Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

наслаждение ему самому в настоящем. Обществу – необходимые демографические показатели, себе – полнокровную радость бытия. Многие, действительно, так и считали его порочным человеком. Но тут было, что называется, на безрыбье. Немолодая, не особенно красивая женщина, явно не собирающаяся поднимать демографический уровень в чужом мире в содружестве с девяностолетним ветераном космических странствий.

– Радослав, – начала Вика, – прости меня. Я ношу эту тайну в себе, а тут внезапно вырвалось. Я так и не пришла к окончательному пониманию, что тогда произошло. Как оно произошло? Ксения сходила с ума, и тогда я пошла ночью, когда в зале прощания никого не было, а гроб с телом уже был выставлен для прощания, и провела своё исследование. Я была шокирована не меньше Ксении, когда узнала о твоей гибели. Я опознала тебя в том мертвеце, поскольку слишком хорошо знала тебя на спутнике. И Арсения я отлично знала потом, когда у меня и возник новый союз с моим, и опять уже прошлым! Мужем, – и она залилась слезами. Радослав не испытывал ни малейшего желания утешать её. Фыркая, вздрагивая, всхлипывая, удивляя неиссякаемой слезливостью, она, наконец-то, утихла. Продолжение рассказа последовало чёткое и спокойное, что и наводило на подозрение об умышленной инсценировке. Соломенная вдова при нескольких живых мужьях все слезливые сцены разыгрывала ради имиджа себя любимой, как глубокой, чувствительной ранимой женщины.

– Никто не мог раньше времени снять с его черепа ту скобку. Правильной или не совсем и безупречной была та операция, надо было ждать. Нельзя было вторгаться раньше времени. Арсений проходил длительный период восстановления. Его череп собирали по кусочкам! Ты не представляешь, какой сложной была та операция даже для такого опытного нейрохирурга, как мой муж…

«Третий по счёту», – злорадно сосчитал Радослав.

– Арсений не только выжил, но и здравомыслие сохранил. Не мог он лишить себя жизни! После того, как выкарабкался из жвал одной смерти, прыгнуть в ледяную пасть другой погибели? Нет! Он не мог.

– Почему бы я смог, как думаешь?

– Ты? Не знаю всех подробностей твоей дальнейшей жизни. Но Нэя… Это была такая утрата для тебя, для всех. Конечно, Ксения была красавица, умница, да и ваша давняя любовь, та самая, что не ржавеет… Но я слышала, что вы жили странно, если не сказать, что плохо. Может, депрессия?

– Ты так у меня спрашиваешь, будто я действительно воскрес из мёртвых. – Радослав упорно переводил разговор на рельсы полушутливой беседы двух бездельников.

– Разве нет?

– Как бы это я смог? Что за кощунство лезет в твою голову, Вика?

– Кто же был кремирован в тот страшный день?

– Арсений Рахманов.

– Если бы найти Арсения, он бы опроверг всё. Насколько мне известно, сам Франк Штерн тайно вернулся тогда на Землю, незадолго перед всеми теми событиями, и он обещал Арсению повторную операцию. Так мне передавали очень осведомлённые люди. Выходит, что не было у него никакой повторной операции до того дня, и некому было снять с него скобку. В том крематории работал мой бывший учитель, тоже врач, но старый невозможно, хотя вполне работоспособный. Он и разрешил мне войти в тот зал ночью, где и выставили тело. Я осмотрела всё тщательно. Твои черты, пусть и изменённые смертью, твои характерные губы… У Арсения были безвольные несколько губы, не такие красивые как у тебя. Это не комплимент, а факт.

– Волевые губы трупа, – это сильно сказано. Вика, ты бесподобна!

Замечание не было принято, не было и понято. Она продолжала уверять его в том, что он умер, умер навсегда! В то время как он, живёхонький, сидел перед нею и слушал её ахинею. Чего она хотела? Хотела, чтобы он признался в собственной кремации, лишь бы успокоить её.

– С чего ты взяла, что все тайны должны быть в твоём личном обладании? Как бусы из твоей шкатулки. Прими как реальность то, что я жив и здоров. А как и почему оно случилось таким вот образом, тебе знать ни к чему. У тебя черепушка треснет, как у Арсения, не тем будь помянут, если ты попытаешься запихнуть в неё непосильные вещи.

– Он же не был в точности твоим двойником. Хотя и похож был сильно, это я признаю. Помню отчётливо, лицо погибшего даже не посинело, что меня удивило. Губы были почти розовые. Если не ты, то кто это был? Может, подсунули некий высококачественный муляж? И вовсе не погибший человек это был, а кукла? Ты обладал большой властью и большими возможностями на своём уровне… Ты вполне мог, как и говорила Ксения, разыграть чудовищный спектакль…

– Есть такие явления, Вика, о которых лично у тебя даже не сформировано понятийного аппарата. Поэтому не стремись выпытать у меня о том, о чём я никогда тебе не расскажу, как бы тебе того не хотелось. Кремировали Арсения. Доктор Штерн успел сделать ему операцию. Поэтому и не было следов той грубой операции, что была проведена твоим мужем по необходимости. И тут-то возникло то самое, что невозможно предсказать. Арсений тронулся умом. Прыгнул с лодки в пучину ледникового озера. А я должен был скрыться любой ценой. Вот и был разыгран тот фарс, да страшный! С моими мнимыми похоронами. Было задействовано столько усилий и людей, чтобы комары, они же наследники Вайса, носа не подточили. Только ты одна, даже видя меня перед собою, веришь, что Арсений жив. Да где он? Приведи его, если сможешь.

– Понятно, что Ксения не хотела верить в твою гибель, но я же знала… И мать тебя признала…

– Тогда придётся предложить такой вариант. Я выскочил из огненной плазмы и обновился как древняя легендарная саламандра, которой и не было никогда.

– Ладно, Радослав, я принимаю очевидное, но невероятное. К чему оно в самом деле? То, что исчезло навеки… И мой муж… Ах, Радослав, меня никто и никогда не любил по-настоящему. Никто! Так, как любили мужчины всегда ту непутёвую Ксению… Прости, Радослав, но говорю, что и думаю. Она не была тебе достойной парой, лучшему мужчине, какие всегда наперечёт в любом поколении. Конечно, у меня родилось четверо детей. Можно подумать, тебе ли и жаловаться, жалкая страшненькая и коротконогая женщина! Да ведь настоящей страсти не было! Меня только принимали снисходительно. Мою заботу, ласку, всепоглощающую отдачу себя тому, кому я и служила. Только принимали без всякой ответной отдачи всегда. Младший со мною, а остальные утрачены навеки… – И Вика опять зарыдала.

– Вика, ты не боишься получить нагоняй от Белояра за то, что звездолёт прорастёт плесенью, поскольку ты залила его литрами слёз.