Исповедь шлюхи - Андрей Анисимов

На территории кащеевского кооператива Олег днем никогда не появлялся, но охранники его уже знали. Миновав ворота, он медленно покатил в дальний конец территории, где и находились авторемонтные мастерские.

Мужичок с оттопыренными ушами, одетый в синею спецовку, по реву двигателя диагноз «Волжанке» поставил метров за сто.

Открыв ворота бокса, он жестами помог Голеневу заехать на «яму», моментально спрыгнул в нее и через минуту объявил:

— Решето. Варить тут нечего. Хочешь, заменим?

Клиент не спорил:

— Сколько тебе нужно времени?

— Ты бы лучше спросил, сколько бабок готовить. — Ухмыльнулся механик.

— Сколько скажешь, столько и получишь. — Ответил Голенев.

Тот пожал плечами:

— Если ты крутой, зачем катаешься на этой колымаге. Взял бы себе тачку нормальную.

— Поменяешь глушитель, она и будет нормальная. — Ответил Голенев.

Мужичок покрутил руль и открыл капот:

— Ты на лоха не похож, погляди сам. Масло из-под прокладок гонит, клапана гремят, рулевые тяги в заднице. Здесь работы дня на три. И это на первый взгляд, а копнешь, еще наберется.

— Хорошо, сделай все, что посчитаешь нужным. — Разрешил клиент и вынул из кармана бумажник.

— Помнишь песню «милого узнаю по походке», а я тебя узнаю по реву твоего тарантаса. — Голенев оглянулся и увидел Маку. Девушка стояла в шубке, накинув ее на голое тело.

— Здравствуй, вот и приехал глушитель чинить.

Мака подошла к мастеру:

— Это мой клиент. Все по боку, чтобы через два часа его машина была в порядке. И денег с него не бери.

— За два часа не успею, хозяйка. Тут канители, за день не управишься.

— Работайте ночью. — И Она повернулась к Олегу: — Пойдем, кофейком угощу. Или ты спешишь?

— Не очень.

Она взяла его под руку и повела к коттеджу:

— Лежу себе в спальне, смотрю журнал, вдруг слышу, милый катит. Встала встречать, а он мимо.

— Я бы зашел… — Оправдывался Голенев.

— Не уверена, лучше я тебя сама к себе заведу.

— Веди, раз попался. — Улыбнулся кавалер.

В прихожей она сняла с него куртку, а с себя шубу:

— Я тебя сегодня не ждала, поэтому, извини, не приоделась.

Он не ответил. Она прижалась к нему и заглянула в глаза: — Я соскучилась. Ты в прошлый раз был не слишком нежный. Все о своем дружке пекся.

— Стеколкина выпусти… — Она не дала договорить, закрыв ему губы поцелуем: — Давай прямо здесь…

— А где твоя охрана?

— Всех выгнала. — Прошептала Мака, быстро расправляясь с одеждой любовника: — Посмотри в зеркало, какие мы красивые.

— Не люблю при свете. Все мои шрамы видно.

— Дурачок, шрамы мужчину красят. — Она опустилась на колени и смотрела на него снизу, не мигая. Голенев тут же завелся. Он первый раз видел в большом зеркале все, что делал с женщиной. Им овладело странное чувство, с одной стороны он испытывал что-то вроде стыда, с другой зверел от страсти.

— Так быстро? — Разочарованно произнесла Мака.

— Не привык к такому…

— Ладно, не объясняй. Пошли в спальню, я тебе кофе обещала… — Она двинулась вперед. Олег смотрел на ее подрагивающие бедра, на стройные длинные ноги, и когда они добрались до спальни, ему уже было не до кофе. Теперь, когда первый порыв страсти миновал, он брал ее долго. Мака сегодня не отвечала ему неистово, как обычно. Она была нежной и чуть смущенной, как девушка, которая только познает мужчину. Она умела быть разной во время физической близости. Когда он отвалился, она уселась на него:

— Хочешь, я тебе скажу одну вещь?

— Скажи…

— Раньше никогда не говорила, а теперь скажу. Я в тебя влюбилась. Правда, смешно?

— Почему смешно? — Не понял любовник.

— Потому, что я не такая. Я черствая и расчетливая. А с тобой, как малолетка. Самой стыдно.

— Тебе стыдно? — Усомнился Олег.

— Представь себе. Но это хороший стыд. Он меня не унижает, а наоборот. Давай поженимся? — Голенев не знал что отвечать. — Чего молчишь? Или я для тебя слишком низкая?

— Не говори глупости. Ты не низкая. Ты теперь большой человек. — Он встал, вышел в прихожую, добыл из кейса конверт и вернулся в спальню: — Это тебе.

Она взяла конверт:

— Что это?

— Приглашение в мэрию.

— Зачем?

— Тебя наградят.

— За что?

— За танк, который ты остановила.

