Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

Он откинулся на спинку дивана. Унылое лицо его малость посветлело.

— А потом, — пробурчал Аксель Брехейм, — будь добр, помоги старому человеку добраться до триста второго номера.

Последние слова он говорил уже с закрытыми глазами.

Засунув ручку и фотографию в карман его пиджака, я с некоторым трудом оторвал старшего инспектора от дивана. После чего началось медленное, тяжелое восхождение на третий этаж, причем каждый шаг Акселя Брехейма управлялся скорее рефлексами и инстинктом, чем целеустремленной волей.

На полпути между вторым и третьим этажами он вдруг очнулся, даже выпрямился на несколько секунд, воззрился на меня и сказал, обращаясь к стене за моей спиной:

— Вот увидишь, на этот раз Аксель Брехейм обойдет их на вираже.

2

Я точно знал, в каком месте отпустить тормоза, чтобы велосипед развил нужную скорость. Два года отрабатывал этот трюк и теперь мог выполнить его с закрытыми глазами: разогнаться в нижней части крутой и петлистой улицы Оскара Вистинга так, чтобы затем, не нажимая на педали, с ходу одолеть подъем до макушки бугра на улице Фритьофа Нансена. Но чтобы при этом, не тормозя, остановиться в точке, откуда туристам предлагают полюбоваться панорамой Трондхейма, постоять там несколько секунд, а затем уже гнать свой «пежо» вниз до Нагорной улицы и дальше к развязке у Илы.

Я наловчился точно увязывать все факторы, от которых обычно зависел исход. Велосипед, погода, улица Оскара Вистинга, улица Фритьофа Нансена, мое собственное состояние — все было в моих руках. Хуже, когда возникали непредвиденные помехи: встречная машина, пешеход, пересекающий улицу, ледяной бугорок посреди мостовой. Однако я справлялся и с такими отклонениями от нормы, лишь бы они возникали до нижней точки моей трассы, где встречались два откоса. Машину, идущую вверх по улице Вистинга, я огибал, притормаживая, после чего несколько раз нажимал на педали перед самым перекрестком. Но на улице Нансена пользование тормозом и педалями исключалось. Тут уж одно из двух. Либо с разгона до самого верха, либо пешочком вдоль тротуара, если дорогу занимали автобусы с иностранными туристами или являлось какое-то другое нежданное препятствие. Пусть даже колеса остановятся в каких-нибудь трех метрах от цели — слезай с седла и топай. Победа или смерть. Либо упоение очередным успехом, либо горький вкус неудачи, когда недостало четырех оборотов колес.

Люблю кое в чем добиваться совершенства.

В этот день на кольце у Кругозора не было туристских автобусов. В это время года их вообще редко увидишь. Стояла только машина горкоммунхоза, и рабочие в оранжевых комбинезонах подкреплялись захваченными из дома припасами.

На календаре — вторник, 8 мая. День освобождения Норвегии.

Завершая свой ритуал, я приготовился, поймав равновесие, оторвать взгляд от руля, чтобы насладиться знакомым видом города, где протекала моя жизнь. Монаший остров посреди фьорда, с характерными контурами старой крепости-тюрьмы и с молом, не способным защитить городские пляжи от ежегодного вторжения волн с моря. Деловой центр вокруг колонны с фигурой короля, который, если верить преданию, заложил этот город за три года до того, как погиб в морском бою. Изваянный нацистом монумент древней арийской культуре, похожий на огромный фаллос, в другом конце той же улицы. Колонна и башня, венчающая собор, воздвигнутый, согласно молве, над погребением Олава Святого: могучие символы потенции города, ставшего за сотни лет средоточием силы и власти. Вокруг центра, этой песчаной отмели, преображенной в процветающую губернскую столицу, этого кипучего чрева Трондхейма с двумя торчащими фаллосами, расположились жилые кварталы, мелкие предприятия, супермаркеты, университет. Потомство… А здесь, на возвышающихся над рекой холмах, готовился штурмовать небо третий фаллос. Главный фактор современного могущества — средства массовой информации приступили к сооружению памятника себе в виде бетонной башни, увенчанной огромной вращающейся головкой с рестораном. Идеальное дополнение к олицетворяющей былое политическое и экономическое могущество города статуе властителя и к соборной башне, напоминающей о том, что некогда Трондхейм, он же Нидарос, был подлинным религиозным центром страны.

Итак, я, завершая ритуал, поймал равновесие и оторвал взгляд от руля. За два года я сумел отработать все детали тонкого маневра и теперь при любой погоде мог безупречно выполнить свой трюк.

