Тайные поклонники Рины (СИ) - Муравская Ирина

— Прости, — с виноватым видом складывает ладони в молитве стоящая рядом Ритка. — Он без моего ведома увязался. Втихую созвонился с классухой. Заявил, что родители запрещают мне куда-то ехать без сопровождения. Против этого аргументов найти уже не смогли.

Зашибись. Дальше как в Ералаше под весёлую музычку: "пара-пара-пам, пиу". Потому что, глядя на широко шагающего к нашей компашке по перрону Андрея, я уже точно не жду ничего хорошего от поездки. Кажется, надо было всё-таки остаться дома…

— Чего такие кислые лица?

У кого кислые, а кто-то, не будем показывать пальцем на незваного попутчика, доволен собой и сияет как медный пятак, вымоченный в хлорке. Только что не переливается блёстками на весеннем солнышке как один хорошо известный вампир-переросток, по которому, так или иначе, в своё время тайком фанатела почти каждая.

Фанатела, но не признавалась, ибо в приличном обществе почему-то закрепилось негласное правило не распространяться насчёт подобных вещей. Чтоб не засмеяли. Мне проще, я всегда топила за другого челика. Папашу главной героини, этой жёваной варёной морковки (прим. авт.: тырю нелестное определение с разрешения Насти: D). Чё от этой амёбы тащилось сразу два красавчика непонятно. Видимо потому что она практически всегда молчала. Типа, молчи — за умную сойдёшь.

Особой нежности к данной книжно-киношной серии я лично никогда не питала, считая максимально убогой на сюжет. Ну просто четыре (четыре, Карл!) книги всё строится на том, что героиня, которая вписывается лишь в одно определение — "ни о чём", тупо полощет мозги двум парням и не может между ними выбрать. Всё это приправлено, конечно, сторонними проблемками, но очень ненавязчиво, чтобы не отвлекать от главного.

И вот всегда поражало: ладно она, дура такая неопределённая, но парни то что за идиоты? Нафига позволяли собой помыкать и терпеливо всё сносили. Ради чего? Ради неё? За что там было зацепиться? За айкью на уровне плинтуса? Кхм… В общем, к чему я это всё… Да к тому что вляпалась похлеще её. Каким-то образом. Вот и не верь после этого в сказки про гадкого утёнка.

Бесполезные монологи проносятся в голове бессвязной цепочкой буковок пока мой взгляд в панике мечется по платформе. Если сейчас спрыгнуть вниз и притвориться шпалой, это проканает? Или народ подумает, что я перечитала Анны Карениной?

— Ну и что это у нас за хомячьи мешочки оскорблённой? — Андрей бодр, весел и беспечен. И бодро, весело и беспечно тискает сестру за щеки. Человек на сплошном лайте. Интересно, он хоть приблизительно понимает, как сильно его присутствие расшатывает всю мою нервную систему? Морально я была готова на двух поклонников в одном месте, в конце концов в школе же мы нормально утрамбовываемся, да и всю неделю себя к этому подготавливала, но чтоб сразу трое…

— Сам догадаешься? — недовольно отпихивает брата от себя Рита. — Мне нянька не нужна.

— Ещё как нужна. За тобой глаз да глаз, — Андрей собственнически закидывает руку ей на плечо, призадумывается и закидывает вторую… на меня. Сразу очерчивая границы владений. — Тебя это тоже, кстати, касается, Бойко, — ох, ёлки. Стою и тихонько молюсь, чтобы он не брякнул чего ещё. Чего-нибудь компрометирующего. — А самая прелесть, знаешь в чём? — понижают голос до полушёпота, склоняясь к моему уху. От горячего дыхания с привкусом мятной жвачки кожа мгновенно покрывается мурашами. — Соскочить проблематично. Зато теперь ты точно никуда не денешься.

По венам шарахает разрядом электричества. Он специально это делает, да? Дразнится. Знает же, как я реагирую на него. По своей воле, вопреки — неважно. Это просто мне не подчиняется.

— Не заигрывайся, Ромео недоделанный, — шикает на него Рита, спеша мне на выручку. — Будешь напирать, окажешься в чёрном листе.

— Разве я напираю?

— Ты раздражаешь.

— Чем?

— Своим присутствием.

— Изи, изи. Марго, прими антизверин и не буянь. Ты меня даже не заметишь. Честное слово.

— Уже замечаю. Ты на меня дышишь.

