Двойная звезда - Роберт Хайнлайн

Клифтон, казалось, был удивлен; Корпсмен был одновременно удивлен и рассержен. — Какая, собственно говоря, ему разница? У него, черт побери, нет никакого права иметь собственное мнение!

Клифтон медленно проговорил: — Билл прав, шеф. Как юрист, специальностью которого является конституционное право, могу подтвердить, что утверждение императора. является актом чисто номинальным. Вам не следовало разрешать ему что-либо менять.

Мне дико захотелось прикрикнув на них, и только спокойствие Бонфорта удерживало меня от этого. У меня и так был очень трудный день, и несмотря на замечательное представление, меня постигла неудача. Мне очень хотелось сказать Роджу, что если бы Виллем не был по-настоящему большим человеком, подлинным королем в самом лучшем смысле слова, мы все сейчас попали бы в ужасное положение только потому, что не сумели как следует разучить роль и снабдить меня всей необходимой информацией. Вместо этого я раздраженно произнес: — Изменение внесено, значит, так тому и быть.

Корпсмен взревел: — Это вы так думаете! А я уже два часа назад передал журналистам первоначальный вариант списка. Теперь вам придется обращаться к ним и ставить все на свои места. Родж, может быть, тебе лучше связаться с дворцом и...

— Тихо! — сказал я.

Корпсмен сразу заткнулся. Тогда я тоже немного сбавил тон.

— Родж, может, вы и правы с формальной точки зрения. Не знаю. Я знаю только одно — что император поставил кандидатуру Брауна под вопрос. А теперь, если кто-нибудь из вас захочет пойти к нему и поспорить, милости прошу. Сам я никуда идти не намерен. А собираюсь сейчас же выбраться из этого анахронического камзола, сбросить туфли и крепко-крепко поддать. А потом лечь спать.

— Постойте, шеф, — запротестовал Клифтон. — Вы еще должны выступить на пять минут по всемирной сети с обнародованием состава нового кабинета.

— Сами объявите. Ведь вы же мой первый заместитель.

Он заморгал. — Хорошо.

Корпсмен настойчиво спросил: — Так как же с Брауном? Ведь ему уже обещали этот пост.

Клифтон задумчиво посмотрел на него. — Что-то я не помню такого обещания, Билл. Его, как и прочих, всего лишь спросили, хочет ли он заниматься государственной деятельностью. Ты это имел в виду?

Корпсмен поколебался, как актер, который нетвердо выучил роль.

— Конечно. Но ведь это граничит с обещанием.

— Нет, пока не сделано публичное заявление, не граничит.

— Но ведь я уже сказал вам, что публичное заявление было сделано еще два часа назад.

— Ммм... Билл, боюсь, что тебе придется снова созвать репортеров и сказать им, что произошло недоразумение. Или я могу созвать их и сказать, что по ошибке им вручен первоначальный вариант списка, неодобренный мистером Бонфортом окончательно. Но мы должны исправить положение до объявления состава кабинета по всемирной сети.

— Ты что же, хочешь сказать, что это сойдет ему с рук?

Под «ним», как мне кажется, Билл скорее подразумевал меня, нежели Виллема, но ответ Роджера гласил обратное: — Да, Билл, сейчас нет времени вызывать конституционный кризис. Это и яйца выеденного не стоит. Так кто же объявит о недоразумении? Ты или я?

Корпсмен нахмурился, пожал плечами и сказал: — Ладно. Я сделаю это. Только чтобы быть абсолютно уверенным в том, что все будет сформулировано, как надо. Не дай бог, если появится повод для кривотолков в кулуарах.

— Спасибо, Билл, — ласково ответил Родж.

Корпсмен собрался уходить. Я окликнул его: — Билл!

Раз уж вы собираетесь встретиться с репортерами, у меня для них есть еще одно заявление.

— А? Какое еще заявление?

— Ничего особенного. — Дело в том, что я безумно устал от роли и того перенапряжения, которое постоянно испытывал, играя ее. — Просто скажите им, что мистер Бонфорт простудился, и врач предписал ему некоторое время полежать в постели и отдохнуть. Я безумно устал.

Корпсмен фыркнул.

— Лучше я назову это «пневмонией».

После того, как он ушел, Родж повернулся ко мне и сказал: — Не расслабляйтесь, шеф. В вашем деле эти несколько дней необыкновенно много значат.

— Родж, я действительно беру больничный лист. Можете отметить это во время вечерней передачи.

— Вот как?

