Век Екатерины Великой - София Волгина

Алексей Григорьевич Разумовский как-то рассказал ей, что Анна Иоанновна, предыдущая императрица, была большой любительницей пострелять. Она держала ружье прямо в своей спальне. Утром имела привычку выглянуть в окно и, ежели летела какая злосчастная птица, то обыкновенно бывала убита метким выстрелом русской государыни. Екатерина Алексеевна постановила себе такожде научиться мастерски стрелять – и пристрастилась к оному занятию. От скачек же на лошади она получала настоящее удовольствие. Граф Алексей Григорьевич Разумовский с гордостью говорил об императрице Елизавете как о прекрасной наезднице и охотнице. Как было не подражать ей? Великая княгиня садилась верхом по-мужски и скакала несколько верст, наслаждаясь своим умением. Увидев как-то, как она спрыгивает с жеребца, императрица запретила ей подобные скачки, намекнув, что оное может являться причиной ее женского нездоровья. Государыне не нравилось такожде ее мужская посадка на коне. Дабы не навлекать гнева государыни, Екатерина Алексеевна придумала сиденье, на коем можно было сидеть, свесив ноги в одну сторону. Как токмо она исчезала с поля зрения императрицы, то садилась как обычные наездники. Дабы легче было перекидывать ногу по-мужски, она нашла простейшее решение: разрезала по бокам юбку.

– Ну что, Шкурин, лошадь готова? – спрашивала она спешащего к ней слугу.

– Готова, Ваше Высочество, сейчас выведут, – кланялся ей Шкурин и бегом бежал к воротам конюшни.

– Осторожно, Екатерина Алексеевна, будьте осторожны. Кругом кочки, колдобины…

– Не бойся, Шкурин, – весело улыбалась Екатерина, трепля гриву лошади, – чай, не первый раз.

– Так-то оно так, но дорогу смотрите всегда, лошадь может споткнуться, не дай Господи, – взволнованно крестился слуга.

Екатерина уже летела с ветерком. Шкурин быстро осенял ее крестом и не сводил с нее глаз, пока та не скрывалась за поворотом.

Верховой езде он предпочитал охоту на уток вместе с ней. Здесь тоже всякое могло случиться. Но от того, что он находился в тот момент рядом с ней, ему становилось спокойнее. Провожая хозяйку глазами, он мысленно молился, прося Бога уберечь ее от опасности, и жалел, что не может скакать рядом, дабы помочь ей, ежели вдруг случится какая беда. Шкурин был не токмо предан своей хозяйке, но и любил ее всей своей душой.

Екатерина была благодарна императрице за свою новую прислугу. Василий Шкурин оказался преданным и скромным слугой, а за Прасковью Никитичну Екатерина до конца своих дней не раз с благодарностью вспоминала государыню. Мало того, что лишенная семьи и родственников Великая княгиня получала от Никитичны поистине родительскую любовь, каковой она не видела от родной матери, так Екатерина еще и, ко всему прочему, нашла в ней бесценный источник знаний о русском быте, обычаях, истории – словом, обо всем русском. А главное, Никитична своим собственным поведением и отношением к ней и окружающим их людям сумела открыть ей, немке от рождения, что же из себя представляет русская душа, посеяв в ней, в конечном итоге, душу, подобную своей. К своим двадцати годам Екатерина поняла, что лучше русского человека на свете никого нет, понеже чувствовала сие сердцем. Вестимо: все национальности имеют свои достоинства, но дороже и ближе ее сердцу – русский народ. Знающая прошлое и настоящее своей страны, непостижимым образом бывшая всегда в курсе всех событий, именно скромная русская женщина, Прасковья Никитична Владиславова способствовала перерождению немецкой принцессы в настоящую русскую Великую княгиню, русскую и душой, и сердцем.

Великий князь Петр Федорович стал большим любителем театра и маскерадов. В оном он мог бы соперничать с самой теткой, императрицей Елизаветой. В канун нового, пятидесятого года наследник влетел в половину своей жены и возбужденно предложил:

– Давай мы с тобой просто обменяемся платьями. Ты наденешь мой зеленый камзол, тем паче, что я давно его уже не носил, а ты дай мне свое голубое с белой отделкой.

– Конечно, я пришлю его вам, Ваше Высочество. Токмо… фрейлина Голицына сказывала мне, что в мое платье никто кроме меня не втиснется.

Наследник подошел к большому зеркалу, привлек к себе Екатерину, оглядел себя и ее.

– Ничего! Я тоже не из толстяков, а Левушка Нарышкин поможет натянуть любое платье. Он мастер на все руки.

– Мне даже нравится переодеваться, а вот, как я знаю, фрейлины, особливо немолодые, сие ненавидят. Пошто так? – спросила Екатерина.

Великий князь весело и беспечно рассмеялся, задрав голову и обнажая крупные неровные зубы.

