи, а ещё, чтобы головушку его язычком ласкали…

Я уже и без слов Степана начала обдумывать эту мысль, ну тут раздается звонок телефона. На экране высвечивается "Свекровь". Прикладываю палец к губам, демонстрирую Степе сигнал "тишина". Отвечаю на звонок.

- Да, Анна Васильевна. Не игнорирую, просто спала уже, - шумно выдыхаю, потому что свекровь так орёт в трубку, что аж в ухе звенит. - Я Вас прекрасно слышу, можно немного потише говорить?

- Ты мне, Любка, не указывай, как мне разговаривать. Надо отвечать на звонки с первого раза, а не с десятого. Завтра Толяша прилетает. Ты, лярва, хоть в курсе.

- Да, я знаю об этом, мне менеджер турагентства звонила, - произношу тихо, надеясь, что свекровь тоже сбавит голосовые обороты. Ну, куда там, эту женщину не остановить, как бегущего бизона.

- Хвала небесам, что хоть эта тупая девка умнее и заботливее тебя оказалась. Так вот, встретишь мужа и привезёшь его к нам. Мы по сыну соскучились. Поняла меня? - выдает мне задание приказным тоном свекровь.

- Анна Васильевна, я не поеду встречать Анатолия. Вы же соскучились по своему сыну, вот вам и карты в руки. Встретите сына и домой, в его квартиру. Я имею ввиду ту, в которой вы с мужем живёте. Напоминаю, что по документам эта квартира принадлежит Анатолию, - говорю спокойно, а у самой ладошки холодные, и пальцы трясутся от страха.

Степан, все время моего диалога со свекровью, гладит, целует мою левую ладонь.

- Ты, Любка, совсем ебанулась что-ли? - переходит на крик и сразу взлетает на уровень фальцета Анна Васильевна. - Это наша с мужем квартира. Мы в ней живём со дня окончания ремонта. Ты, Любка, на чужой каравай свою пасть не разевай. У Толички есть своя новая квартира. Он там и будет жить. Понятно тебе?!

- Квартира, о которой Вы говорите, по всем документам принадлежит Анне. Она там с мужем и будет жить. То есть уже живёт, - поправляюсь, прочитав эту фразу по губам Степана. - Извините, Анна Васильевна. Я спать буду. И Вам хороших снов.

Произнеся последние слова, завершаю разговор. Свекровь тут же начинает снова трезвонить.

Степан забирает из моих рук телефон и выключает его.

- Степ, подожди. Я хотела, Мишке и Димке позвонить, чтобы кто-нибудь из них отца встретил.

- Не надо никому звонить и никого беспокоить. К сведению, уже полночь. Дети спят или, как нормальные люди, сексом занимаются, - произносит Степан, тут же оказываюсь сверху меня.

Не успеваю даже слово произнести, как его совершенно неунывающий хоботок входит в меня.

- Как же хорошо, Любушка, - на выдохе произносит Степушка и добавляет, - вот оно счастье, милая, остальное все сейчас пустое!

Мы медленно и страстно, долго и в разных позах, дарим друг другу нежность. Выбившаяся без сил, но совершенно счастливая, падаю на мужскую грудь, целую её и перебираю густую поросль.

- Любаш, может мне завтра с тобой остаться? Чувствую, ожидаются большие разборки, - шепчет в мою макушку Степа.

- Нет, - отвечаю категоричным тоном, - пусть наши отношения пока остаются на уровне домыслов. Мне не нужен сейчас лишний повод для скандала. Я и так немного переживаю, что слишком большое количество людей тебя видело. Ну, здесь уже Димка с Мишкой выход нашли, обозначив тебя родственником будущего мужа Анечки. Так что ты, Степа, пока продержись в стороне. Хорошо?

- Нет, нехорошо, Люба. Совсем нехорошо. Во-первых, я не привык, чтобы мою женщину обижали. Во-вторых, привык сам решать вопросы своей женщины. В-третьих, не могу я находиться от тебя на расстоянии. Ты мне, любовь моя, теперь нужна, как воздух. Понимаешь?! Я хочу быть рядом с тобой максимально каждую минуту. Можно мне хоть ночью приезжать к тебе тайком? - шепчет Степушка. - Да, и давай я тебе подгоню очень козырного адвоката?

- Про адвоката, Степушка, мысль хорошая. Ты его номер телефона дай Мише. Пусть они в тандеме работают. В остальном, милый, давай договоримся так, как только немного все прояснится, а это поверь мне случится буквально на днях, я сразу тебе напишу. Хорошо?! - произношу, засыпая.

Практически на рассвете меня будит звонок будильника. Поднимаю мужчину. Мы вместе пьём чай с бутербродами, и я провожаю Степушку.

Прощаясь, он все время шепчет мне о своей любви. Знаю, что хочет услышать от меня алаверды, но к стыду своему я совсем не привыкла произносить это слово.

Раньше, в самой юности, о своей любви Толяну я говорила часто, а потом засунула это чувство свое прекрасное в то место, на которое мне мой муж указывал при любом удобном случае.

- Ты, Любка, ебнутая на всю голову! Тебе мамка моя сколько раз говорила, что надо идти в школу работать, а не рожу свою дворянскую корчить. Конечно же, ты же у нас лучшая выпускница курса. Претит тебе школа поселковая и люди простые. В столице жить нужно. Жопу на кафедре свою просиживать, да еблом в универе торговать. Чем торговать-то? Ты в зеркало на себя давно смотрела? Мырма зачуханская, - зло шипит мне ночью муж на мои слова о том, что я приняла решение остаться работать в универе. - И не надо мне про свою любовь тут втирать, можешь ее в жопу свою засунуть.

Моё решение начать заниматься свиноводством вызвало не просто шквал возмущения, а целый торнадо. Толян орал и изрыгал проклятия мне в лицо несколько часов.

- Толик, зачем ты так нервничаешь. Я точно знаю, что это дело прибыльное. Люди всегда хотят есть. Мясо продается хорошо. Свинки сами себя будут окупать. Я только немного опыта поднаберусь на ферме и уйду в самостоятельное "плавание", - пытаюсь смягчить известие о том, что ушла с кафедры и буду заниматься свинками, опускаю уже то, что продажа мяса - это сопутствующая деятельность, а основное разведение племенных пород. - Толь, просто некоторое время нужно будет потерпеть. Пока нас бабуля моя поддержит. Она с Катюшей здесь в городе поживет, а мы в посёлке. Толик, я же это делаю для семьи и тебя. Поднакопим денег машину купим, звукозаписывающую студию твою оборудуем. Я же люблю тебя, милый!

- Да, пошла ты куда подальше, свиноматка! О семье она думает. Да, плевать тебе на семью. Ты подумала, вообще, обо мне? Да, надо мной теперь вся округа ржать в голос будет. У Анатолия Гаврика женушка свиньями занимается. БЕЛАЗ Тольки Гаврика - свиномамка, - орёт с красным лицом Толька. - Пошла на хуй, Любка. Я тут имидж свой по крупицам создаю, чтобы вверх пробиться, а ты мне свинью такую подкладываешь. Засунь в жопу свою любовь, дура ебаная!