Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

Я не был с ней близко знаком, лишь иногда соприкасался с кругами, в которых она вращалась. Думаю, Кристина знала обо мне еще меньше, чем я о ней. И если именно к нам она подсела со своей бутылкой пива, то, скорее всего, потому, что в этот час не увидела в кафе Эриксека других знакомых лиц. Между тем ею владела непреодолимая потребность с кем-нибудь поговорить.

Я живо представлял себе ее переживания. Горечь от неудавшейся попытки развернуть перед телекамерой транспарант с протестом против складирования американского военного снаряжения. Упущен один из редких случаев открыто выступить против империализма США. Вместо этого неизбежный привод в полицейский участок, скучные вопросы: фамилия, место работы, домашний адрес. Предупреждение. В энный раз. Правда, после необычно долгого перерыва.

Двое полицейских отделили Кристину и ее товарища от толпы более законопослушных зевак и по короткой Дворцовой улочке между кафедральным собором и старинным зданием, в котором разместилось Общество содействия развитию искусства, вывели на просторную площадку перед резиденцией епископа, где она столько раз помогала организовывать демонстрации.

Блюстители порядка как раз приготовились втиснуть незадачливых демонстрантов в служебную машину, когда раздался взрыв. Бросив политических смутьянов, полицейские ринулись к месту происшествия. Транспарант с несанкционированным протестом был заперт в багажнике. Оставалось лишь последовать за хозяевами машины.

Таким образом, по воле случая два неудачника оказались среди тех, кто первым подоспел к месту кровавого преступления. Прежде, чем полиция опомнилась и установила временные заграждения, прежде, чем командующий военным округом перебросил к мосту новобранцев, стоявших в почетном карауле при возложении венков.

Когда Кристина прибежала на мост Эльгсетер, там царил полный хаос.

Если речь шла о покушении и его целью было убить американского министра обороны, то, вне всякого сомнения, акция увенчалась полным успехом.

Кристина остановилась как вкопанная.

Горящий «мерседес» был словно взят из третьесортного приключенческого фильма, большую часть бюджета которого составляют расходы на машины, обреченные срываться в пропасть, опрокидываться, гореть и разбиваться. Но увиденное Кристиной происходило не в кино, а на самом деле. Только что в эту машину на глазах у нее сели трое, и вряд ли они, как при съемках кинодублей, благополучно покинули «мерседес» до взрыва.

Вторая машина, с четырьмя гориллами, едва успела свернуть в сторону. Въехав на тротуар, она врезалась в ограду в нескольких сантиметрах от оглушенного пешехода. Черные следы от жженой резины отметили ее путь.

Трое из четверки выскочили из машины и с разных сторон пытались приблизиться к «мерседесу» с тем, что некогда было человеком, коего им вменили в обязанность охранять от террористов. Один из них вооружился огнетушителем и направил в пламя пенную струю.

Это было все равно что мочиться в кратер вулкана.

Четвертый продолжал сидеть в машине. Неподвижно.

Один из его товарищей размахивал пистолетом, рыская взглядом по растущему скоплению зрителей.

Кристина зажмурилась, готовясь ощутить боль от пули в живот.

Но и с закрытыми глазами она ясно видела всю картину. Два мотоцикла, один — в стационарном положении, мотоциклист по радио вызывает на помощь силы, сосредоточенные в красном кирпичном здании на Королевской улице, второй лежит на боку рядом с безжизненным телом полицейского в кожаном облачении. Видимо, его занесло и при падении, скользя по асфальту, он врезался в бровку тротуара.

Другие машины. Военные и гражданские. Дверцы распахнуты, люди выскакивают наружу. Мэр города Лиса Дал. Директор «Интер электроникс» Муэн. Генерал-майор Бернхард Андреассен, что-то говорящий водителю.

Чей-то крик, вызванный острой болью, заставил Кристину медленно открыть глаза.

Она увидела мужчину, явно раненного в ногу осколками от взорвавшегося «мерседеса», — случайного прохожего, направлявшегося в город. И принялась за дело, плохо соображая что-либо кроме того, что в двух метрах от нее лежит человек, нуждающийся в помощи, забытый всеми в суматохе.

Наконец приблизились сирены.

Пациента Кристины подобрали, положили на носилки и поместили в машину «скорой помощи», с ногой, туго перевязанной ее шарфом.

Самой Кристине восемнадцатилетний новобранец в черных башмаках велел очистить место происшествия.

Она пришла в себя.

