Литовские народные сказки - Бронислава Кербелите

— Ну, так ты дай нам жалованье.

Хозяйка спросила:

— Ну, а сколько ты хочешь?

Ангел сказал:

— Дашь мне три зерна пшеницы.

Она подала ему зерна, которые ангел положил в карман. И дала им такую булочку хлеба. Они [ее] переломили пополам, положили в карманы и пошли. Но чертенок все скачет вокруг ангела и говорит:

— Ну, а что мне будет жалованья? Ты получил хоть три зернышка, а я ничего!

Ангел сказал:

— Тебе пускай будет тот, кто лежит за печкой.

Черт тут же побежал, схватил хозяина и понес в пекло.

К 1.2.1.5. / AT 650А1. Шинкевичюс, деревня Ожкабаляй, уезд Вилкавишкис. Зал. Винцас Басанавичюс (1902). BsLPĮ 4 25.

Записано 29 вариантов, в которых батрак служит за щелчок / за то, что сможет унести / он возьмет платы одну соломинку из кровати и одно бревно из стены. В конце года батрак дает щелчок в печку — гром убивает хозяина / батрак уносит печку, в которой спрятался хозяин / уносит все добро хозяина. В 13 вариантах хозяин спасается: он видит, как батрак приподнимает клеть, удивляется и упоминает черта / хозяин солит пищу батрака — тот убегает.

84. [Агуонеле]

Жили старик и старушка. У них была дочка Агуонеле[44] — черная-черная, как семена мака. Мать говорит отцу:

— Отнеси в колодец — она отбелится.

Отец отнес [ее] и опустил в колодец. Тогда мать накрошила сала, добавила яичек, отнесла к колодцу и сказала:

Агуона, дочка Агуона,Высунь ручку — белая ли ты уже?

Агуонеле высунула ручку, поела, поела. А мама сказала:

— Оставайся, [ты] еще черная. Но, — говорит, — если кто придет, будет звать, не высовывай ручку.

А волк слышал это. Он подошел к колодцу и [сказал] грубым голосом:

Агуона, дочка Агуона,Высунь ручку — белая ли ты уже?

Агуона не высунула ручку. Волк убрел, ему стало стыдно, что Агуона не высунула ручку. Тогда он пошел в кузницу:

— Кузнец, кузнец, подкуй мне язык! Я тебе заплачу.

Кузнец говорит:

— Ну, клади на наковальню!

Кузнец подковал язык молотом. Тогда кузнец говорит:

— Ну, так плати!

Волк поднял одну ногу — копейка, другую ногу поднял — копейка. И заплатил. Тогда волк подошел к колодцу и уже тонким голосом [сказал]:

Агуона, дочка Агуона,Высунь ручку — белая ли ты уже?

Агуонеле высунула ручку. Волк цап за ручку и унес ее в лес.

У мамы больше нет дочери. Она легла на скамью и умерла. Тогда позвали волка и Агуонеле на похороны.

Агуонеле плачет по матери:

Мамочка, гостюшка,Как кленовый листочек — лалюкшть!

А волк плачет:

Тещенка, дудочка,Как половина жернова — крюкшть[45]!

Там гости были, так они выкопали яму под столом и насыпали [в нее] горящих углей. Волка посадили за стол кушать. Тогда гости говорят:

Людской зять, подвинься,Людской зять, подвинься!

Волк подвигался, подвигался — и упал в яму. Тогда мама поднялась со скамьи и кочергой убила волка. И Агуонеле осталась у нее.

К 1.2.1.6. / АТ 702В*. Стасис Циценас, 80 лет, деревня Руджяй, приход Римше, уезд Зарасай. Зап. Казимера Кайрюкштите, 1949. LTR 2795/129/. Перевод на немецкий язык KLV 36.

См. № 85. В вариантах, относимых к типу К 1.2.1.6. / АТ 702В* весьма часто используются ЭС, характерные для типа К 1.1.1.15. / АТ 327 А, C, F.

85. Девица Уогяле

Были старушка и старик. У них не было детей. Старушка говорит:

— Старичок, ты мне вытесал бы ребеночка из дерева.

Хорошо. Старик поел, пришел в лес. Подошел к дереву — кривое, к другому — тонкое, а третье — как раз подходящее. Срубил дерево, сучья обрубил и тащит. Тащил, тащил и захотел остановиться по нужде. Он увидел березу и на нее повесил шапку. Справил нужду, встал и идет, а шапку забыл. Он притащил [дерево] домой, в избу, покушал. Пошел вытесывать болванчика. [Старик] искал, искал шапку — не находит нигде. Ругает старушку:

— Ты, баба, спрятала мою шапку!

