Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

себя персонам. Словно они находились в толпе посторонних людей, до которых дела им особого и нет. Общаться с ними желания не возникало. Кук таким не был никогда и нигде. Прочие его сыновья также были более чем обычными. А вот от кого был блондин Костя, хрупкого несколько телосложения, хотя и широкоплечий? Мало ли от кого. Девушек у Кука было столько, что вряд ли и сам Кук их помнил. И ни одного лица, которое напоминало бы их сестру по отцу Ксению.

– Хороши мои мальчики, а Радослав? Или в чём видишь изъян? – не удержался от похвальбы папа Кук, заметив изучение Радославом своих сынов, – и я, к твоему сведению, отлично помню мать всякого из них. А что ни говори, сыновья, прежде всего, материнская отливка. От отца мало что и передаётся сынам.

– Особенно в том случае, когда их и не воспитываешь сам. Вот у меня Артур совсем был мне чужой… – он замолчал, додумав про себя, – «Ага! Кук – прозорливец ещё и мысли читает»! – Радослав успел заметить, как вздрогнула Вика при упоминании имени Артура.

– По имени всякую помню, по характеру, по лицу само собой. Как бы в противном случае я сыновей нашёл? Вот у Костика моего – какая славная мать была. И есть, разумеется. Но, увы, уже не для меня. Беленькая была, как снегурочка какая. Нежная и, вроде как, сотканная из снежинок. Хрупкая такая, непрочная по виду как шелковинка на ветру. Как Ника моя, только Ника тёмненькая была. Но вид обманчив. Лучшая космическая десантница своего выпуска. Прочная как дамасская сталь, такая же гибкая и бесстрашная. – Кук абсолютно не стеснялся своих сыновей, впадая в сладкие грёзы у всех на виду. И они по виду игнорировали его стариковские байки, полностью погружённые в процесс еды. Гречневая каша с овощами – гриль, с щучьей котлетой, салат из свёклы с антоновским яблоком и чесноком. На закуску чай с десертом на выбор. Всё, разумеется, синтезировано кухонным роботом, а по виду и вкусу не отличишь от настоящих земных аналогов. – Как же вкусно! – сказал Константин – блондин. Сын матери Снегурочки и космической десантницы в одном лице. Папа Кук благосклонно кивнул головой, – Я и сам русскую кухню люблю. Ландыш, – обратился он к Ландыш, – видишь, Вероника на кухне колдовала с утра, поскольку ты совсем стала отлынивать от своих обязанностей.

Ландыш ничего не ответила. Ответил Радослав, – Разве она нанималась к тебе поваром?

– И поваром тоже. Она же специалист на все руки. Вероника, славная моя девочка, ты изобретаешь ничуть не худшую рецептуру. Пожалуй, я изберу тебя своей новой фавориткой.

– Ты никак уж и король? – опять осадил его Радослав.

– У себя на корабле – король. А вообще-то я для любого здешнего королька – император всея земли, кою мы нарекли для себя «Ландышем». Пусть так и будет. Уж если я дал слово кому, то держу его.

Вероника, скуластая, но миловидная и моложавая по виду женщина, сидела тихо и отстранённо. Она всё ещё не отошла от своих переживаний. Или изображала из себя страдалицу.

– Ничего, Вика, я тебя в скором времени так развеселю, что ты и забудешь о прошлом, как его и не было, – сказал ей Кук. Сидящий рядом с врачом Викой Андрей вежливо ухаживал за нею, то подавал салфетку, то тарелочку с чем-то, ей нужным. Но при этом лицо его оставалось равнодушным к женщине в том смысле, на какой намекала Ландыш. И не было похоже, что и сама Вероника питает надежды на его счёт. Тут без шансов, сразу определил их взаимный расклад Радослав. Юношеское увлечение когда-то и где-то ни для Андрея, ни для Вероники ничего не значило. А вот Кук явно к Вике присматривался, едва Ландыш выскользнула от него. Несмотря на редкое соединение всех одновременно в одном помещении, да ещё за сытным завтраком, лица у всех были хмурыми, на общение никто настроен не был.

Только мальчик Алёша бегал вокруг стола и чему-то веселился, – Сапог сапогу пара – не разлей вода! – воскликнул он, непонятно кому адресуя свою шутку.

– Кто сапог? – спросил у него Кук. – И чья он пара?

– Твоя пара, – ответил мальчик. Ему Кук нравился. Кук мог повеселить, пошутить, развлечь.

– Ты отца-то помнишь? – спросил Кук у Алёши, – тоскуешь об отце?

– Не тоскую, потому что не помню, – ответил тот искренне.

– Вот оно, наступившее будущее, о чём грезили поколения и поколения подвижников и мечтателей, мучеников за идею, бессребреников и отдающих жизни за «други своя», – подытожил Кук, – дети вне семей, родители – где попало раскиданы. А что, Алексей – космический ты человек, хочешь мне быть сыном? Младшим, а потому и самым любимым?

– Хочу. Ты, Кук – отличный друг.

– Вероника, прислушайся к сыну, – обратился к врачу Кук, – устами младенца…

– Да какой он младенец! – возмутилась Вероника, – взрослый лоб. И чего врёшь, что отца не помнишь? Ты уже большой был, как он отбыл.

– Ты не говорила никогда, что папа живёт на Троле. Зачем ты это и придумала теперь? – возразил сын, – То ты врала, что он где-то пропал, возможно, погиб. То, что он скоро вернётся. А нам преподаватель социальной этики всегда говорил, кто врёт, путает собственное мышление прежде всего, лишает его ясности и логической последовательности во всех уже мыслях.

Поскольку Радослав отлично знал, чей сын Алёша, то он несколько удивился тому, что Вика назначила мальчику совсем другого отца. Разве Артур отрекался от своих детей? С другой стороны, даже при том, что Артур не был ему близок, он испытал некое особое волнение, но мягкое и тёплое, при мысли, что мальчик его собственный внук. На спутнике ему было не до личной жизни сына, не проявляющему к нему никакой родственной любви. Он платил ему тем же. Вика не дала сыновьям фамилию нового мужа, и Алёша со старшим братом были Паникиными. Можно было и дальше делать вид полного отчуждения от подростка, симпатичного, умеренно шаловливого, синеглазого мальчика, но, когда Алёша отирался рядом с ним, он обнял его родным объятием и потрепал непослушные вихры. Ласковый мальчик вдруг ответил ему всплеском такого же тёплого чувства, что уловил бы любой человек, устроенный и куда проще, чем Радослав. Или он нравился Алёше сам по себе, или же тут сработало нечто другое, глубинное, родовое.

– Радослав, – обратился к нему Алёша, – мне всё время кажется, что ты похож на моего папу… только не на маминого мужа, а на того, кто настоящий… мой.

– Не похож он на твоего папу! – одёрнула сына