Кровь дракона - Денис Чекалов

— И давно к тебе бояре заходить стали? — услышал Хорс позади себя голос Петра.

— Да впервые вижу его, — отвечал Данила.

И добавил, с глубокою обидой в голосе:

— Надо ж, такой богатый, а и не заказал ничего. Правду ты говорил, Петр — все бояре сволочи.

Скорпион вышел на морозный воздух и порадовался, что вместе с одеждой нимфа не забыла подарить ему и теплую меховую шапку. Хорошо, что догадался поднять ее после сражения с драконом, иначе уши давно бы от холода отвалились. Хорс не любил мороза, привык к обогревателям, и уже начинал обдумывать вопрос — где бы раздобыть по сходной цене амулетик, от которого становится теплее зимой. А ведь сейчас только весна, что же в феврале будет?

Нимфа прервала его неторопкие метеологогические размышления. На улице давно стояла темная ночь, и не было видно ни одного человечка. Девушка развернула Скорпиона и с силой приложила его спиной о стену трактира.

— Думал сбежать от меня? — процедила она.

Не злобно — скорее, ей это даже нравилось. Не сама попытка побега, конечно, а то жесточайшее наказание, которое за этим последует.

— Просто ты, сестричка, заблудилась в лесу, — отвечал Хорс. — Сама же говорила, что полевая нимфа. На чужом поле играть всегда сложнее. Заплутала, небось, сосну с шиповником перепутала.

Ледяные глаза девушки сузились. Ее пальцы ухватили Хорса там, где у обычных штанов бывает молния, и вновь резко сжались.

— Не играй со мной, — предупредила она.

Девушка ослабила хватку, а потом начала сжимать руку медленно, но все сильнее и сильнее.

«Зря я не попросил у старушки стальных штанов», — подумал Хорс. — «А ведь собирался».

— Пять часов я плутала по чертовым тропинкам. Сожри тебя Переплут — это же мой лес, я в нем хозяйка.

— Хреновая, значит, хозяйка, — бросил Скорпион, и тут же новая волна боли пронзила его в самом деликатном месте.

Это надо было прекращать, и Хорс знал только один способ. Он обнял нимфу, крепко прижав ее тело к себе, и поцеловал в губы.

На мгновение девушка замерла, потом ее тело содрогнулось, и нимфа ответила на его поцелуй. Зачарованная кольчуга никак не мешала объятиям. Она словно была сшита из тончайшего шелка, позволяя Скорпиону почувствовать все изгибы сильного тела девушки.

Полудница целовалась страстно, безудержно, словно стремилась всю силу выпить из Скорпиона. Обе ее руки теперь лежали на его плечах, и Хорс пожалел, что они не в зачарованном лесу, а девушка полностью одета.

— Я еще объезжу тебя, — прошептала красавица, тяжело дыша после долгого поцелуя. — Ты у меня будешь как шелковый под плеткой ходить. Тебе это даже понравится.

Она глубоко вздохнула, и только тогда смогла восстановить дыхание.

— Мне нравится чувствовать в тебе силу дракона, — сообщила она. — А выглядишь ты гораздо смазливее, чем ее прежний владелец. На первый раз я тебя прощу. Даже пороть розгами не стану.

«Еще бы ты меня не простила», — усмехнулся про себя Хорс. — «Небось, непросто меня были вытащить из моего времени, да сюда притащить. Я тебе нужен, сестричка, и милосердие твое здесь совершенно ни при чем».

— Впрочем, — сказала девушка, — если ты сам захочешь порки… Мне кажется, ты из тех, кому это нравится.

«А почему б не послать старушенцию, да не прикончить нимфу прямо сейчас?» — подумалось Хорсу. — «Если меч против дракона сгодился, то какую-то нечисть полевую уж тем более погубить сможет».

Однако Скорпион не был в этом уверен — а еще больше в своей решимости расправиться с нимфой. Нельзя сказать, что ему нравилось постоянно получать по яйцам. Однако эта девушка казалась ему более искренней и честной, чем все накрашенные красотки, с которыми ему приходилось иметь дело в своем времени. Конечно, она собирается его убить. Но ведь этому можно помешать, если травница не ошиблась.

Нимфа взяла его за руку, и повела обратно в трактир.

Скорпиону показалось странным, но это прикосновение словно значило для них обоих гораздо больше, чем страстные поцелуи и их вражда, начавшаяся с самой первой встречи. Словно обоих их пронзила молния. Это не было любовью — оба они знали, что давно потеряли способность к подобным чувствам.

Но и не ограничивалось это чувство мгновенной страстью, которая охватывает мужчину и женщину, чтобы завлечь их в водоворот эмоций, закружить, поднять над землей — а потом выбросить, опустошенными и уставшими, разочарованными в мире и самом себе.

