Русская идея от Николая I до Путина. Книга III-1990-2000 - Александр Львович Янов

И, что хуже, массовое движение было тотчас монополизировано коммунистами. Черно-золотистые знамена «белых» тонули в море красных флагов. «Белые» забили тревогу. «Коммунисты, — писал Николай Лысенко, — опять выдвигаются на первый план. Их лозунги просты и понятны: быстро сделаем, как было раньше. И народ может за ними пойти, забыв про все преступления коммунистов у власти». И что тогда будет с «красно-белой» оппозицией? По всему выходило, что при всех их слабостях более надежных союзников, чем «политики в жилетках», у непримиримых не было.

После референдума

На депутатском фронте, между тем, все было без перемен. Если не считать того, что в августе большая группа литераторов, иные с неоспоримым авторитетом в обществе, обратилась к президенту с требованием «не позднее осени текущего года провести досрочные выборы высшего законодательного органа страны». Интеллигенция окончательно отвернулась от ВС. А так — лето, время отпусков. Власти пребывали в состоянии «развода». Ни один из проектов Конституции утвержден не был. Страна как бы застыла в ожидании неизвестно чего.

Тучи начали сгущаться лишь 19 августа, в день второй годовщины путча, когда президент сказал: «Я перед выбором-либо реализовать волю народа, выраженную на апрельском референдуме, либо позволить Верховному Совету дестабилизировать обстановку в обществе». Говорил спокойно, как бы раздумывая, но намекнул, что «сентябрь может быть горячим». В ответ ВС заявил, что ни о какой новой конституции не может быть и речи: «Мы внесли 20 поправок в старую, этого больше чем достаточно». Одна из их поправок давала ВС право «по собственному усмотрению решать любой вопрос в пределах РФ». Общий их смысл сводился к тому, что Советы (и в первую очередь, конечно, главный из них — Верховный Совет) являются единственной законной властью в стране.

Очевидно, что нашла коса на камень. Страна в тупике. Все гадали, что может означать «горячий сентябрь», обещанный Ельциным. Съезд, заседающий в Белом доме, раскололся. Демократическая его треть ушла, вслед за Николаем Травкиным, отказавшись от депутатских мандатов. Съезд стал одноцветно антиель-цинским, «советским». Другая треть вслед за Сергеем Бабуриным требовала вооружить непримиримых. Последняя треть все еще пыталась свести конфликт к «парламентским» процедурам. 18 сентября у спикера, наконец, сдали нервы. Олег пишет: «Хасбулатов решается на крайний шаг, он публично оскорбляет президента. Замысел, очевидно, такой: заставить президента сорваться, потерять контроль над собой, побудить к неким действиям, которые можно будет истолковать как насилие. Это открывало бы путь к новому импичменту».

21 сентября Ельцин подписал Указ № 1400: приостанавливая полномочия Съезда и Верховного Совета, выступил с телеобращением «К гражданам России», сказал: «Власть в российском ВС захвачена группой лиц, которые превратили его в штаб непримиримой оппозиции». Наконец-то понял. Заявил даже, что «решения, принятые всероссийским референдумом, обладают высшей юридической силой, в каком-либо утверждении не нуждаются и обязательны для применения на всей территории Российской Федерации». В апреле бы ему это сказать, когда непримиримые поссорились с депутатами. Меньше крови бы пролилось. Опоздал.

Р. И. Хасбулатов и А. В. Руцкой

Так или иначе, с 20 часов 21 сентября действия ВС объявлены незаконными. Казалось бы, все это предсказывали, все предчувствовали, все прогнозировали: должен же, в конце концов, быть какой-то выход из тупика двоевластия. Иначе ведь опять февраль 1917 повторяется: правительство само по себе, а Совет сам по себе, непонятно, кому подчиняться. И все равно — как снег на голову. Наблюдатели в шоке. Вот он, «горячий сентябрь»!

22 сентября. Ответ Белого дома был предсказуем: чрезвычайная сессия ВС вносит поправку в Уголовный кодекс: «высшую меру наказания за попытку изменения конституционного строя». Лозунг «патриотической» шпаны 12 июня в Останкино «Повесить предателя Ельцина!» становится законом. Зорькин (он, конечно, тут как тут) сопровождает это интересным замечанием: «Гитлер тоже заявлял о неконституционное™ конституции. И мы знаем, чем это кончилось». Сравнил кол с пальцем: Веймарская конституция-то основана была на разделении властей, а Зорькин защищал советскую. Но сравнение Ельцина с Гитлером говорит само за себя. Между тем, вокруг Белого дома собирается толпа, по разным подсчетам-от полутора до трех тысяч человек. Но это уже не останкинская шпана, боевые офицеры грамотно разбивают собравшихся на «десятки» и «двадцатки», раздают оружие и занимают позиции по периметру здания. Никаких признаков штурма, однако, не наблюдается.

В. Д. Зорькин

23 сентября. В 00:04 Хасбулатов открыл заседание ВС, обратился к Руцкому: «Алексей Владимирович, прошу занять ваше место». Руцкой поднимается на сцену и занимает традиционное место президента. Тут, правда, накладка вышла: новый съезд еще не созвали, импичмент Ельцину не вынесли, а нового президента уже привели к присяге. Получилось, что Руцкого никто, кроме Президиума ВС, не выбирал. Вопиюще нелегитимно, но в спешке даже не заметили. Первые указы нового президента: генерал Ачалов назначен министром обороны, генерал Баранников (только что уволенный Ельциным) — министром безопасности. Но уже через час еще одна накладка: Руцкой вынужден признать, что уволенные им министры-Грачев и Голушко — его приказам не подчиняются.

26 сентября. Эффект неожиданности миновал. Все взоры обратились в сторону провинции. Как она? Поддержит призыв ВС? Поднимется против кощунственного Указа 1400? Но Советы всех уровней, кроме четырех, молчали. Хасбулатов был удручен, публично сожалел о недоразвитости сограждан. Тем более что «недоразвитое» правительство продемонстрировало вызывающее единство, поддержав Указ президента. У правительства свои счеты с ВС. Оно давно считает его «охвостьем» старого режима. При Черномырдине не меньше, чем при Гайдаре. Евгений Ясин, будущий министр экономики, расценил деятельность ВС в главной сфере его компетенции — бюджетной — как «натуральное вредительство». Премьер Виктор Черномырдин назвал бюджет, предложенный ВС, «абсолютно непонятным», а Борис Федоров, министр финансов, заявил, что правительство будет попросту его игнорировать.

Воздержался при голосовании в правительстве лишь Сергей Глазьев, который спустя два дня его покинул. Руцкой тотчас пригласил его разрабатывать свою экономическую программу. Глазьев согласился. Сегодня советник «президента» Руцкого — на той же должности при президенте Путине.

А проскрипционный список и впрямь на этот раз был, нашли потом в кабинете Руцкого. 19 человек подлежали немедленному аресту и суду — по новому указу «За попытку изменения конституционного строя». Но имени Гайдара в списке не было. Черномырдин и Чубайс были, а Гайдар — нет. Не было также имен Ельцина и Грачева. «Видимо, эту троицу, — мрачно пошутил Гайдар, — везти далеко не предполагалось». Шутки шутками, но, как подтвердил тогдашний начальник Главного управления охраны Михаил Барсуков, «Список лиц, которые подлежали уничтожению