Полночь! Нью-Йорк - Марк Миллер

Кому он звонит? Не звонит – пишет. И улыбается, надо же!

Лео отослал сообщение и пошел дальше. А Лоррен вдруг встревожилась. Он далеко, но она видит, что его мысли заняты чем-то приятным. Кому он написал? Прекрати сейчас же. Мало ли с кем захотелось связаться этому мужчине?!

Телефон звякнул, Лоррен улыбнулась, прочла:

Лео: Привет. Какая погода в Париже?

Не переставая улыбаться – ведешь себя как слабоумная! – она повернулась к окну и напечатала:

Лоррен: Солнечная. Холодная.

Великолепная. А у тебя?

Она увидела, как он остановился, чтобы прочесть и ответить:

Лео: Похожая. Чем занимаешься?

Она написала:

Лоррен: Смотрю в окно.

Лео не двинулся с места, хотя кокер нетерпеливо тянул его за собой. Он прочел и написал:

Лео: А что ты видишь?

Лоррен: Мужчина выгуливает собаку.

Ответ пришел почти сразу:

Лео: Серьезно? Ну и совпадение.

Мы с псом тоже совершаем моцион.

Это мог бы быть я…

Лоррен засмеялась.

Лоррен: Мог бы. Кстати, он на тебя похож.

Немножко: тот же возраст, тот же силуэт.

Может, покрасивее.

Лоррен смотрела, как он улыбается, качая головой.

Лео: Ха-ха! Очень смешно.

А как он одет?

Она принялась описывать.

Лоррен: Черная куртка с капюшоном, оранжевый свитер с высоким горлом, джинсы, сникерсы.

Ответ не заставил себя ждать:

Лео: Ух ты… Невероятно. Совсем как я.

Только свитер другого цвета.

«А ты хитрюга!» – подумала Лоррен и напечатала:

Лоррен: И правда невероятно.

Лео: Пока, Лоррен.

Она смотрела, как он входит в заснеженный парк, и ее сердце сжималось от предчувствия беды.

25

Теперь мое место в этом безумном,

безумном городе.

Bee Gees, «Nights on Broadway»[100]

Она вынуждена была признать: Сьюзен Данбар и Эд Констанцо справились с поставленной задачей. В помещениях еще пахло свежей краской, тут и там не хватало розеток, но все остальное было готово. Лоррен обвела взглядом шкафы и стеллажи из красного дерева, большой стол, кресла, компьютеры, лампы, потрясающий вид на Гудзон и юго-западный сектор Центрального парка.

– Поздравляю, – сказала она. – Поразительно, как много вы успели сделать за столь короткий срок.

Все представленные сотрудники произвели на Лоррен прекрасное впечатление. Завтра нью-йоркский филиал DB&S будет открыт. Все собрались у буфета, Лоррен съела оливку, взяла бокал и сказала:

– Завтра начнется волнующее приключение, и я уверена, что все мы проявим себя с наилучшей стороны. Конкуренция будет жесткой: в этом городе работают мировые агентства первого порядка. Но у нас есть козырь: мы – аутсайдеры, Давид против Голиафа, маленьких никто никогда не опасается.

В ответ зазвучал смех.

– Так давайте поднимем бокалы за филиал DB&S-NY! There’s a new kid in town![101]

Первое сообщение она отправила из такси:

Лоррен: Совещание окончено.

Уровень стресса – зеленый.

Она с волнением ждала ответа, который пришел через три минуты:

Лео: До какого уровня он поднимался?

Она улыбнулась. Ответила:

Лоррен: До красного.

Лео: А сколько их всего?

Лоррен: Три: зеленый, оранжевый, красный.

Лео: Фиолетового нет?

Машина ехала на юг по Девятой авеню, обтекаемая струями света. Манхэттен переживал очередную снежную бурю.

Лоррен: Бывает – в исключительных случаях.

Лео сидел в одном из клубных кресел под лампой авторской работы, гладил лежащего у него на коленях пса и улыбался, а Джон Ли Хукер пел «Miss Lorraine»[102]. Пришло новое сообщение:

Лоррен: Сейчас оранжевый.

Лео: Что происходит?

Лоррен: Уровень стресса поднимается.

Лео: Это я понял. Не понял почему.

Что делаешь?

Лоррен: Я в такси.

Лео: Парижские пробки?

Лоррен: Нет.

Лео: Тогда что?

Лео нахмурился. Улыбнулся. Ловко она держит его в напряжении! Захотелось немедленно узнать, что такого произошло, почему Лоррен вдруг разволновалась.

Лоррен: Уже красный…

Лео: Боже, скажи наконец, в чем дело!

Лоррен: Чем ты занят?

Лео: Сижу с Псом, он меломан, и мы слушаем Ли Хукера.

Лоррен: То есть у тебя уровень стресса зеленый?

Лео: Зеленее не бывает.

Говори, в чем дело?

Лоррен: Не знаю. Но тревожность взлетела до красного уровня.

Близка к фиолетовому…

Лео: Хочешь, я помогу?

Лоррен: Да, открой дверь.

26

Скажи мне что-нибудь,

скажи мне что-нибудь…

Гарри Стайлз, «Ever Since New York»[103]

– Что ты тут делаешь?

Он неподвижно стоял в проеме двери. И больше не улыбался. Выглядел… удивленным.

– Впустишь меня?

Он отодвинулся, и она вошла в лофт, купающийся в мягком приглушенном свете и заполненный по углам тенями. Собака подбежала к Лоррен, подпрыгивая и радостно вертя хвостом.

– Привет, песик, – сказала Лоррен, пытаясь держаться естественно, хотя в желудке от страха снова образовался узел. Она не ожидала подобного приема… Ни тебе поцелуя, ни дружеского рукопожатия, только холодный душ вопросов.

– Когда ты прилетела?

Она обернулась к Лео, нахмурилась:

– Сегодня.

– Значит, тем мужчиной с собакой был я…

Лео одарил ее летящей улыбкой и тут же снова стал серьезным. Лоррен похолодела, глядя на его непроницаемое лицо. Рад он точно не был. Куда подевался тот нежный, теплый, обволакивающий, чуть насмешливый и мечтательный взгляд, которым он смотрел на нее в их первую ночь? Что вообще происходит?

– Да, – коротко ответила Лоррен.

– Налить чего-нибудь?

– Почему мне кажется, что в этом доме мне не рады? – сказала она, проигнорировав вопрос.

– Не глупи.

Слова прозвучали, но тон был неубедительный, почти отсутствующий. У Лоррен похолодела спина. Лео прошел за стойку, достал бутылку виски.

– Ты можешь объяснить, что происходит? – не сдалась Лоррен, чувствуя, что сердце переместилось в район горла.

Он поднял глаза. И она увидела в них какую-то странную… печаль. Разве он не должен был возликовать? У нее закружилась голова.

– Ничего. Абсолютно ничего не происходит, – спокойно сказал он. – Будешь виски?

Лоррен оцепенела. Хорошо себя чувствовал в этой комнате только Джон Ли Хукер с его блюзом.

– Нет, спасибо. Я надеялась… надеялась, что ты мне обрадуешься.

Боже, детка, тебе конец!

– Я обрадовался… – Лео выдал очередную дежурную