Вкус ледяного поцелуя - Татьяна Полякова

– Дело практически ясное, – кашлянув, заговорил он, устраиваясь поудобнее. – Только от этого не легче. Двенадцать лет назад совершено зверское убийство. Кто-то ждал двенадцать лет, чтобы разделаться с убийцами.

– Хотя мог бы и не ждать, – вздохнула я. – И, по крайней мере, двоих убрать сразу. Потом убить Серафимович по выходу из тюрьмы, а через два года и Краснова. Кстати, в этом случае связать все четыре убийства воедино было бы сложнее, значит, и меньше риска быть пойманным.

– Может, ему плевать на риск? Может, ему, наоборот, хочется, чтобы все узнали. Ну, не узнали, так поняли.

– А еще ему хочется сесть в тюрьму, – съязвила я.

– Еще вопрос, сможем ли мы его отправить в тюрьму. Тут ведь доказательства нужны. А у нас пока что? Одни догадки. И даже подозреваемого нет. Отец девочки умер пять лет назад, мать – инвалид. Близкой родни нет, кого подозревать прикажешь? Какого-нибудь мальчишку, что был в нее влюблен и ждал двенадцать лет, чтобы отомстить? Так, судя по показаниям, и мальчишки не было. Девочка была тихоня и по малолетству дружком обзавестись не успела. Конечно, может, тайный воздыхатель… но это вовсе никуда не годится. Это уже мексиканский сериал.

– Вы лучше о менте подумайте, – разливая чай, сказал Лукьянов. – О том самом майоре, которого не существует в природе. Кто-то очень оперативно и грамотно провел следствие раньше нас. Это стоит денег.

– Ты хочешь сказать… – нахмурился Артем.

– Я хочу сказать, тот, кто все это затеял, имеет приличные бабки, следовательно, засадить его за решетку будет ох как нелегко. Убийцы – наемники, заказчик – в сторонке, а мы в дураках.

– Обрадовал, – крякнул Артем.

– Чем богаты…

– Слушайте, – вмешалась я. – Давайте для начала все же найдем этого типа. Навестим мать девочки…

– Она в санатории. Это в тридцати километрах от города. Вот адрес. – Артем положил на стол листок бумаги. – С ней лучше встретиться тебе.

– У этой бабы есть деньги? – спросил Лукьянов.

– Она в детском саду работала. Сейчас на инвалидности. Муж умер. Так что, сам понимаешь, денег пруд пруди.

– То есть ее можно смело вычеркнуть из списков?

– Ехать все равно надо, – вздохнула я. – Вдруг узнаем что-нибудь…

– Серафимович здесь не случайно появилась, – почесав бровь, заметил Лукьянов, – и, очень может быть, она уже знала, что некто начинает охоту. Возможно, она получила анонимку с угрозами или что-то в этом роде. Сначала письмо Ивановой послала, чтобы предупредить ее, а потом и сама сюда приехала.

– Анонимка? – усмехнулась я. – По-твоему, убийца тяготеет к театральным эффектам?

– А по-твоему? Женщин зарезали в одном универмаге. Четыре убийства в течение десяти дней. Настоящее шоу. Разве нет?

– Он псих, – подумав, изрекла я.

– Или человек, который не мог простить, – усмехнулся Лукьянов.

– Двенадцать лет – большой срок.

– Есть раны, которые не заживают, – вздохнул Артем.

– Слушайте, он псих. Раны – это, конечно, серьезно, да и то, что они сделали с девочкой… Но он псих. Оставьте этот дурацкий тон. Он – убийца и чертов сукин сын, его место за решеткой, как бы ни кровоточило его сердце. Я все понятно растолковала?

– Чего это ты так разошлась? – удивился Артем. – Будет кого посадить, посадим как миленького.

Я вымыла посуду и вышла на балкон. Лукьянов сидел в гостиной перед телевизором. Мне не хотелось появляться там. Было бы совсем неплохо, уберись он в гостиницу. В конце концов, для него заказан номер, деньги потрачены… Он возник около меня совершенно неожиданно, я вздрогнула, когда почувствовала его рядом.

– Иногда надо дать мозгам отдых, – сказал он весело, облокачиваясь на перила. – Убийца от нас никуда не уйдет.

– Надеюсь, – ответила я.

– Ты не хочешь, чтобы он попался? – Вопрос насторожил меня. Я повернулась к Лукьянову, вопросительно взглянула на него. – Ты ему сочувствуешь. Оттого и нервничаешь.

– Свою точку зрения я высказала.

– Это официальная точка зрения. А что думаешь ты?

Я поразмышляла немного и ответила правду:

– Не мне его судить. Или ее.

– Знаешь что? Наплюй на все эти мысли и просто выполняй свою работу.

– Иди ты в задницу с умными советами.

– Злишься? Я сам на себя злюсь.

– Серьезно? – не поверила я.

– Ага. Там, в парке, я тоже мечтал об этом.

– О чем? – решив, что чего-то не поняла, спросила я.

