Тайные поклонники Рины (СИ) - Муравская Ирина

— Я нечаянно, — бурчат неразборчиво в подушку.

— За нечаянно бьют отчаянно. Ладно. Давай разбираться по нарастающей. Выкладывай, чего у вас там творится?

Друг сердито вскакивает.

— У нас ничего, в том и проблема. Тормоз она. И эгоистка. Мы забились на сегодня, а она звонит за десять минут до выхода и "ой, прости. Меня тут на кофе приглашают, ля-ля-ля, тополя. Ты ж не обидишься?". А я, блин, обиделся!

— Тпрууу, к этому мы ещё дойдём, — торможу его я, чувствуя как закипает, булькая, серая жидкость в черепной коробке. — Мне, пожалуйста, с момента, где ты влюблён. Меня вот этот факт особенно сильно интересует!

— Тебе рассказать, как это делается?

— Мне рассказать, как это СЛУЧИЛОСЬ! КОГДА, А ГЛАВНОЕ, ПОЧЕМУ Я УЗНАЮ ПОСЛЕДНЕЙ?

— Не ори, — демонстративно вычищают пальцем шум из ушной раковины. — Не последней. Рита вон тоже ни бельмеса. Или придуривается, чтоб ничего не менять.

— Склоняюсь к первому. Я её лучшая подруга. Я бы знала.

— Ну вот мне тоже предпочтительнее думать, что это она бестолочь, а не я жалок со своими бесполезными попытками.

— Смотря что за попытки. Предложение "просто прогуляться" в вашем случае несёт стандартно дружеский подтекст.

— И предложение нам с ней замутить тоже дружеский несёт?

Всплескиваю руками слишком рьяно, снося прикроватную лампу.

— ЧЕГО? — со скулением нянчу ушибленный локоть. — Это ты его… вслух озвучивал? Когда она была в сознании?

Ян нашаривает свои окуляры только для того, чтобы смерить меня всепожинающим уничижительным взором.

— Тупее вопроса не придумалось?

— Ну… вдруг…

— Не поверишь, она была очень даже в здравом уме. Точно не контуженая. Максимум, расстроенная после расставания с этим своим Лёшей.

— И что ответила?

— Ничего. Решила, что это шутка, поржала и забыла.

— Может потому что ты шут и воспринимать тебя иначе сложно? — замечаю я осторожно. — В таком деле ведь нужен другой подход, — вопросительно поднимаю голову на папу. — Правильно же говорю?

— Ты меня спрашиваешь? — сыпя крошками на джинсы переспрашивает родитель. — За сорок лет я так и не понял, что творится в женских головах. Тем более в тех, где ещё царит пубертатный период.

— Прекрасно. Снова никакой помощи. Мужчина, вы будете хоть когда-нибудь полезны когда дело касается советов?

— Я разведённый отец-одиночка, воспитывающий дочь-подростка. Со средненькой квартирой в Подмосковье и ездящий на стареньком Форде. У меня для Яна только один совет: не женись, дружок. Поседеешь пока будешь делить имущество.

— Отлично, папа, — салютую ему кулаком. — Так держать. Ты прирождённый мотиватор. Если надумаешь открывать онлайн-тренинги по повышению самооценки — не бери суицидников. Всё равно не сможешь им помочь. Что касается тебя… — суровый взор обращается на Миронова. — Я так и не получила подробностей. То, что десять лет дружбы насмарку, это уже понятно. Но когда и где, очкарик ты недоделанный, тебя стукнуло озарение?

— Почему сразу-то насмарку? — обижается он.

— Потому что если у вас не получится, вы больше не сможете общаться как прежде. А мне придётся разрываться между вами, выслушивать массы взаимного негатива, но копить всё в себе, чтобы не уничтожить хотя бы память о лучших временах, — начинаю тараторить на запале, но затормозить уже не получается. Ещё и подпрыгиваю в такт интонации, активно жестикулируя. — Каждый будет требовать своей доли внимания, злиться и ревновать. Искать подвох, пытаться перетянуть меня на свою сторону. После чего, рано или поздно, градус давления подскочит настолько, что вы поставите меня перед выбором. Который я не смогу сделать, так как вы оба мне дороги! О чем, разумеется, я каждому и сообщу, на что получу ещё больше обиды! Итог: мы все трое разругаемся окончательно и навсегда! — последние слова срываются на крик крякающей чайки и резко обрываются, повиснув в повисшей тишине.

Ну и чего они все на меня так смотрят?