На сей раз мне это не удалось. Пересекая кольцо, другой велосипедист, на старом женском велосипеде, проехал перед самым моим носом.

Отвлекшись, я не сумел сохранить баланс, наклонился вперед и тоже покатил вниз, к правому повороту под скальным выступом, получившим название «Кругозор».

Она ехала осторожно. Очень осторожно. Я напряг все внимание, чтобы не врезаться в ее заднее колесо. Пришлось притормаживать. До поворота обгонять было рискованно.

На левом тротуаре у самой ограды стояла белая легковая машина. «Мерседес». Дальше до самого поворота никого не было видно. Я повернул чуть влево, чтобы проскользнуть мимо велосипедистки.

Тут-то все и произошло.

Сперва мне показалось, что она вильнула в сторону еще до взрыва. Только потом я сообразил, что она потеряла управление, когда ее взгляд привлек огромный язык пламени, вспыхнувшего на мосту Эльгсетер внизу. Падая на асфальт, я услышал грохот.

Удар о твердое покрытие больно отдался в руках, я содрал кожу на обеих ладонях и почувствовал сильный толчок в бедро.

Затем наступила тишина.

Я медленно открыл глаза. Надо мной простиралось синее небо в белую крапинку. Краем глаза я уловил какое-то движение и понял, что это велосипедистка метнулась к ограде.

Я встал, убедился, что ноги держат меня и все кости целы, и двинулся следом за ней.

С этого места открывался почти такой же широкий обзор, как с туристического объекта выше нас. Мы могли видеть всю панораму, но в эту минуту лишь одна точка заслуживала пристального внимания.

Над мостом Эльгсетер, как раз посередине, вздымался кверху клуб черного дыма.

Красноватое пламя говорило о том, что горит бензин.

С обоих концов моста устремилось к пожару множество людей. Словно кровожадные комары, летящие на свет лампы в открытое окно.

Велосипедистка что-то сказала, и я повернулся к ней. Худая, маленького роста. Лет двадцати с небольшим. Русые волосы. Неброская одежда. Словом, ничего такого, что вызвало бы мой интерес, если бы только что я не грохнулся вместе с ней на асфальт. Когда она, в свою очередь, повернулась ко мне, я заключил, что нос ее, пожалуй, великоват для маленького лица. В серых глазах угадывалась грустинка, но взгляд был достаточно твердым.

— Ну и чего мы ждем? — спросила она. — Так и так обоим в город надо, верно?

Произношение выдавало в ней северянку из какого-нибудь приморского селения.

Наши велосипеды по-прежнему лежали на дороге, сцепившись колесами. Вдвоем мы расцепили их, и я с тоской обозрел искалеченное переднее колесо моего роскошного «пежо».

И вот уже я еду к центру, покачиваясь на багажнике крепкого дамского велосипеда классической модели, с толстыми ободьями и широкими шинами. Моя собственная гоночная машина с переключателем скоростей и погнутым колесом осталась на тротуаре наверху, прикованная цепью к столбу ограды.

Издалека до нас доносился все более громкий хор тревожных сирен.

3

У Нидаросского перешейка, где природа и два управления — железных и шоссейных дорог — совокупно сотворили немалую проблему для движения в часы пик, образовалась почти стометровая очередь автомашин. В свое время были приняты меры, чтобы расширить проезжую часть, однако по-прежнему тут было самое подходящее место для того, кто задумал бы контролировать движение на западной окраине Трондхейма, как это было заведено в прошлом, когда где-то здесь располагались городские ворота.

Узрев причину растущего скопления машин, я соскочил с багажника, хотя вооруженные полицейские в бронежилетах вряд ли перекрыли дорогу для того, чтобы задерживать нарушающих некие новые запреты велосипедистов.

Остановивший нас чин был совсем молод, не старше двадцати пяти лет. Пышные усы призваны были прибавить ему солидности, но ни они, ни тот факт, что за его спиной стояли еще двое с автоматами, не могли избавить от впечатления, что передо мной — испуганный парнишка. Приказывая нам отойти в сторону, он явно пытался подражать какому-то популярному герою кино-или телебоевика.

— Предъявите документы.

Я подал ему водительское удостоверение с фотографией десятилетней давности. Он долго рассматривал ее, прежде чем вернуть мне документ. Записал фамилию, адрес, место работы.

На мой вопрос, что тут происходит, он только махнул рукой, чтобы мы проезжали, и отвернулся. Моя велосипедистка с певучими нотками в голосе крикнула ему: