Голубое шампанское - Джон Варли

в любом случае. Меня зовут Анна-Луиза Бах. Я говорю с тобой из Нового Дрездена. Это город на Луне, ты его, наверное, видела…

– Я знаю, где он.

– Прекрасно. Я уже много часов пытаюсь с тобой связаться, но твой компьютер все это время мне мешал.

– Верно. Он так и сказал.

– Так вот, я не могу объяснить, почему он мне мешал, но…

– Я знаю, почему. Он считает, что ты чересчур любопытная.

– Не стану это отрицать. Но мы пытаемся тебе помочь.

– Почему?

– Потому что… мы это делаем. А теперь, если ты можешь…

– Эй. Заткнись, ладно?

Бах заткнулась. Вместе с сорока пятью другими людьми, которые уставились в свои экраны. Бах увидела, как девочка – ужасная девочка, как она начала о ней думать – сделала большой глоток из большой зеленой бутылки с шотландским виски. Потом рыгнула, вытерла рот рукой и почесала себя между ног. Затем понюхала пальцы. Она вроде бы собралась что-то сказать, но наклонила голову, прислушиваясь к чему-то, чего Бах не смогла услышать.

– Это хорошая идея, – сказала девочка и убежала.

Едва она скрылась за изгибом палубы, как в комнату ворвался Хеффер, сопровождаемый шестью членами его команды советников. Бах откинулась на спинку кресла и попыталась отогнать мысли об убийстве.

– Мне сказали, что вы установили контакт, – сказал Хеффер, заглядывая через плечо Бах, чего она терпеть не могла. Шеф уставился на изображение коридора. – Что с ней случилось?

– Не знаю. Она сказала «это хорошая идея», встала и убежала.

– Я вам велел удерживать ее здесь, пока у меня не появится шанс с ней поговорить.

– Я пыталась.

– Вам следовало…

– Я ее вижу на девятнадцатой камере, – сообщил Штейнер.

Все наблюдали за тем, как техники отслеживают перемещение девочки на работающих камерах. Они увидели, как она вошла в комнату и сразу вышла с большим монитором. Бах пыталась окликнуть ее всякий раз, когда она проходила мимо камеры, но, похоже, только первая из них принимала входящие вызовы. Девочка прошла мимо четырех камер, прежде чем вернулась к первой. Там она аккуратно развернула монитор и прикрепила его к стене, затем вытянула кабель и воткнула его в розетку очень близко от настенной камеры, с которой работала Бах и ее команда. Девочка сняла камеру с кронштейна. Картинка некоторое время дергалась, потом стабилизировалась. Девочка поставила камеру на пол.

– Стабилизируйте изображение, – велела Бах техникам, и изображение на ее мониторе перестало дергаться. Теперь у нее был вид на коридор с лежачей камеры. Девочка уселась перед камерой и улыбнулась.

– Теперь я могу тебя видеть, – сообщила она, потом нахмурилась. – Если ты пошлешь мне картинку.

– Принесите сюда камеру, – приказала Бах.

Пока ее устанавливали, Хеффер оттеснил Бах и уселся в ее кресло.

– А вот и ты, – сказала девочка и снова нахмурилась. – Странно. Я была уверена, что ты женщина. Тебе кто-то отрезал яйца?

Теперь настала очередь Хеффера утратить дар речи. Послышалось несколько плохо сдерживаемых смешков. Бах быстро ликвидировала их своим самым яростным взглядом, при этом мысленно благодаря себя за то, что никто не узнает, насколько она была близка к тому, чтобы расхохотаться.

– Это неважно. Меня зовут Хеффер. Ты не приведешь родителей? Нам нужно с ними поговорить.

– Нет, – сказала девочка. – И нет.

– И что это значит?

– Нет, я их не приведу, – пояснила девочка, – и нет, вам не нужно с ними говорить.

У Хеффера было мало опыта общения с детьми.

– Пожалуйста, будь благоразумна, – льстиво заговорил он. – Мы пытаемся помочь тебе, в конце концов. Нам надо поговорить с твоими родителями, узнать больше о вашей ситуации. После этого мы собираемся помочь вам выбраться оттуда.

– Я хочу поговорить с женщиной, – заявила девочка.

– Ее здесь нет.

– Думаю, ты лжешь. Она со мной разговаривала всего минуту назад.

– Я начальник.

– Начальник чего?

– Просто начальник. А теперь немедленно приведи родителей!

Все увидели, как девочка встала и подошла ближе к камере. Сперва они видели только ее ноги. Потом на линзы полилась вода.

И ничто уже не могло остановить хохот теперь, когда Чарли помочилась на камеру.

* * *

Бах наблюдала за экранами три часа. Каждый раз, когда девочка проходила мимо первой камеры, Бах ее окликала. Она все тщательно продумала. Бах, как и Хеффер, мало что знала о детях. Она быстро посоветовалась с детским психологом из команды Хеффера, и они совместно выработали предварительный план игры. Парень, судя по всему, знал, о чем говорит и, что еще лучше, его советы согласовывались с тем, что подсказывал здравый смысл Бах – это должно сработать.

Она не произнесла ни одной фразы, которая могла бы прозвучать как приказ. Пока Хеффер бурлил у нее за спиной, Бах говорила спокойным голосом, полностью контролируя себя всякий раз, когда девочка показывалась на экране. «Я все еще здесь», – говорила она. «Мы можем поговорить», – мягко намекала она. «Хочешь поиграть?»

Ей отчаянно хотелось произнести одну предложенную психологом фразу, которая, образно говоря, сделала бы из нее и ребенка одну команду. А фраза была такая: «Этот идиот ушел. Теперь хочешь поговорить?»

Через какое-то время девочка начала поглядывать на камеру. Каждый раз она проходила мимо с новой собакой. Поначалу Бах этого не понимала, потому что выглядели собаки совершенно одинаково. Потом она заметила, что они немного отличаются по размеру.

– Какая чудесная собака, – сказала Бах. Девочка взглянула в камеру и начала уходить. – Я бы хотела такую. Как ее зовут?

– Это Сладкие Коричневые Баки Мадам[16]. Поздоровайся, Баки. – Пес гавкнул. – Сядь для мамочки. Теперь перекатись. Встань. Теперь покрутись, вот хороший песик, пройдись на задних лапах. Теперь прыгни, Баки. Прыгай, прыгай, прыгай!

Пес в точности выполнил все приказы, подпрыгивая и делая сальто после каждой команды девочки. Потом сел, высунув розовый язык, и уставился на хозяйку.

– Я впечатлена, – сказала Бах, и это была буквальная правда. Как и другие жители Луны, она никогда не видела дикое животное, никогда не имела домашнего питомца и видела животных только в муниципальном зоопарке, где были приняты все меры, чтобы не вмешиваться в их естественное поведение. Она и понятия не имела, что животные могут быть настолько умными, а также сколько труда было потрачено на представление, которое она только что наблюдала.

– Это еще пустяки, – сказала девочка. – Видела бы ты его отца. Это снова Анна-Луиза?

– Да. А как тебя зовут?

– Чарли. Ты задаешь много вопросов.

– Наверное, да. Я лишь хочу…

– Я тоже хотела бы задать несколько вопросов.

– Хорошо. Спрашивай.

– Начнем с того, что у меня их шесть. Первый, почему мне надо называть тебя Анна-Луиза? Второй, почему