— Я намерен улечься в постель и оставаться там. Действительно, почему Бонфорт не может «простудиться» и оставаться в постели до тех пор, пока не окрепнет и не сможет начать заниматься делами? Ведь всякий раз, когда я появляюсь на людях, увеличивается вероятность того, что, кто-нибудь заметит неладное. И еще этот идиот Корпсмен постоянно нервирует меня и находит, к чему придраться. Актер не может играть с полной отдачей, если кто-то постоянно бухтит ему под руку. Так что давайте на этом закончим и опустим занавес.

— Успокойтесь, шеф. Отныне я постараюсь держать Корпсмена подальше от вас. Здесь, на Луне, мы вполне можем не мозолить друг другу глаза, не то что на корабле.

— Нет, Родж, я уже решил. Нет, я не собираюсь покидать вас. Я останусь здесь до тех пор, пока мистер Бонфорт сам не сможет встречаться с людьми, — тут я смущенно вспомнил, что Император просил меня не отступать и выразил уверенность в том, что я доведу дело до конца. — Но меня действительно лучше держать в тени, ведь до сих пор все шло нормально, не правда ли? О, они знают — кто-то знает — на церемонию принятия в гнездо явился не Бонфорт. Но они не осмеливаются заявить об этом в открытую, равно как и не могут что-либо доказать. Те же самые люди, возможно, подозревают, что двойник был использован и сегодня, хотя и не уверены в этом — потому что нельзя полностью сбросить со счетов возможность того, что Бонфорт оправился достаточно быстро и смог лично предстать перед императором. Правильно?

Клифтон внезапно смутился. — Боюсь, они полностью уверены, что вы — двойник, шеф.

— Что?

— Мы немного приукрасили состояние дел, чтобы не нервировать вас. Док Кэпек с самого начала был уверен, что только чудо может укрепить его настолько, чтобы он смог сегодня лично явиться на аудиенцию. Это стало ясно при самом первом осмотре.

И те, кто так накачал его, тоже прекрасно знают это.

Я нахмурился. — Значит вы и раньше обманывали меня, когда расписывали, как прекрасно он себя чувствует? Что с ним на самом деле, Родж? Только не лгите.

— Тогда я говорил чистую правду, шеф. Именно поэтому и предложил вам повидаться с ним — хотя и был рад, что вы отказались от встречи. — И добавил: — Может быть, вам действительно стоит повидаться с ним и поговорить?

— Ммм... Нет. — У меня были достаточно веские причины избегать этой встречи. Если уж мне придется где-нибудь появляться под видом Бонфорта, так пусть уж хоть подсознание не сыграет со мной какую-нибудь дьявольскую шутку. Я должен был исполнять роль совершенно здорового человека. — Родж, но ведь то, что вы сейчас сказали еще более подтверждает мою правоту. Если уж они даже сегодня были совершенно уверены, что во дворце присутствовал двойник, то я не могу рисковать появляться где-нибудь еще раз. Сегодня они застигнуты врасплох — а может быть, просто не имели возможности разоблачить меня при сложившихся обстоятельствах. Но в дальнейшем они могут сделать это. Они могут придумать что-нибудь такое, какое-нибудь испытание, полностью изобличить меня. И тогда фью-ю-ю! Ведь подобные игры стары, как мир. — Я немного подумал. — Так что я считаю, мне только полезно будет «поболеть» некоторое время. Билл прав: пусть лучше это будет «пневмония».

Сила внушения такова, что на следующее утро я проснулся с насморком и болью в горле. Доктор Кэпек нашел время заняться мною, поэтому к вечеру я снова чувствовал' себя человеком. Тем не менее, он издал бюллетень о состоянии моего здоровья, который гласил, что мистер Бон-форт «подхватил вирусную инфекцию». Учитывая то, что лунные города полностью герметичны и снабжаются кондиционированным воздухом, никто особенно и не опасался тяжелых заболеваний: по крайней мере, ни одна живая душа не попыталась посетить меня. Четыре дня я ничего не делал, только читал книги из личной библиотеки Бонфорта. Хранились там и некоторые его бумаги. Я тоже просмотрел их и сделал для себя открытие, что политика и экономика могут быть увлекательнейшим чтением: раньше я как-то не верил в их реальность. Император прислал мне цветы, выращенные в дворцовой оранжерее. Может быть, они действительно предназначались мне?

Кто знает? Я бездельничал и наслаждался роскошью быть Лоренцо или даже просто Лоуренсом Смифом. И заметил, что стоит кому-нибудь войти, как я мгновенно вхожу в роль. Происходило это автоматически, и я ничего не мог с собой поделать. Хотя это было ни к чему, так как ко мне никто, кроме Пенни и доктора Кэпека обычно не входил, если не считать единственного визита Дэка.

Но даже и подобное развлечение со временем надоедает. На четвертый день я устал от своей комнаты, как уставал от долгого ожидания в приемных продюсеров. Да еще почти полное одиночество...