— Воу. Вот это ты, конечно, загнула, — присвистывает родитель, отпивая пиво. — И это я ещё депрессивный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да уж, — подофигевши почёсывает затылок Ян. — А ты не рассматривала вариант, что у нас… ну, может получиться? И что станет не хуже, чем есть сейчас?

— Такой шанс маловероятен, — резонно замечаю я.

— Но возможен.

— Возможен, — понуро опускаю плечи, задумчиво поджимая губы. Мда. Вот так ситуация. — Слушай, а ты уверен, что это… ну не мимолетная блажь?

— Полгода уж тогда эта блажь. Затянулась чё-то.

— Полгода?! — ужасаюсь я. — И ты всё это время молчал?

— Да когда говорить? Ритка вечно витает в облаках. То одна у неё любовь, то другая до гроба. Толком и момента подходящего не было, чтобы попытаться втиснуться в её плотный календарь. Вот я и решил, что проще вообще ничего не предпринимать. Я же тоже не знаю, как всё может обернуться…

Боже. До меня доходит. Он ведь сам переживает и сомневается. Полгода — это ведь огромный срок! Целых полгода скрывать свои чувства. Вести себя как ни в чём не бывало, когда изнутри разрывает от желания подчиниться сиюминутной блажи, не думая о последствиях…

Меня пускай только сегодня впервые накрыли схожие ощущения, но я точно знаю как сложно такой порыв контролировать. А Ян живёт в таком режиме уже столько месяцев…

Сминая одеяло подползаю к другу на коленях, обнимая. Это, конечно, ничем не поможет, но на данный момент только поддержку я и могу ему дать.

— Мог бы рассказать мне. Вдвоём проще нести бремя.

— Не хотел впутывать, — меня крепко сжимают в ответ. Яна нельзя назвать сентиментальным, поэтому такое его проявление благодарности на вес золота. — У вас же нет с Ритой секретов, а так пришлось бы невольно заставить тебя ей врать.

— Не врать, а частично умалчивать.

— Это всё условности. В любом случае, афишировать не очень хотелось. Думал, сам как-нибудь разберусь. Но сам не могу. А сказать в лоб стремаюсь. Потому что тогда да, ты права, если это не взаимно, между нами всё изменится.

— Значит, для начала надо осторожно разнюхать обстановку, — отстраняюсь, с заговорщицки видом играя бровями. — Положись на меня. Тётя Рина всё порешает.

— Только не проболтайся.

— Обижаешь. Я болтушка, но не трепло. Не дрейфь. Всё сделаем в лучшем виде.

— Спасибо, — привычная для друга улыбка вылезает на заметно просветлевшем лице. — А теперь не по теме: у вас случайно нет запасной палатки?

Озадаченно моргаю.

— Зачем палатки? Собираешь ночевать у неё под домом?

Вместо ответа меня красноречиво постукивает костяшками по лбу.

— Ку-ку. Поход в следующие выходные, забыла?

Поход. Хм, какой похо…

ПОХОД! ТОЧНО!

Поездка на угольный карьер в Кондуках с ночёвкой в палатках. В первые выходные мая!! Что-то вроде прощального сбора выпускников перед последним звонком. Учителя набирали списки желающих ещё, кажется, в декабре. Ёлки, как я об этом могла забыть!?

Трындец заключается в том, что данное мероприятие объединённое, то есть участие принимают оба одиннадцатых. Понятно, что на аутентичные условия быта, туалет под кустиком и первых сонных комаров согласились не все. В среднем лишь человек по шесть-восемь от каждого класса…

Среди которых, как я выпытываю во вторник в учебной части, подгоняемая плохим предчувствием, едут и Вадик с Арсением. Потрясающе. Просто потрясающе. Звёзды, природа, шашлыки, я и… они. Почти двое суток рядом. Без права на возможность куда-нибудь сбежать или где-нибудь спрятаться.

Блин, мне кажется или это как-то всё действительно дурно попахивает? Для полного комплекта не хватает прям только третьего участника нашего мудрёного любовного треугольника, уже давно растёкшегося до формата любовного квадрата.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

***

— Да вы издеваетесь? — вырывается из меня в сердцах так громко, что шугаю не только курлыкающих на рельсах голубей, в панике теряющих на лету перья, но и пугаю столпившийся в ожидании электрички народ.

Последние и без этого то и дело поглядывают с недовольством в сторону всё собирающейся взбудораженной галдящей толпы школьников, навьюченной рюкзаками. Учителя, приставленные за нами в качестве вожатых, пытаются утихомирить гвалт, но какой там? А это только начало. Дальше будет ещё громче. Детки дорвались дос свободы.