— Не дышать я не умею, уж сорян.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну так иди подыши в другую сторону. Не переводи мой кислород.

Не вникаю в семейную перепалку, обречённо утыкаясь взглядом в пол и разглядывая потёртые мыски своих кроссовок посреди заплёванного асфальта. Затоптанный окурок идеально вписывается в общую композицию вместе с шелухой от семечек. Видно, что дворники все сметали, но кожурки кое-где остались.

Столько деталей, столько нюансов. При желании отличное сочинение получится: "Загадочная история платформы и его обитателей. От момента создания до наших дней". Может, стоит заняться? Может ну его, этот поход? Что я там не видела?

— Андрей, — тихо прошу я, сгорая от стыда. Слишком много свидетелей. Слишком. Я так не могу. Это перебор.

— Ась?

— Убери руку. Пожалуйста.

— Оу. Не вопрос, — с благодарностью ощущаю спасительную лёгкость и только тогда решаюсь поднять глаза.

Ну да, собственно, как я и думала. Всем всё так интересно. Это ж какая пища для сплетен на ближайшие сутки: за мной вроде как Чернышевский открыто ухлёстывает, а тут ещё какой-то поц мутный нарисовался, тискает меня. Ладно, может и не совсем мутный, многие должны помнить его как брата Риты, но никто же не станет отрицать, что он симпатичный. И взрослый, по сравнению с нами. Прям комбо.

Что касается самого Вадика, тот стоит в кругу однокашников, общается и словно бы в нашу сторону даже не смотрит. Арсений сидит недалеко от него, удобно примостившись на походном рюкзаке и рисует, тоже не особо вникая в происходящее, но готова поспорить: оба всё уже успели увидеть и сделать выводы. Особенно Вадик. Он то знает про некого "Андрея".

Вот вроде бы ничего такого, но как же неловко. Дебильнейшая ситуация, в которую могла влипнуть исключительно я. Собственно, чего удивляться? На другое с моим-то хроническим невезением и рассчитывать не приходится.

Минуты тянутся бесконечно долго, поэтому когда механический женский голос оповещает о прибытии электрички, по перрону словно покатывается волна, автоматически выключающая сонное оцепенение. Классные руководительницы скоренько оживают, принимаясь всех поторапливать и пересчитывать вверенное им на попечение несовершеннолетнее дитё.

Такое себе занятие. Мне заранее жалко преподов. Наши шебутные, на одном месте устоять не могут и без конца тасуются, а после и вовсе смешиваются с другими ожидающими, уже сгрудившимися к краю платформы едва вдалеке послышалось пыхтение приближающейся неповоротливой гусеницы.

— Давай сюда. Ты девочка, тебе нельзя таскать тяжести, — Долгорукий отжимает у меня походный рюкзак, закидывая себе за спину, в дополнение к собственному баулу и прихваченной гитаре.

— Эй, а я? — мигом взъерепенивается Ритка. — Я тоже девочка и мне тоже нельзя таскать тяжести!

— Так тебе же вроде няньки не нужны, — ехидно парирует тот, зарабатывая в ответ высунутый язык.

Незаметно пинаю в ногу Яна, пытающегося разобраться в лямках собственного багажа.

— А? Чё? — озадаченно моргает, не втыкая. Вот тупень! Приходится пнуть его ещё раз. На этот раз сопровождая всё ярко выраженной мимикой. — О, да. Риток, я помогу, — спохватывается он, забирая у приофигевшей подруги вещи.

Понимаю её удивление. Наша дружеская политика никогда не поддерживала подобные галантные жесты. Иначе бы ему пришлось с младших классов таскать за нами сменки и учебники. В двойном размере, а это было бы банально нечестно. Зато теперь вот появился шанс проявить благородство и привлечь тем самым её внимание. Правда, по ходу, мне теперь придётся пинать Яна на постоянке. За столько лет у него уже, наверное, атрофировалась эта функция.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вокзал накрывает ни с чем не сравнимый гул сбавляющего скорость скрипучего ворчуна. Кучкуемся кто где, играя в угадайку: кто окажется ближе к дверям и отхватит себе самые козырные места. Едва автоматические створки распахиваются, выплёвывая из нутра мальца пережёванных пассажиров напополам со спёртым воздухом, мы уже торопливо загружаемся новым конвейером. Часть с сопровождением в один, вторая — в другой.