Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Садись, садись… — неожиданно выручил его директор.
Сосо остановился, сел.
Директор взялся за телефонную трубку и посмотрел на С. Анч-дзе, безмолвно спрашивая: чего тебе, дескать?
— Батоно Важа, третий год хожу зря, не добьюсь толку… Извелся я, все вожусь с этими…
— «Голубыми конями»?
— Мостами.
— Да, конечно, мостами.
— Это же четвертый вариант фактически, батоно Важа… Мы учли все замечания и, по-моему, довели до желаемой кондиции… Теперь уж надо мне дать ход, батоно Важа, нельзя больше тянуть… Нельзя больше затягивать, батоно Важа, и так три года тянется, третий год втянут я в это, понимаете, третий год бьюсь об лед. Все равно ведь я эту тему не оставлю…
— Почему, бичо[14], почему?
— Вы прочтете, батоно Важа?
— Прочту, понятно, куда денусь.
— Я принес вам последний вариант, первый экземпляр — специально для вас, батоно Важа.
— Оставь… мне его. А чем они там у меня занимаются, рассмотрели или нет? — Директор положил трубку и тотчас взял снова.
— Нет еще, Шота в Москве, передал — без него рассмотреть. Како говорит — я в отпуске. Васо сказал — у меня права нет рассматривать…
— А кто, говорит, отнял?
— Не знаю, не сказал… Хабурзаниа болен, Гомелаури не читает, Цверава не читает…
— Почему?
— Не знаю почему. Сколько времени пытаюсь понять, не пойму никак.
— В том-то и дело…
— Всех остальных заставлю прочесть, батоно Важа, только назначьте обсуждение… Поручите кому-нибудь, батоно Важа, или Како, или Васо, или Хабурзаниа, или Гомелаури…
— Давай дождемся Шота, — равнодушно сказал директор и взял трубку второго телефона.
— Его еще два месяца не будет, батоно Важа, и все равно просил без него обсудить, не хочет участвовать в обсуждении, что теперь делать?! Неужели ждать целых два месяца, батоно Важа?!
— Тогда пусть Како рассмотрит.
— Како говорит — в отпуске я.
— Тогда дождемся Шота…
Директор опять взялся за трубку первого телефона, спокойно набрал номер и прислушался к длинному гудку.
— …хотя Шота нам не нужен, да? В таком случае Хабурзаниа, нет, и Хабурзаниа отпадает, раз болен, да? Что с ним, объясни-ка. Алло, алло… Хорошо, поручим это Васо…
— Меня прежде всего ваше мнение интересует, батоно Важа.
— Свое мнение я тебе скажу…
Директор снова опустил трубку, снова ее поднял. Ни слова упрека не вырвалось у него ни по адресу изобретшего аппарат, ни по адресу установившего.
— Прочту, не бойся, — сказал он и, оставив наконец телефоны в покое, положил руки на стол, поджал губы, что, по разумению Сосо, должно было означать завершение аудиенции.
С. Анч-дзе вышел в коридор. Отсчитал пять дверей и открыл шестую. Над столом вился дым от сигареты в пепельнице. Хозяин горящей сигареты укладывал стопками пропыленные папки.
— Тина, оказывается, Отар Зедгенидзе оставил тебе мой экземпляр, дай мне его.
Тина вздохнула, выпрямилась, потянулась за сигаретой, выпустила дым, опять вздохнула и потерла рукой поясницу.
— Пусть Отар Зедгенидзе принесет, что унес! Ничего он тут не оставлял.
— Говорит, оставил.
— Не заходил он сюда, не видела я его… Бросаете где попало, сами не знаете, где что бросаете, что делаете… Только говорить умеете, ничего больше…
Женщина явно взвинчивала себя, и С. Анч-дзе поспешил удалиться, свернул направо, миновал три двери и вошел в четвертую.
В этой комнате стояли два одинаковых стола. У окна почти одновременно, не слушая друг друга, разговаривали Гомелаури, Цверава, Самхарадзе и Клибадзе. В углу сидел Шукри Джапаридзе, читал с конца какой-то экземпляр «Голубых мостов». Две последние страницы он уже одолел и медленно продвигался вперед — к началу. При появлении С. Анч-дзе Гомелаури, Цверава, Самхарадзе и Клибадзе разом умолкли.
Цверава повернулся к С. Анч-дзе спиной, Самхарадзе уткнулся в газету, а Гомелаури принялся насвистывать. Один только Клибадзе, выглядевший старше других, устремил на него равнодушный взгляд приглашая войти.
— Входи, Сосо, входи…
— Прочел?
— Нет, не дошел до меня экземпляр. Как дойдет — в тот же миг… Какой может быть разговор, — оживился пожилой человек, поправил поредевшие волосы, принимая, насколько мог, деловой вид.
— Пять экземпляров принес, куда все подевались, уму непостижимо… — проговорил С. Анч-дзе.
— Здесь они, наверно, куда могли деться…
— Я начал читать, Сосо, но Бела забрала у меня, а ее вот уже два дня не видно. Как появится и вернет, тотчас прочту… — пообещал Самхарадзе.
Гомелаури, в войлочной шапке и в какой-то куртке-безрукавке, перестал свистеть и сказал Сосо:
— Я эти ваши, как они там, читать не буду, а почему не буду — сами знаете.
Он без всякой нужды обошел стол и вышел в коридор. Цверава последовал за ним. Клибадзе остался лицом к лицу с С. Анч-дзе.
— Ладно, я прочту, непременно прочту. Ты добейся обсуждения, пусть назначит день, а прочитать все прочитают, об этом не тужи.
— Пока вы все не прочтете, не назначит.
— Хорошо, прочту тогда… — пробормотал Клибадзе, и взгляд его оцепенел.
— Пять экземпляров принес, три здесь оставил, хорошо помню, один дал Отару Зедгенидзе, один сейчас, сию минуту, занес дирек…
И тут С. Анч-дзе вспомнил — к директору он вошел с пустыми руками. Не извинившись, оставил собеседника, бросился из комнаты, пересек коридор и вошел в опустевшую приемную.
Секретарша снова сидела, низко пригнувшись к столу, уткнувшись в список телефонов под стеклом. На лице ее застыла та же ничего не выражавшая улыбка. «Голубые мосты» все