Между ним и нимфой словно протянулась крепкая нить, которая сильнее любви и прочнее дружбы. Такая связь рождается между людьми, которые понимают друг друга, не с полуслова даже, а вовсе без слов. Они могут ненавидеть друг друга; стремиться убить — и все же чувство это будет навсегда сковывать их, даже после гибели одного их противников.

Скорпион еще никогда не испытывал ничего подобного. Обычно он презирал своих оппонентов — таких, как Старик или его наследник — и с легкостью расправлялся с ними. Оксана была первой, к кому он ощутил уважение, пусть даже как к врагу.

В юности он не раз влюблялся — как и все, наверное, однако это ничем не заканчивалось, по крайней мере, ничем хорошим. Со временем Хорс научился отделять секс от эмоций, наслаждаться первым и избавляться от вторых. В то время и начало складываться у Скорпиона то отношение к жизни, которое он исповедовал сейчас.

Новое, странное чувство, которые вызывала у него Оксана, нравилось ему, как нечто волнующее и неизведанное. Оно открывало новые стороны не только жизни, но и его самого, Хорса. Но в то же время и пугало, угрожая лишить той абсолютной свободы, к которой Скорпион стремился всегда.

Они уселись друг против друга — как старые любовники, которым незачем говорить о своих чувствах, поскольку каждый наперед знает слова другого. Пока заходили в трактир, им пришлось разделиться, Хорс пропустил девушку вперед. Но когда сели, Оксана снова взяла его руку в свои, и больше не отпускала.

Кожевенник Петр, казалось, почти не пошевелился даже с момента их ухода. Теперь он поднялся и вновь обратился к кабатчику.

— Видно, не дождусь я Потапа. Пойду снова его искать. Не ровен час, упадет где-нибудь в сугроб, да и замерзнет там.

Такая забота о совершенно опустившемся человеке, каким представлялся в разговорах приятель Петра, казалась Скорпиону странной. Он не мог понять, что связывает этого сильного, уверенного в себе мастерового и слабовольного пьяницу, потерявшегося, пока дорогу переходил.

Странное выражение промелькнуло в глазах трактирщика. На мгновение глянул он под прилавок, а потом быстро, словно воровато, глаза на место вернул и вновь к Петру оборотился.

— Выпил бы ты, хоть чарочку, — произнес он. — На улице мраз стоит, аж кости ломит. Надо тебе сугреться.

— Потому-то я так за Потапа и беспокоюсь, — отвечал Петр, словно не замечая протянутой ему чарки.

Этим он вызвал еще большее недовольство кабатчика, которого, впрочем, и не заметил вовсе.

Скорпион поднялся. Он хорошо знал, когда люди лгут. Подошел к хозяину, и тот уже потянулся было к богато одетому боярину, чтобы принять заказ. Но Хорс внезапно обернулся к Петру, чего тот не ожидал и недовольно нахмурился.

«Видно, не по душе тебе моя одежда богатая», — подумал Скорпион. — «Ничего, переваришь как-нибудь».

— Как был одет твой приятель? — спросил он.

Кожевенник по-прежнему смотрел с недоверием на незнакомца. Однако не в том он был положении, чтобы отказываться от любой помощи. Потому подробно описал зипун потаповский и шапку его.

— Дорогие, наверное? — небрежно осведомился Хорс.

— С твоими не сравнить, — отвечал Петр, и Скорпион не мог не уловить нотки неодобрения — не к богатой одежде, конечно же, но к нему лично. — Но денег хороших стоили.

Хорс небрежно перемахнул через стойку, словно через порог низкий перешагнул. Трактирщик Данила не успел даже слова ему сказать. Наклонился, и вытащил из-под полки зипун, а за ним и шапку.

Петр озадаченно смотрел на то, что вытворяет его новый знакомец. «Совсем с ума свихнулся боярин», — пронеслось в голове его первой мыслью. Но когда увидел одежду потаповскую, и узнал ее, сразу к кабатчику оборотился. О князе странном и думать перестал.

— Что ж ты, жабий сын, мне солгал? — заревел Петр, да так громко, что трое или четверо человек, в беспробудном сне на столах лежавшие, очнулись, а еще несколько в панике через порог выбежали.

Скорпион аккуратно обошел стойку, словно прикоснувшись к ней, мог проиграть в самом важном состязании в своей жизни. Потом вернулся на свой табурет.

— Неплохо, — произнесла нимфа, и в голосе ее прозвучала гордость хозяйки, чей пес только что занял призовое место. Хорс не знал, как отнестись к этому комплименту, а тем паче — к тому, каким тоном он был произнесен, поэтому промолчал. Да и не хотелось ему пропустить ни слова из разговора Петра с кабатчиком.