Детонатор для секс-бомбы - Дарья Калинина

– Так и вижу толпы пенсионеров, горящих желанием получить обещанную скидку и забацать себе с помощью этого «Мастера» такие апартаменты, чтобы у соседей вставные челюсти повыпадали, – хихикнула Дуня.

– Ага, – кивнула Мариша. – На государственную пенсию. На нее особо с ремонтом не разбежишься, никакие скидки не помогут.

– Листовка нам не нужна, – решила Дуня.

– Совершенно не нужна, – согласилась Мариша. – В Костроме я ничего ремонтировать не собираюсь. А вряд ли представители «Мастера» будут так любезны и попрутся в Питер, если у меня, к примеру, сломается микроволновка.

И подруги принялись изучать клочок бумажки. Он был более перспективным. На нем по крайней мере было написано от руки несколько слов.

– Это адрес, – сказала Мариша. – Деревня Славино… О! Это же адрес Глафиры!

Михалыч тоже посмотрел на бумажку и кивнул.

– И написан этот адрес рукой Глафиры, – сказал он. – Я ее почерк хорошо знаю. Она всегда моей бабке квитанции на оплату заполняла. И другим старикам тоже. Я эти квитанции потом в поселок возил на почту, чтобы заплатить, значит. Так что Глафирину руку я сразу узнаю. Это она писала, точно!

– Выходит, Глафира сама дала свой адрес тому мужику, который к ней наведался в гости, – сказала Мариша. – Значит, она его лично знала и зазвала его к себе. А зачем, интересно знать?

– Судя по деньгам, которые были у мужика с собой, он и в самом деле собирался купить у нее машину, – сказала Дуня, и Михалыч с Маришей согласились с ней.

– Но что-то пошло не так, – сказала Дуня. – Сделка сорвалась. Глафира сгорела вместе с домом, а мужик укатил на ее машине. Интересно, заплатил он за нее деньги или нет?

– Нужно объявлять машину в розыск, – решительно заявила Мариша. – Делать-то больше нечего. Этот мужик должен объяснить, как случилось, что сразу после его отъезда дом Глафиры вспыхнул как спичка.

– Нужно идти в милицию, – твердо кивнул в знак согласия Михалыч.

– Клава уже пыталась один раз, – вздохнула Дуня. – Они ей сказали, что заявление об угоне машины возьмут только от владельца машины или от наследников.

– Так тут дело не в машине! – загорячился Михалыч. – Тут человека, может быть, убили.

– Да вы что! – ахнула Дуня, прикрыв ладонью рот.

– А что? – набычился Михалыч. – Денежки-то немалые. Поди докажи, сгорели они вместе с Глафирой и домом или тот мужик их себе преспокойно оставил. Нет, девки, вы как хотите, а я иду в милицию.

И Михалыч и в самом деле засобирался. Сев в машину, он выжидательно посмотрел на подруг.

– Едете со мной? – спросил он. – Мне, конечно, и так поверят. У меня в нашем отделении дружок работает. Но лучше, если и вы мой рассказ подтвердите.

Подруги растерянно переглянулись. С одной стороны, им жутко не хотелось тащиться в милицию, где наверняка заинтересуются: а что они-то, собственно говоря, делали в деревне? Но выхода не было. Михалыч терял последнее терпение. И подруги решили, что так или иначе, а их долг выяснить, имел место поджог в доме Глафиры или это все же было роковое стечение обстоятельств и несчастный случай. В милиции Михалыча встретил такой же усатый симпатичный дядька. Просто вылитая копия Михалыча. Разве что Михалыч был в штатском, а его приятель был в форме майора. А так они словно братья-близнецы долго жали друг другу руки и ласково хлопали по плечам. Наконец ритуал встречи был завершен и можно было приступить к делу.

– Соседка, говоришь?! В твоей деревне? – задумался приятель Михалыча. – Вообще-то я не имею права принять от тебя это заявление. Это не мой участок. Но я могу звякнуть кое-кому. Вроде бы есть у них там один инициативный паренек. Он должен помочь.

И он в самом деле взял трубку и куда-то позвонил.

– Пусть Клава или дочка потерпевшей идет в Сусанино, – сказал он, закончив разговор. – Найдут там лейтенанта Захарьева, скажут ему, что от меня. И пусть дочка или соседка пишет там заявление, в котором подробно укажет кажущиеся ей подозрительными обстоятельства смерти этой вашей Глафиры Матвеевны. И хорошо было бы, если она постарается вспомнить номера исчезнувшей машины. А если у дочки есть копии документов на машину, техпаспорт или страховой полис, пусть обязательно возьмет. Тоже пригодится.

– Значит, мы можем ехать? – спросила Дуня, выходя из отделения. – Вы справитесь и без нас?

– Думаю, да, – кивнул Михалыч. – Сейчас Клавке звякну, и порядок.