— Орден дадут? — Она вдруг расхохоталась.

— Чего смеешься?

— Да так… Орден бывшей подружке бандита. Потеха…

— Не орден. Ты станешь первым почетным гражданином города.

— Гражданином? — Она снова расхохоталась.

— Ну, гражданкой. Какая разница.

— Для тебя нет разницы? Ты, что, гражданина трахал?

— Не придирайся к словам.

— И кто же меня наградит.

— Мэр города.

— Это надо отметить. Пошли в кафе, угощаю. — Она распахнула шкаф, быстро выхватила несколько платьев и через секунду оделась. Кафе для посетителей еще не открыли. Мака приказала включить музыку и никого в зал не пускать. Она сама сходила на кухню и выбрала им блюда. Вернувшись к столику, предложила:

— Давай выпьем коньяка. Ты все равно уже без машины, а я человек вольный. Когда хочу, тогда и пью. Кстати, ты говорил о детском доме со своим другом?

— Да, Тихон обещал найти форму, как это сделать.

— Спасибо. — Мака налила себе и ему: — Давай за твою трубу.

— Ты о чем? — Смутился Олег.

— О глушителе, дурашка. Пусть больше не гремит.

— Не стоит за это пить. Трубу заменят. Только почему ты решила чинить меня бесплатно?

— Могу себе позволить. У меня редко бывает возможность потратить на тебя деньги. Ты же у нас гордый.

— Мужик не имеет права разрешать девушкам за себя платить. Это же свинство. — Пояснил любовник и поднял бокал: — Выпьем за твою награду.

— Нет, только когда получу. Давай лучше за твои успехи.

Они выпили. Голенев поморщился и закусил ломтиком копченой осетрины.

— Ты не любишь коньяк? Закажу водки.

— Не надо. Я привыкну.

— Дом закончил?

— Сегодня должен рассчитаться со строителями.

— Денег хватит? А то одолжу. — Улыбнулась Мака.

— На свой дом хватит. У меня не хватает миллиона зеленых на ремонт двух отелей на юге.

— Возьми девушку в долю, она найдет.

— Шутишь?

— Нисколько. Что за отели?

— Обычные советские здравницы. Город довел их до ручки и передал нашему кооперативу, а у меня на ремонт денег нет.

— Расскажи подробнее.

Голенев описал Маке оба бирюзовских отеля. Пансионат «Дружбу» афганец знал лучше, и обрисовал в деталях. Мака слушала очень внимательно. Иногда переспрашивала. Когда Голенев закончил, она долго не мигая смотрела в окно:

— Ты прикинул, за какой срок можно будет отбить бабки?

Олег задумался:

— При теперешнем положении дел в стране, сказать трудно. Надеюсь на другое.

— На что же, если не секрет?

На то, что в ближайшем будущем появиться возможность их у государства выкупить. Тогда это целый капитал.

— А не боишься, приведешь их в порядок, а эти козлы отнимут?

— Какие козлы?

— Городские власти, или область, или еще кто. Кусочек-то лакомый.

— Не боюсь. Мне пришлось там немного повоевать. Со мной связываться не станут.

— Да, я совсем забыла. Ты же у нас воин. Одного твоего врага я уже похоронила… Ладно, какой у меня будет процент с прибыли?

— Нас в деле двое, плюс ты. Значит, на троих.

— Я дам деньги, но должна на них посмотреть.

— На кого посмотреть?

— На твои отели. Ты что-то слишком рассеянный…

Теперь задумался Олег:

— Я сначала обязан поговорить с компаньоном.

— Говори. Я готова лететь хоть сегодня. — И Мака наполнила бокалы: — Давай за наш общий бизнес.

Голенев усмехнулся и молча выпил.

Мака подождала, пока он закусит, и напомнила:

— Так женишься на мне?

— Нет.

— Почему?

— У меня четверо детей.

— У тебя же их было пять?

— У девочки нашлась мама. Так что остались четверо мальчиков.

— Если я готова кормить целый детский дом, еще четверых как-нибудь прокормлю.

— Им нужна материнская ласка, а ты у нас не по этой части.

— Хамишь, парниша. Откуда ты знаешь, по какой я части?

— Прости, но мне кажется, тебе не до детей.

— Когда кажется, надо креститься. Кстати, я выписала попика из Москвы. Через неделю откроем церковь для прихожан.

Олег посмотрел Маке в глаза:

— Странная ты девушка…

— Чем же я странная? Тем, что хочу замуж за любимого? Так это все бабы хотят.

— Никогда не пойму, говоришь ты всерьез, или так…

— И не пытайся. Я девушка загадочная. А вам, мужикам, тайны в женщине нравятся. Женись на мне и отгадывай…

— Давай пока решим наши дела.

— А чего решать, советуйся со своим напарником и вперед.

Голенев сам разлил коньяк и, звякнув своим бокалом о бокал Маки, выпил: