На острове любви - Шерил Сойер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Флорус и Ясмин в ливреях стояли рядом с лакеем, глазевшим на них с нескрываемым удивлением. Ни один из них не поднял головы, когда Жервез помог Айше спуститься с лестницы, но она инстинктивно надеялась, что Флорус уловит ее намеки.
— Моя привязанность к вам столь велика, — говорил Жервез, — что я не в силах отказаться от того, что напоминает мне о нашей первой встрече. Я купил эту молодую женщину неделю назад на аукционе, когда в Версале решили продать всех негров. Я использовал для этого свои связи. По документам она принадлежит мне, но я дарю вам исключительные права на нее.
Флорус не взглянул на Айшу, и она тихо спросила:
— А он?
— Он поступил ко мне на службу, но тоже предоставлен в ваше распоряжение. Завтра обоих отправят в Ла-Фертэ, мое шато в Бургундии. Меня тешит мысль, что, после того как мы вступим в брак, вам будут прислуживать лакеи, которых вы… гм… уже знаете.
Айша не сдержалась. Подойдя к Флорусу, она спросила:
— Вы пришли в этот дом по доброй воле?
— Да, мадемуазель.
В его голосе прозвучало предостережение. Казалось, он говорил: у нас есть время, пока ни от чего не отказывайся.
Айша оглянулась на Жервеза; он одобрительно улыбался. Она посмотрела на Ясмин: ее лицо было таким же бесстрастным, как и на балу, но она дрожала, словно загнанное в ловушку животное. Айша заметила, что Флорус нежно погладил Ясмин по руке. Черные глаза девушки, опушенные длинными ресницами, сверкнули, но ее взгляд остался столь же жестким. Айша не сомневалась: Флорус сделает ради любви все, даже поступит на службу к человеку, имеющему причины плохо обращаться с ним.
— Вы довольны тем, что будете работать в шато?
— Да, мадемуазель.
— Благодарю вас. — Айша кивнула Жервезу. — Я с нетерпением жду встречи с ними в Ла-Фертэ.
Жервез щелкнул пальцами, и лакей поманил Флоруса и Ясмин к себе. Те последовали за ним к дальней двери. Флорус, проходя мимо Айши, даже не взглянул на нее.
Айша осталась почти довольна званым ужином, хотя с нетерпением ждала, когда вечер закончится: ведь здесь не было Ги. Она вспомнила о нем в тот момент, когда прибыли шевалье и графиня де Рошфор. Желая угодить ей, они не упоминали его имени, отчего Айша чувствовала себя еще более несчастной.
Мадам де Графиньи села во главе стола, Жервез расположился справа от нее, а Айша — слева. Графиня по обыкновению громко обращалась через стол к другим гостям, так что все ее замечания, произнесенные в полный голос, казались особенно банальными.
— Это торжественный вечер, граф. Меня заверили, что грязь на улице не помешает вам приехать. Я говорила, что граф с радостью бросит вызов непогоде и явится на наше маленькое торжество… Да, мадам, этот вечер будто создан для подарков. Надеюсь, вы видите этот бриллиант? Великолепный экземпляр! Он напомнил мне ручные часы, подаренные мадам дю Шатле нашим дорогим Вольтером. Часы были столь щедро усыпаны бриллиантами, что глаза слезились от их сияния… А рабы восхитительны. Не пойму, почему другие люди не… Герцогиня дю Мэн, например, завела самого забавного карлика, вылитую маленькую горгулью… — Айша удивлялась, как хозяйка дома успевает есть, ведь она так много говорила. Однако ее пышная фигура и несколько подбородков не оставляли сомнений в том, что в этом доме на еду не скупятся.
Жервез устроил вечеринку у мадам Графиньи, потому что здесь ему все нравилось. Глядя на картины ван Лоо на стенах столовой, золоченую бронзу и изящные стулья Вольфа, Айша догадалась, что Жервез избрал обстановку, свидетельствующую о большом богатстве и современном стиле. Кроме того, Жервез придал этому событию бесспорную величественность.
Глядя на него, Айша призналась себе, что такого мужа нечего стыдиться. Она никогда не слышала от него ни глупости, ни бестактности. В его фигуре и лице не было изъянов, а отсутствие живости искупалось внешностью — мягкими каштановыми волосами, красивым, ровным, приятным голосом. Ревнивая Айша уже заметила, что некоторые дамы завидуют ей, и зависть им внушает отнюдь не кольцо с бриллиантом.
Жервез перехватил ее взгляд. Карие глаза открылись шире обычного, и Айша заметила в них искру надежды. И вдруг она содрогнулась при мысли, что именно так он будет смотреть на нее в брачную ночь, когда войдет в спальню. Щеки Айши вспыхнули, горло перехватило так, будто его стянули тугой лентой. От Жервеза не ускользнуть, ибо она сама подписала себе приговор.
Айша взглянула на Мари де Рошфор; та над чем-то смеялась вместе с Софи де Бувье. Софи заключила брак по расчету несколько лет назад и не выказывала ни малейшего разочарования. Мари скрасила вдовство, заведя веселого любовника, но не спешила выйти за него замуж, считая, что брак не имеет ничего общего с любовью. Айша убеждала себя, что неплохо бы поучиться у двух ближайших подруг. Она понимала, что брак с Жервезом неизбежен, поэтому нужно отнестись к нему хладнокровно. Айша надеялась, что и ему все представляется в таком же свете и его чувства не задеты.
Однако ей не удавалось успокоиться. Она не знала истинных чувств Жервеза, и это тревожило ее. Айша не могла избавиться от мыслей о Ги, которого потеряла и не желала видеть снова. Айша думала о нем днем и ночью. Флорус в Нанте не знал, где его любимая, но Айше было известно, где Ги, и она нашла бы путь к нему. Но Айша воздвигла непреодолимую преграду между собой и Ги. Если она попытается разрушить эту стену, у нее разорвется сердце.
Ги не помнил более ненастного февраля в своем родном городе. Шел то дождь, то снег, превращая улицы в болото. Он сидел дома, пытаясь читать, писать и вести прежний образ жизни, расположившись у камина с книгой в руках, но у него ничего не получалось. Как следует он прочитал лишь одну книгу — свой последний труд, только что контрабандой переправленный через границу. Этой книгой, «Парламентские системы нашего времени», Ги в целом остался доволен. Он впервые тщательно изучил английские методы управления государством, и Жувер не сомневался, что книга хорошо разойдется. Она была весьма актуальна, поскольку надвигалась война с Англией. Кроме Жувера, Анри Бруссара и Марселя Арио, только Дидро знал, кто скрывается под псевдонимом «Вольнодумец». Он советовал Ги воздержаться от публикации, заметив, что его сравнения французской