Он позвонил и пересказал Клаве, что ей или Катьке необходимо сделать. В ответ трубка разразилась целым набором звуков. Судя по голосу, Клава была очень взволнована.

– Похоже, наш отъезд откладывается, – пробормотала Мариша, обращаясь к Дуне, та в ответ лишь молча кивнула.

В это время Михалыч отключил трубку и сказал подругам:

– Катька приехала. Клавка говорит, что у нее шок. Как дом матери увидела, свалилась без чувств. В себя никак не приходила. Бабам даже пришлось ее в больницу везти. А там выяснилось, что она беременна. Теперь не знают, останется ребенок или она его потеряет.

– Вот ужас-то! – охнула Мариша. – А где больница?

– Так в Сусанине есть медпункт, – ответил Михалыч. – А при нем больничка на десяток коек.

– Нужно поехать к Катьке, – сказала Мариша. – Поддержать ее. А заодно спросить, не говорила ли ей мать, что собирается продать машину. И вообще, о своих планах.

– Ага, – кивнула головой Дуня. – Поехали.

И подруги двинулись обратно в Сусанино. Там они без труда нашли больницу, а в ней Катьку. Девушка и в самом деле выглядела плохо. Бледная, под глазами огромные синяки, а лицо распухшее и в красных пятнах. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Катька рыдала не переставая. Увидев подруг, она на минуту замерла от неожиданности. Но, должно быть, от шока или от лекарств, которыми ее обкололи, она плохо соображала, потому что тут же протянула к девушкам руки и радостно воскликнула:

– Девчонки, вы за мной из Питера примчались? Вы уже знаете, что случилось?

Мариша с Дуней молча кивнули и присели на кровать рядом с Катькой.

– Какое горе! – снова зарыдала Катька. – И что это на меня в последнее время все валится и валится? Сначала работу потеряла. Думала, что никогда меня оттуда не уволят, а у начальницы невестка с ребенком три года дома отсидела, а тут его в деревню к бабке отправила, а сама работать решила пойти. Вот начальница ее на мое место и пихнула.

– Значит, ты не сама уволилась?! – удивилась Мариша. – А нам Наталья Дормидонтовна…

– Так я ей сказала, чтобы она не расстраивалась шибко на людскую подлость, – всхлипнула Катька. – Она тетка хорошая, ничего мне плохого в жизни не сказала и не сделала. Только добро от нее видела. Ну, поцапаемся, бывало, поворчим друг на друга. Но я ее полюбила. А у нее давление, ей волноваться нельзя. Вот я ей и сказала, что сама уволилась. На самом-то деле меня просто выжили.

И Катька снова всхлипнула. Высморкавшись в платок, который протянула ей сердобольная Дуня, Катька продолжала:

– А потом, только я последнюю смену отработала, как арестовали Вадьку. Но самое ужасное, что с мамой-то моей случилось. Никак не поверю, что она могла просто так в доме сгореть. Она же в нем каждый гвоздик знала. Нет, уверена, этот мужик, которому она машину хотела продать, ее убил. А деньги себе забрал. Чем плохо? И деньги при нем, и машина. И спроса с него никакого.

И она снова заплакала и зарылась лицом в подушку.

– И ребенка чуть не потеряла, – заявила она, наконец слегка утихнув. – Вот ведь уж точно говорят: пришла беда – отворяй ворота. Просто жить страшно становится. Все думаю, какой мне судьба на завтра еще подарочек приготовила.

– Не нужно так думать, – вздохнула Мариша. – Все это, что тебе выпало, конечно, ужасно. Но все проходит. И эта черная полоса в твоей жизни тоже пройдет. Того мужика с машиной найдут. Если виноват, накажут. Страховку за дом ты получишь. Ребеночка родишь, а там и Вадьку отпустят. Женитесь и заживете на славу.

– Но мама!.. – зарыдала уже в голос Катька. – Моя мама! Кто ее-то мне вернет?

Подруги растерянно замолчали. Ответить им было нечего. К счастью, в палату влетела пожилая фельдшерица, заменявшая тут весь персонал.

– Что вы мне больную расстраиваете! – возмущенно закричала она на подруг. – А ну пошли отсюда! Не могу же я ей сильные лекарства колоть. Она же беременна. Миленькая моя, успокойся. Сейчас укольчик легонький тебе сделаю. Нельзя тебе волноваться, мать не вернешь уже, а ребеночка потеряешь. А вы идите отсюда!

Девушки начали пятиться к выходу.

– Девочки, Клава там хлопоты с похоронами взяла на себя! – крикнула им вслед Катька. – А вас прошу, сходите в милицию. Скажите, что я не верю, что мама сама сгорела.

– Так, а что сказать-то? – упираясь и не давая фельдшерице окончательно выпихнуть ее из палаты в коридор, крикнула Мариша, уже буквально цепляясь за косяк двери. – Ты знаешь, кто тот мужик, кому мама твоя машину продавать собиралась? Она тебе говорила?