Старушка ответила:

— Иди ты, дурень! Может быть, оставил ее там, где присел. Старик вспомнил, пришел — как раз нашел шапку. Пришел и начал тесать болванчика.

Вытесал с руками, с ногами, с зубами, с глазами — как будто человек. Он принес его и положил в кровать. Его назвали Рекечюкас[46]. Старушка залезла на печку, села и говорит:

— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне котелочек.

Рекетелис лежит, не шевелится.

— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне блюдечко.

Рекечюкас все лежит.

— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне ложечку.

Рекечюкас все лежит.

— Рекечюкас, Рекечюкас, подай мне щепочку.

Рекечюкас скок! — и подал щепочку старушке. Сколько радости невиданной, что у них есть ребеночек! Уже ей хорошо, этой старушке. Старушка сшила сермяжку, старик сковал маленький топорик — завтра Рекетелис пойдет пасти [коров]. И старушка говорит:

— Когда придешь на пастбище, найдешь ягоду. Так возьми — кинь через одно плечо и через другое перебрось, тогда обернись и посмотри.

Хорошо. На следующее утро он выгнал коров. Он пасет у леса и находит ягоду. Берет ее — бросает через одно плечо, через другое перебрасывает. Оборачивается, смотрит — девочка стоит в красном-красном платье, как горящие угли. И пасут оба. Ее звали девица Уогяле[47]. Они пасли возле леса. Рекетелис построил маленькую избушку, там эта девица Уогяле и жила. Он приносил ей кушать. Когда приходил домой, Рекетелис каждый раз говорил девице:

— Ты, девица Уогяле, засов задвинь, закройся! Когда я приду и буду звать тонким голосом, тогда открой. А если кто будет звать толстым голосом, не открывай — там волк.

Рекетелис приходит к избушке и зовет:

Девица Уогяле, открой дверцы:Приходит Рекечюкас, приносит масло.

Девица открыла, он подал ей масло, она покушала. Оба поцеловались. Он опять пошел пасти. Приходит волк:

— Девица Уогяле! — уже грубым голосом.

Девица не открыла: узнала, что это волк. Рекетелис пришел и опять зовет:

Девица Уогяле, открой дверцы:Я принес сыра!

Она открыла, он подал сыр. Сыр съела, Рекетелис пошел пасти.

А волк пошел к кузнецу, говорит:

— Кузнец, кузнец, скуй мне язык потоньше, чтобы я говорил тонким голосом.

Кузнец накалил молот докрасна, велел волку положить язык на наковальню. Кузнец стук молотком — волк даже присел. Ну, уже разговаривает тонким голосом. Он приходит к избушке, становится под окошко и зовет тонким голосом:

Девица Уогяле, открой дверцы:Я принес сыра!

Девица, ничего не подозревая, открыла дверцы, волк хвать! — и проглотил [ее] живьем. Рекетелис пришел и зовет:

Девица Уогяле, открой дверцы:Я принес хлеба!

Он подходит к одному окну, к другому — а она все не открывает, все нет девицы. Он взял, окно высадил, вошел в избушку, искал везде — и под печкой, и на печке, везде — нет девицы. Он начал плакать, пошел в ореховый куст и повесился на шелковом поясе. Корова прибежала домой к старикам и говорит:

Му-му, РекетелисМу-му, повесилсяМу-му, в ореховом кустеМу-му, на шелковом поясе.

Старушка взяла прутик:

— Иди прочь! Чего ты, негодная, сюда прибежала и кричишь!

Прогнала корову. Прибежала овца и тоже [говорит]:

Бе-бе, РекетелисБе-бе, повесилсяБе-бе, в ореховом кустеБе-бе, на шелковом поясе.

И овцу прогнала прочь. Прибежала свинья:

Хрю-хрю, РекетелисХрю-хрю, повесилсяХрю-хрю, в ореховом кустеХрю-хрю, на шелковом поясе.

Она бегает вокруг избы и все хрюкает. Старушка прогнала и свинью. Прибежала сучка, бегает и лает:

Ау-ау, РекетелисАу-ау, повесилсяАу-ау, в ореховом кустеАу-ау, на шелковом поясе.

Старик говорит старушке:

— Пойдем, старушка, смотреть. Что-то тут неладно: все животные домой прибежали.

Пришли к лесу, смотрят — Рекетелис висит в ореховом кусте, повесился на шелковом поясе. Старик со старушкой плачут. Они взяли его и принесли домой, обмыли, одели и положили в середине избы.

Уже и похороны — певчие поют, в риге гроб делают. Сделали гроб, несут в избу.

Несут, и как раз идет тот же волк. Он увидел гроб и так испугался, что выскочила девушка и превратилась в кукушку.