Много спустя.

Сидя на лестнице в конце Монашьей улицы. Ее вырвало.

Она украсила блевотой лестницу ратуши.

Не усмотрев, однако, никакой символики в этом акте.

Кристина допивала третью бутылку. Возвратясь к началу своего рассказа, вспоминала детали. Отливающие черным блеском башмаки молодого солдата. Сузившиеся зрачки полицейского, когда раздался взрыв. Черное дуло пистолета, нацеленное на ее живот. Запах пожара. Запах крови. Запах свежей ваксы. Пустые глаза мужчины, которого едва не размазало по ограде, когда машина с телохранителями въехала на тротуар. Движения губ полицейского, который четко докладывал по радио о происшествии. Дрожавший палец новобранца, который стер пятнышко пыли с начищенного башмака, прежде чем вывести Кристину за ограждение.

Дальше рассказ ее был несвязным и непоследовательным. Словно Кристина доискивалась сути пережитого. Смысла абсурдного спектакля, разыгравшегося на мосту Эльгсетер. Чтобы после стольких смертей вновь ощутить вкус к жизни.

Действующие лица были ей знакомы. Она могла назвать фамилии чуть ли не всех, кто оказался в ее поле зрения в те немногие минуты на мосту. Полицейских. Двух из четырех прохожих, которых там застал взрыв. Многие из числа тех, кто с обеих сторон устремился к центру моста. Мэра. Генерал-майора. Директора «Интер электроникс». Большинства из потрясенных пассажиров машин кортежа, направлявшегося к крепости Кристианстен, где намечалось торжественное возложение венков на месте казни расстрелянных в годы оккупации.

И троих в горящей машине.

Джон Солсбери, миллионер, герой корейской войны, затем одно время губернатор штата Алабама. Видный деятель администрации Никсона, однако не настолько видный, чтобы на нем отразилось падение президента. Не счесть всех грехов, какие приписывали Джону Солсбери во время вьетнамской войны, его имя склоняли на массовых митингах в разных странах, от Сан-Франциско до Трондхейма. Отсидевшись шесть лет за кулисами, он вновь вышел на сцену, в одном ряду с ястребами, которые ополчились против сандинистов в Никарагуа и переговоров о разрядке между Востоком и Западом.

Томас Эгген — политический вундеркинд из Сандефьорда. За двадцать восемь лет своей жизни он ухитрился ни одного дня не трудиться честно. Этот политический бройлер пробился в первые ряды главной партии правительственной коалиции, как только подрос настолько, что мог вещать с парламентской трибуны. В двадцать пять лет сменил должность оргсекретаря молодых консерваторов на пост помощника министра обороны. Ему прочили блестящую карьеру в сонме политических звезд.

Ульф Халлдал, двадцатилетний парнишка, трудный отпрыск из трудной семьи. Избежал серьезных контактов с полицией исключительно благодаря заботам организации по работе с молодежью. Кристина соприкоснулась с ним три года назад, когда он был этаким взъерошенным воробышком, которого грозил вот-вот раздавить каблук создавшего его общества. Через год он твердо встал на ноги. Кристина устроила его на работу, сперва на строительство торгового центра в предместье, потом шофером к одному из ее соседей, директору «Интер электроникс», — Магне Муэну. В этой должности он пребывал уже больше года. Вел себя прилично. Роль воробья в кругу пляшущих журавлей его как будто вполне устраивала.

Кристина замолчала. Глаза ее изучали дно пустой кружки. Пятой по счету.

Возможно, она доискалась сути пережитого.

Хотя вряд ли вновь ощутила вкус к жизни.

Владелица женского велосипеда спросила:

— Так ты говоришь, Ульф Халлдал был шофером у директора Магне Муэна?

Кристина посмотрела на нее, как посмотрел бы священник на прихожанина, задавшего вопрос во время литургии.

— Ну да, — ответила она наконец. — У Магне Муэна забрали права после одной аварии. Вождение в нетрезвом виде. Шесть лет назад.

— Но почему же, — продолжала велосипедистка, — Ульф Халлдал вел машину с американским министром, а не ту, где сидел его хозяин? Официальный государственный визит, а за рулем какой-то гражданский шофер?

Кристина молча пожала плечами. Встала, слегка покачиваясь, спустилась по четырем ступенькам с помоста, где мы сидели, подошла к стойке и взяла еще бутылку пива.

После чего села уже за другой столик. Внизу. Подальше от нас.