История в стиле fine - Михаил Сергеевич Шахназаров

доча! Пусть себе читает, мамочка наша. И ты перед сном почитай, дочура. А я попозже наберу, попозже, прутик мой ивовый.

Колосов посмотрел на часы. Большая стрелка приближалась к одиннадцати. В казарму идти бессмысленно. Стоит шагнуть из дверей штаба, как в роте тут же будут знать о его приближении, и все безобразия, творящиеся после «отбоя», разом прекратятся. А смысл идти в казарму, если там нет безобразий?

После «Ландышей» в динамике ожил Леонтьев. Потомок затерявшихся в тундре оленеводов пел о зеленом светофоре. Майору нравилась эта песня. Яркая, цветная, про любовь. «Ну почему, почему, почему был светофор зеленый, да потому, потому, потому, что был он в жизнь влюбленный…» – гундосил военный. Красивая песня, жизненная. И его жизнь – как светофор. Зеленый цвет – это похвалы от вышестоящего начальства. Желтый – это ожидание вздрючки. Красный – вопли комбата: «Вы позорите нашу часть, Колосов! Вы хреновый офицер! Нужно не водку жрать, а подавать пример и не уподобляться свиньям!»

Неожиданно «вампир» резко поднялся со стула. Он подошел к зеркалу и начал танцевать. В отражении извивалось маленькое уродливое тельце с большой головой, и если бы не военная форма, Колосова вполне можно было принять за юродивого. Выделываемые им коленца наверняка озадачили бы опытного врача-психиатра.

«Светофор» отмигал, и по заявке какого-то пенсионера включили классику. «Классика – это не барабанная дробь, это не трубящие сбор горны, это не батальон на марше», – подумал офицер и, подойдя к столу, вновь набрал номер домашнего телефона.

– Иришенька! Ну, как там мама, Иришенька? Спит?.. До сих пор читает? Ну, пусть читает. Книжка, наверное, интересная, вот и зачиталась наша мама. Нет, не зови, не зови, березонька моя ветвистая…

Голос майора был очень похож на голос актера Милляра, прославившегося благодаря перевоплощениям в киношную нечисть. А дочку он почему-то любил сравнивать с деревьями. Называл то ивушкой, то осинушкой, то кипарисушкой. На самом деле она была похожа на корабельную сосну. Такая же длинная, ровная и тупая.

Накинув китель, Колосов похлопал ладошками по зеленоватым щекам и, покинув штаб, уверенно направился в сторону свинарника. Инспектировать работу вечно сонных и насквозь пропитавшихся запахом сала и помоев свинарей было одним из любимых занятий «вампира». На эти «почетные» должности обычно назначали либо селян, либо полных дебилов, непонятно каким образом проскочивших призывную комиссию.

Рядовой Артемий Личко до призыва работал в совхозе дояром-автоматчиком. Парнем он был недалеким и добрым. Почти на все вопросы отвечал стандартно: «А хрен ли, коли жисть кидает, мать ее в качель». Один раз я спросил у Артемия, ждет ли его на гражданке девушка. Артемий насторожился, сделал лягушачьи глаза и ответил: «А хрен ли… Ждет, не ждет. Ей другого жениха не найтить. Больно уж страхотлива. Но в хозяйстве сгодится».

В напарниках у Артемия ходил идиот Вася Клитов. Говаривали, что ходил Вася и по свиньям, то есть занимался скотоложеством. Правда это или нет, сказать с уверенностью не могу, но то, что Васе отказала в половой близости местная сумасшедшая Люся, не имеющая возраста, – факт. Люся постоянно ошивалась у ворот КПП и виляла непропорциональным задом. Одна ягодица у девушки была меньше другой, да и вообще пятая точка была квадратной. Издалека это кокетство напоминало раннюю форму церебрального паралича. Обычно ухаживания изголодавшихся военных Люся принимала с охотой в окаймляющем забор густом кустарнике. Но Васе отказала. Он принес ей горсть ирисок «Тузик», шесть ромашек и с серьезным выражением лица погладил кишащую вшами голову Люсьены шершавой ладонью. Люся испугалась. Васе улыбнуться надо было, глазками моргнуть, а он смотрел на нее взглядом неподвижным, в котором читалась сексуальная агрессия, копившаяся в душе и организме с рождения. Ни до, ни во время службы близости с женщинами у Клитова не было. Умалишенная отпрянула, упала, как подстреленная, и зашлась в истерике, суча похожими на бидоны из-под молока ножками. Клитов долго смотрел на истеричную Люсьену, а потом запустил ей в голову ирисками, скомкал ромашки и убежал в свинарник. Говорят, Вася потом тоже плакал и сказал, что если бы ему доверили автомат, то он бы непременно застрелился. Но автомат Васе во избежание несчастных случаев с летальным исходом никто доверять не собирался, и он часто брал грабли так, будто это было смертоносное оружие, водил ими в стороны, изображая автоматные очереди и пыхтел: «Ту-ту-ту-ту-ту».

«Вампир», заткнув двумя пальцами нос, крадучись, вошел в свинарник. Нос он именно заткнул, а не зажал. В темноте разбавленной светом луны, пробивающимся сквозь фигурные дыры в шифере, начало раздаваться недружелюбное похрюкивание, в воздух с жужжанием поднялись триллионы мух зеленого перламутра, и Колосов довольно улыбнулся. Жизнь продолжается. И она прекрасна в любых формах.

– Подъем! – неприятно взвизгнул инспектирующий.

Свиньи на команду не отреагировали.

В глубине прохода зажегся свет, и в дверном проеме появился облаченный в белые кальсоны и просторную рубаху Вася Клитов. Вася был со сна. Один глаз съехал к правой ноздре, левое ухо неестественно оттопырилось. Одной рукой он чесал плоский затылок, второй рукой наводил дисциплину в паху.

– Здравия желаю, товарищ капитан… – сонным голосом просипел Вася.

– Капитан?.. Я капитан?.. Отстали от жизни, рядовой Клитов! Время бежит, а не лежит, как свиньи. Время летит со скоростью метко пущенного снаряда, отстрелянной гильзы и свистящей над головой неприятеля мины. Время – это порох. И чем больше пороха, тем быстрее время! – взвился Колосов. Вся его жизненная философия сводилась к действиям, которые можно провести с взрывчатыми веществами. Может, он был пироманом.

– Виноват, товарищ майор, – извиняющимся голосом пробурчал Клитов.

– Виноват… Вы виноваты, что появились на свет, товарищ солдат. Где рядовой Личко? – «Вампир» запустил в щель между зубов обгрызенный ноготь мизинца и выудил размякшую перловку. Сплюнув, он вытер палец о галифе.

– В лазарете, товарищ майор. Вчера как забрали, – отрапортовал Клитов.

– Обкурился, небось? Или опять стригущий лишай? – Колосов прищурился.

– Никак нет. Понос, товарищ майор. Кровью позавчера всю ночь срал.

– Ваш сослуживец не срал, рядовой Клитов. А справлял с кровью естественные надобности в жидкой форме. Понятно? И не хер из одних яслей с хавроньями жрать. Не будет тогда жидких надобностей, то есть… то есть диарейного процесса, сдобренного кровяными тельцами, как говорят медики. Понос – это прежде всего инфекция. А инфекция – это пренебрежение правилами гигиены. Понос с кровью – это острая инфекция. И Личко может умереть. Кровь зальет желудок, и тогда придется вам, рядовой Клитов, нести службу за преждевременно ушедшего из жизни товарища, – «вампир» был явно доволен своими познаниями в медицине.

– Так точно, товарищ майор. Придется нести. А пока его несет.

– А почему