– О том же, что и ты. Смешно, правда? Смешно ему не было. Мы стояли рядом, и в свете, что падал из окна кухни, я видела его лицо, странное, без обычного выражения презрительного равнодушия ко всему на свете. И взгляд у него был совсем другим. “Ему тоже бывает больно”, – вдруг подумала я и заревела ни с того ни с сего. Протянула руку к его лицу, а он закрыл глаза и сжал мое запястье. Я гладила его щеки, лоб, а он целовал мои пальцы.

…Я взглянула на часы – половина четвертого, за окном темень, звезд не видно. Наверное, будет дождь. Лукьянов лежал на спине, дышал ровно, но я знала, что не спит.

– Ты меня любишь? – спросила я.

Он повернулся на бок, демонстрируя мне спину.

– Обожаю, когда ты строишь из себя дуру.

– Саша, соври, чего тебе стоит?

Он приподнялся на локте, посмотрел на меня, а я зажмурилась под его взглядом.

– Я люблю тебя. Я на тебе женюсь. Я сделаю тебе ребенка, а если захочешь – двух или трех. Захочешь?

– Захочу.

– Отлично. А теперь я могу поспать?

– Конечно. Спасибо тебе.

– Не стоит благодарности. Ты всегда просишь о такой ерунде, так что не стесняйся.

Утром точно пошел дождь. Лукьянов брился в ванной, дверь он оставил открытой. Я немного понаблюдала за ним, потом поднялась, бормоча под нос:

– Все прекрасно в этом лучшем из миров.

– Проснулась? – крикнул он.

– Еще не знаю.

– Кофе готов. С Сашкой я погулял.

– Ты само совершенство. Я тебя обожаю.

Я побрела на кухню, выпила кофе, который уже успел остыть.

– Как кофе? – спросил Лукьянов, появляясь на кухне. – Угодил?

– Давлюсь, но пью, раз приготовлено твоими руками.

– Твое настроение с утра мне нравится больше.

– А мне меньше. Я вообще утро не люблю. Ничего хорошего в нем нет. Вставай, иди куда-то. То ли дело вечером, лег и уснул.

– Срочно выходи замуж за своего Колю. Твои мысли до добра не доведут. Чем дальше, тем глупее.

– Я не хочу за Колю, – огрызнулась я, – я за тебя хочу. Коля хороший человек, а тебе можно и помучиться.

– Премного благодарен. Интересно, а что ты на самом деле чувствуешь?

– Меня переполняет восторг с элементами слепого обожания.

– Слава богу, я боялся, вдруг что-нибудь серьезное.

– Нет, что ты.

– Слушай, будь счастливой назло мне. Роди детей, живи долго и вспоминай обо мне с веселой усмешкой.

– Подожди, запишу по пунктам.

– Что ты за человек, – сокрушенно покачал он головой и убрался с кухни. Ко мне тут же подошел Сашка. Влажные глаза его смотрели на меня с недовольством. – Вот только скажи, что я дура, и получишь по носу, – предупредила я.

Санаторий располагался в живописном месте. Мы свернули с шоссе и по узкой дорожке углубились в лес. Высокие сосны, слева березовая роща, сейчас в золотом уборе до того красива, что дух захватывало.

Мы подъехали к металлическим воротам, рядом виднелась деревянная будка. Лукьянов посигналил, но на наш призыв никто не откликнулся.

– Посиди, – сказал он, вышел, сделав несколько шагов, толкнул калитку слева от ворот. Она со скрипом открылась, Лукьянов прошел на территорию, заглянул в будку и сообщил: – Никого. На воротах замок. Отгони машину в сторонку, дальше пойдем пешком.

Я так и сделала. Лукьянов дождался, когда я пройду в калитку, и зашагал рядом. Впереди виднелось старинное здание, похоже, недавно отреставрированное.

– Неплохое местечко, – заметил Саша.

– Бывшая усадьба. Шереметьевых, кажется.

– Отдых в таком месте стоит денег. Или я не прав?

Я пожала плечами, прикидывая, сколько может стоить путевка сюда. Выходило, для инвалида дороговато, если, конечно, ее не отправили сюда бесплатно. Может, и такое бывает.

Мы поднялись по широким мраморным ступеням и оказались перед наполовину застекленной дверью. Она была заперта. Лукьянов постучал, стекло противно звякнуло, в недрах дома наметилось движение, и вскоре мы смогли лицезреть строгую даму в белом халате и накрахмаленном чепце, который придавал ей сходство с монахиней.

– Слушаю вас, – сказала она сурово. Я предъявила удостоверение и объяснила цель нашего визита. Суровости в голосе дамы прибавилось. – Вы, надеюсь, понимаете, что у нас живут люди, нуждающиеся в покое…

– А у нас четыре трупа, – обрадовал ее Лукьянов, широко улыбаясь.

Дама с сомнением покосилась на него и вздохнула:

– Хорошо. Идемте, я вас провожу.

Идти пришлось долго, один коридор сменял другой. Я подумала и шепнула Лукьянову:

– Они были чокнутые.