Океан. Выпуск тринадцатый - Борис Лавренев

— Беги. Догоню!

Взвизгнув, Рика ринулась вперед. Замелькали черные трусики. Волосы прыгали по спине, развевались столбом. Я гнался за ней с изяществом носорога, тянулся к ней рукой, а Рика оглядывалась, хохотала и ловко увертывалась. Позади, вздымая облако пыли, порой взлетая, всквохтывая, неслись табуном куры. Впереди них, как конь на стипль-чезе, петух. Птицы немного поотстали, но, судя по решительному виду петуха, сдаваться не собирались.

Девочка вдруг споткнулась и упала врастяжку. Вскрикнула. Схватилась за коленку. Я опустился рядом. Она сильно ударилась, содрала с коленки кожу. Побелела, стиснула зубы.

— Ну-ка, убери руки. — Я достал индивидуальный пакет, который всегда таскаю с собой в кармане куртки. — Дай подую, и все пройдет.

Она вдруг закрыла лицо ладонями.

— Будь мужественной. Ведь не так уж и больно, а?

— Я не от боли, нет… — проговорила она. — Просто мне… мне очень-очень плохо. Произошло ужасное, ужасное!

— Что же произошло, что? Ну-ка, вытяни ногу. Не давит?

— Я не могу сказать, не могу.

— Ну и не надо. Гляди, куры нас настигают.

Петух и куры мчались изо всех сил. Нагнали. Остановились шагах в пяти от нас. Петух встряхнулся, а за ним и куры. Облако пыли и перьев повисло в воздухе.

Рика улыбнулась, утерла ладошкой слезы, как-то робко, с непонятным для меня немым вопросом взглянула в мое лицо. О чем-то хотела спросить? Или хотела сказать что-то очень важное? Протянула руку, и я помог ей подняться. Потопала ногой. Потом, пошарив в кармане куртки, достала синюю, немного выцветшую ленту и, откинув волосы на спину, попросила:

— Завяжи. Конским хвостиком.

Я завязал. И подумал, что если б у меня был ребенок, девочка, я бы по утрам приходил ее будить, заплетал ей волосы в одну или две толстые косы, я бы расчесывал их гребенкой или делал бы вот такой конский хвостик.

— Спасибо. Ты знаешь, ноге совсем не больно.

— Куда мы торопимся? Не надо бежать.

— Ага, пойдем, — согласилась Рика и, как бы продолжая начатый рассказ про своих отцов, сказала: — Или вот капитан Френсис. Порой с ним что-то случается по ночам. Обычно во время сильных штормов. Он вдруг поднимается и уходит из дома. Он вроде бы как спит. И не спит. Он поднимается и идет к берегу. Прямо на волны! Однажды я недосмотрела, а он поднялся и ушел. И пошел в океан. И волны сшибли его, и тогда он проснулся. Он только мне говорил, больше никому. И я тебе скажу, а ты никому, ладно?

— Даю слово. Здесь — никому…

— Отец капитан Френсис говорит, что во время шторма по ночам за ним приходит его жена Мануэла и зовет его с собой. В океан. И мальчик, его сын, тоже зовет. И вот однажды… — Она остановилась, посмотрела в океан.

Мы шли по вершинам песчаных холмов. Внизу лежал вылизанный волнами, утрамбованный пляж, а дальше кипела и бурлила вода. Ветер почти стих, но океан еще не мог успокоиться. Волны накатывались из океана, рушились на берег, взгромыхивали. Зеленый океан расстилался до горизонта. Страшное зеленое чудовище… чудовище, которое невозможно не любить и… и не ненавидеть! Сощурив глаза, Вика-Рика постояла немного, потерла забинтованную коленку и продолжила свой рассказ:

— И вот однажды я была на станции Ист-Пойнт. Это — пятнадцать миль от станции Майн-Стейшен. Еще днем начался шторм. Я говорю отцу Роберту, такой отец у меня там: «Отец, надо идти. Капитан, Френсис поднимется ночью и уйдет в океан!» А отец Роберт отвечает: «Кетти, одну я тебя не отпущу, а мне надо быть тут. Видишь — шторм. Мало ли что случится. Я должен находиться на станции. Вот что мы сделаем: я позвоню Джо. Пускай-ка там как следует запрут двери дома и окна. И пускай-ка Джо поглядывает за капитаном». Позвонил он. А шторм все сильнее. Стало темно. Ветер. Дождь. Отец Роберт дежурит в радиорубке, отец Феликс и отец Анджей, их там трое на станции, легли спать. И я легла. Закрою глаза, а сама вижу — капитан поднимается и идет в океан. Ужас! Не могу спать. Оделась и через окно скок! А темнотища-а… Ничего не вижу. И только молнии трах, трах, и гром такой, что кажется, земля разламывается…

— Подожди, я закурю. Давай посидим немного, а?

— Давай. — Она опустилась рядом со мной.

Я закурил и обнял ее за плечи. Я слушал ее, и сердце мое билось учащеннее. И какое-то чувство большой светлой радости испытывал я в этот момент. Какой мужественный человечек, сколько у нее любви к другим людям, она вся соткана из… как это выразиться… заботы и любви к другим. Все в ней настроено на добрый, душевный отзыв.

Широко раздувая ноздри, вдыхая запахи океана, Рика продолжила свой рассказ:

— Дождь. Темно… Ужас! И я пошла. На мне был плащ, я сбросила его — тяжело. И побежала. Я падала, кувыркалась, я исцарапала себе все лицо и ноги. Уф! Часа три бежала. Гляжу: дверь в доме открыта. Койка пустая. Теплая еще, — значит, только поднялся и ушел. Я побежала к океану. Кричу «Отец! Отец!» И вижу: идет. И прямо — на волны. Я побежала, схватила его за руку, плачу, тяну, а он то на меня смотрит — чувствую: не видит, — то куда-то возле себя поглядит и бормочет: «Я иду, иду…» И тут волна ка-ак ударила. Ка-ак накрыла нас… И уносит нас в океан. И тут он проснулся. Подхватил меня и поплыл к берегу. Встал на ноги, прижал меня к себе. Весь дрожит, оглядывается на океан, а потом — бегом домой. Вот тогда-то мне и сказал: «Мануэла вошла в дом. Взяла меня за руку и повела». Представляешь?..

Она закусила губу, задумалась, подперла лицо ладонями.

— И вот я взяла бы вдруг да и уехала с острова, — сказала она немного погодя. Удивленно и тревожно подняла брови. — Но как? Как бросить отца Джо? Вот он возьмет и опять заснет с сигарой. И… вообще. Ведь я люблю его, люблю! — Рика сорвала травинку, закусила острыми зубами. Лицо ее исказилось болезненной гримасой. — И отца капитана Френсиса. И отца Фернандо. Кому он будет рассказывать «Сказки дядюшки Римуса»? Кому будет читать книжки? Уеду, а он… а они…

— Рика, а зачем тебе уезжать? Что произошло?

— Что произошло? Многое произошло, — ответила она и быстро, решительно взглянула на меня, будто собираясь сказать нечто очень важное. Мотнула головой. Отвернулась и обхватила коленки ног руками. — Вот в той стороне живет злой Холодный ветер. Он начинает дуть на остров с осени. Дует, дует, дует. Ветер несет ледяные брызги воды. Они ударяются в стены домов. И прирастают. Знаешь, зимой все стены покрываются льдом. Однажды дверь примерзла к косяку. Да! Мы колотились, колотились… — Она опять задумалась. — А кто им будет шить и стирать? Штопать? А Алекс… если за ним не следить, он столько пьет. Или вот: куры. Это я развела. Кто их будет кормить-поить? Как быть? Как поступить?