– Лосины уж слишком некрасиво обтягивают их телеса!

Он обошел вокруг Екатерины, оценивающе рассматривая ее фигуру. Екатерина, смутившись, села в кресло.

– Отчего вы так смотрите?

– А вот вам идет мужская одежда. Фигура у вас тонкая, стройная, – сказал он как-то двусмысленно.

– Спасибо, Ваше Высочество.

Петр заулыбался своим мыслям и снова рассмеялся.

– Зато уж пощиплю я зады наших толстух! Особливо Лизку Волконскую. Она так заливисто визжит.

– Лучше не надо никого щипать, – робко предложила Екатерина Алексеевна.

– Ну, что вы! Вся радость в оном. Напротив… Ах, не дождусь карневала! До встречи!

Князь, подпрыгивая, спустился вниз по ступенькам. Екатерина смотрела ему вслед и думала, что наследник навряд ли когда-нибудь из мальчишки вырастет в зрелого мужчину.

В шкафу со своим гардеробом принцесса вынула полюбившееся голубое платье, приложила его к себе, представила его на Петре и рассмеялась.

«Ну что ж, – подумала она, – посмотрим, на кого вы, сударь, будете похожи. Жалко платья – после вас, конечно, я уже не надену».

Дернув колокольчик и вызвав фрейлину, она отправила платье мужу. Усевшись в кресло, она паки задумалась над своею жизнью с Петром. Разве ж он супруг? Недоросль, не более того! Сплошная тоска и сухота. Ежели б она сама себя не умела развлекать… Но не может же нормальный человек целыми днями токмо и делать, что читать! Ну, как нынче: поиграла в бильярд с князем Нарышкиным, вечером, видимо, придется поиграть в «фараона», который она не любит, понеже оная игра – новая растрата денег. Чем же еще, в самом деле, ей занять себя? Нынче нет возможности поохотиться или поездить верхом: зима – неподходящее для оного время года.

Размышляя, Екатерина задержалась у зеркала, но отвернулась, не захотев смотреть в свои тоскующие глаза. Прошлась по комнатам, сжимая и разжимая пальцы. Села, наконец-таки, в кресло и, позвонив в колокольчик, вызвала к себе Никитичну. Тяжкое одиночество, на кое обрекало Екатерину Алексеевну равнодушие ее мужа, а в последнее время и безразличие самой императрицы, скрашивала токмо ее камер-фрау. Екатерина с улыбкой вспомнила, как на первых порах недооценивала ее. Да, насчет незамысловатости Владиславовой она сильно ошиблась. Коли разобраться, то ведь Никитична ей была теперь вместо матери. Паче того, она стала для Екатерины преданной служанкой, ограждая ее от скрытых опасностей придворной жизни. Обладая глубоким, что называется, русским умом, она ежедневно передавала Екатерине все знания о жизни не токмо придворных, но и простого люда. Благодаря неутомимой, много помнящей Никитичне Великая княгиня постепенно узнавала даже скрытые стороны взаимоотношений русского народа. Нынче утром она начала рассказывать историю знакомых ей Зиминых, но пришлось прерваться: неожиданно к ним заглянул Великий князь за платьем на карневал. Теперь же, когда он ушел, Екатерина попросила Никитичну продолжить, что та с превеликим удовольствием и сделала.

– И откуда ты знаешь сих Зиминых так подробно? – удивлялась княгиня осведомленности служанки.

– Не токмо сих Зиминых я знаю подробно, но и всех их родных до пятого колена. И не токмо их, но и их друзей, служащих здесь. Волковых знаю, и повара Анискина знаю, и дьякона Иллариона знаю. Да поди всех из нашего московского захолустья знаю, – говорила Никитична, с улыбкой заглядывая ей в глаза.

– Жаль, что ты не умеешь писать, а то б я засадила тебя про все оное описание учинить. Целую книгу б составила обо всех сословиях. Прикажу тебя научить писать и читать!

– И-и-и, матушка, – махнула Никитична рукой, – пока суд да дело, пока научат, да пока стану писать – много воды утечет, а кто ж за тобой ходить будет? Тебе во всем помогать? – Все лицо служанки зарумянилось, она подалась к Екатерине, словно прося отбросить сию затею. – Лучше я вам все буду рассказывать, а вы запоминайте или сами записывайте, коль надобно будет.

Екатерина смотрела на нее с укором.

– Напрасно боишься, с твоим умом быстро могла бы выучиться грамоте. – Екатерина глянула в преданные глаза своей служанки, сказала примирительно: – Ладно! Рассказывай тогда мне и впредь все в подробностях, ничего не упускай, Никитична. Тебя мне сам Бог послал: столько от тебя узнала о русской жизни! Кто бы еще мне так интересно поведал о народе, коим ныне управляет дочь Великого Петра? В свое время править станет и внук его, мой муж.