Русская идея от Николая I до Путина. Книга III-1990-2000 - Александр Львович Янов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К этому времени колонны БТРов и танков взяли Белый дом в кольцо. Ультиматум звучал жестко: сдать оружие и покинуть здание на протяжении часа. Мятежники отказались. Команда открыть огонь вылилась в конфуз для военных: танки пришли без боезапаса. На холостые выстрелы Белый дом ответил шквальным пулеметным огнем. Прямо по толпе зевак, собравшейся на мосту. Люди падали, как подкошенные. Боезапас подвезли только в 10.30. И, наконец, один танк вздрогнул: прямое попадание в окно верхнего этажа. Почему верхнего, непонятно. Надо полагать, для устрашения: хотя срок ультиматума истек полтора часа назад, добавили время подумать. Не помогло. Пожар начался после четвертого попадания.
Дым валил уже из окон нескольких этажей, когда в 15:00 по толпе зевак, опять, как ни в чем не бывало, собравшейся на мосту, прокатилось: «Сдаются!». Так кончилась эпопея «расстрела парламента», который никогда не считал себя парламентом, начавшаяся «импичментом», которого не было.
Заключение
Сейчас, в разгар эры повального пессимизма, легко предвидеть скептические усмешки: а что, собственно, изменилось бы, если б импичмент тогда состоялся? Не было бы сегодня единоличной власти? Или ее имперской политики? Или не перессорилась бы Россия со всем миром? Родился бы настоящий парламент вместо «обезумевшего принтера»? То же самое и было бы, что имеем мы сегодня, только во главе с Руцким вместо Путина.
Да, готовы признать скептики, несколько тысяч политиков, кооператоров и журналистов были бы интернированы или повешены. Да, было бы два-три года «патриотического» террора. Да, страна вернулась бы в СССР уже в 93-м и в несопоставимо большей степени, чем сейчас. В частности, не было бы частной собственности, какая уж она в наши дни есть. Но в принципе…
В принципе, я думаю, что это неверно. Мне кажется, что картина начала 90-х, которую я попытался здесь набросать, вопиет против такой интерпретации. Никакая власть не посмеет сегодня отнять у миллионов граждан приватизированные ими квартиры, право, которое дал им Ельцин. Не посмеет и закрыть страну, лишив людей права ездить, куда им заблагорассудится, права, которое тоже дал им Ельцин. О праве работать не только на государство я уже и не говорю.
Не менее важно, и с моей точки зрения, решающе важно, то, что для чернорубашечной гвардии Белого дома Ельцин был вовсе не Ельцин, а «Барух Эльцан». И что тираж нацистской литературы в три миллиона экземпляров говорит сам за себя. Так вот, простой факт, что боевики «наци» Баркашова, поджав хвост, бежали из горящего Белого дома по загаженным канализационным трубам, объясняет все. Они унесли нацизм на подошвах своих сапог. Оставив за собой 62 трупа в Останкино и 147 у Белого дома. И ужасающую по цинизму запись баркашовского снайпера, выцарапанную на стене колокольни в двух шагах от него: «Я убил пятерых и этим доволен». А чуть ниже: число, месяц, день. Короче, «национальная революция» не состоялась.
Ельцин покончил с нацизмом в России. И она действительно стала после «расстрела парламента» другой страной — пусть диктаторской, но не нацистской.
И как бы ни свирепствовала в ней ксенофобия, какие бы ни маршировали по ее улицам «русские марши» и как бы ни бесновалась Дума, ОТКРЫТЫЙ СОЮЗ МЕЖДУ НА1ДИСТАМИ И «ПАРЛАМЕНТАРИЯМИ» БОЛЬШЕ В РОССИИ НЕВОЗМОЖЕН. И ничего подобного тому, что происходило в феврале 92-го на Конгрессе РОС или на Русском национальном Соборе и в Останкино 12 июня (и что я подробно описал в предшествующих главах), сегодня невообразимо.
Я не пишу апологию Ельцина, мы ведь и до чеченской войны еще не дошли. Я говорю лишь, что отнять у его памяти то, что он для России сделал, было бы больше, чем несправедливо. Это была бы неправда.
Глава 10
ИЛЛАРИОНОВ VS ГАЙДАР
(Часть первая)
С опаской приближаюсь я к теме гайдаровских реформ.
Они и всегда-то были в массовом сознании символом «лихих 90-х», а в последнее время, после сенсационного выступления А. Н. Илларионова в журнале Континент, стали и вовсе минным полем. Конечно, радиоактивное излучение вокруг них или, говоря по-ученому, мифологический консенсус, не упал с неба. Поколения национал-патриотических идеологов, тех самых, о которых я пишу эту книгу, над ним работали. И сработали на славу, должен снять перед ними шляпу. Легенда о «грабительских реформах» Гайдара-один из четырех крупнейших их успехов в постсоветскую эпоху (с тремя другими познакомились мы в предыдущих главах. Я говорю о легенде, что «развал великой державы» был результатом спецопе-рации западных спецслужб, о той, согласно которой Горбачев был их «президентом-резидентом», и о «расстреле парламента»).
Что поделаешь? Ни одна великая освободительная революция, начинавшая строительство нового мира на развалинах старого, не обошлась без страданий и придуманных на их основе легенд о «прекрасном прошлом». Другое дело, что строители нового мира в России 1991 года не особенно-то и старались противопоставить этим легендам свою картину будущего. Большевики в этом смысле были на три головы выше. Они противопоставили прогнившей империи царей светлый мир будущей справедливости, где все трудящиеся будут равны, а «паразиты — никогда». Конечно, это была утопия, но и — великая цель, рождающая, если верить Марксу, великую энергию.
Семьдесят лет спустя люди в России уже очень хорошо знали цену этой большевистской справедливости. Она ввергла их в нескончаемую «холодную войну» со всем миром, отделила их от него железным занавесом. Она заставила женщин часами мотаться по магазинам в надежде, что где-то что-то «выбросят» — пригодное, чтобы накормить семью. Она отняла у мужчин свободу самореализации. Она вызывала «витринный шок» у всех, кому удалось хоть краем глаза заглянуть за железный занавес. Зачем далеко ходить, она вызвала шок у Брежнева, когда Никсон привел его в американский супермаркет. Он, правда, поверил лишь частично: «С ширпотребом да, они проблему решили, — сказал он помощнику, — но с продовольствием… это они специально подвезли к нашему приезду».
Так или иначе, когда в 1991 году прогнившая империя рухнула снова (второй раз за одно
