На острове любви - Шерил Сойер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда я состарюсь!
— Или же мы окажем вам услугу и раньше исключим вас из списка наследников. Такое тоже возможно, — резко возразил Поль-Арман.
— Почему вы ненавидите меня? — гневно спросил Жервез. — Что побуждает вас отдать женщине то, что принадлежит мне по праву?
— Жервез, я не питаю к вам ненависти. Я презираю вас. Презираю за то, что вы ходите кругами, выжидая, когда другие начнут кормить вас. Презираю за то, что вы хотите получить землю, которую не цените по достоинству. Презираю за то, что вы откровенно пытаетесь дискредитировать мое торговое дело. И вы не дождетесь моей преждевременной смерти. Порой мне все равно, жив я или мертв. Но всякий раз я твержу себе: не забывай о Жервезе и подумай, не стоит ли пожить еще немного?
Жервез развернул кобылу, собираясь уехать, но Поль-Арман, ухватив ее за уздечку, остановил животное.
— Нет, оставайтесь и смотрите мне в глаза, это принесет вам пользу. Перестаньте терзаться по поводу этого имения и, ради бога, живите дальше. — Отпустив уздечку, Поль-Арман приковал кузена к месту взглядом фанатичных голубых глаз. Жервез усомнился, что он в здравом уме. — Взгляните. Это земля Франции. Жервез, мы не владеем ею. Все наоборот — эта земля владеет нами.
Ничего не понимая, Жервез смотрел на него. Поль-Арман расхохотался. Он вытер руку о бриджи и вскочил на лошадь.
— Вы не поверите, но я не буду ссориться с вами. Пора ужинать. Едем. Будьте вежливы с соседями, и я обещаю вам отличный ужин.
— Вы считаете, что после этого у меня появится аппетит?
— К черту все, но нельзя расстраивать Антуанетту. Вы же знаете, что она любит вас. И я не сделал ничего, чтобы настроить ее против вас. — Он посмотрел на удивленное лицо гостя и тихо рассмеялся. — Поехали, нас ждет пирог, фаршированный голубятиной. И дикий кабан: хватит на всех, да еще останется. Я сам его застрелил.
Антуанетта осталась довольна угощением. Пришли два соседа с женами и привели еще одного гостя — вдовца из имения неподалеку: он расхваливал ужин, старался всем понравиться и много говорил, словно заменял молчащего Жервеза. Тот был мрачен и необщителен, пока одна дама не попросила его рассказать о последних парижских новостях. Ее потрясли его связи в высших кругах.
Наблюдая за сидевшим во главе стола братом, Антуанетта поразилась тому, как легко он играет роль хозяина шато. Поль-Арман был внимателен, вел оживленную беседу и никому не давал повода скучать. Но Антуанетта понимала, чего это стоит ему. Когда все разошлись, он, не сказав ни слова, сел у камина и подпер голову рукой. Антуанетта взяла книгу и расположилась напротив него. Она с радостью давала ему время собраться с силами и всегда ждала, пока он не заговорит первым, оправившись от усталости. Хотя Антуанетта оплакивала гибель девочек и Лилианы и очень жалела Поля-Армана, совместная жизнь с братом доставляла ей трогательное удовольствие.
Брат был любовью всей ее жизни. Антуанетта обожала его с самого детства, когда он руководил сестрой и потакал ей. Став взрослой, она не нашла мужчину, которого могла бы сравнить с ним. С братом Антуанетта забывала, что некрасива и скучна, и только он давал понять, что любит ее. Антуанетта думала, что будет ревновать, когда брат выбрал себе спутницу жизни, но не питала неприязни к его жене, спокойной и терпеливой. Антуанетта избаловала дочерей брата и относилась к капризам Люси и ветрености Марго терпимее, чем он. Антуанетта понимала, что люди считают ее странным существом, неудачницей, которая живет в доме женатого брата, став, в сущности, компаньонкой девочек во Франции, но была счастлива. Все закончилось в тот день, когда Мервиль вернулся из путешествия в порт Сен-Пьер без жены и дочерей и принес Антуанетте страшную весть, которую ей пришлось сообщить Полю-Арману.
Брата пронзила такая боль, что Антуанетта боялась за его разум. Он не выходил из дома, не мог ни есть, ни спать. Удрученность и подавленность сменялись неистовым возбуждением, когда он разражался безумными тирадами, обвиняя Мервиля в том, что он повез женщин в Лиссабон, не оказался рядом с ними во время катастрофы и выжил сам. Молодой человек, потрясенный случившимся, терпеливо выслушивал все обвинения. Это удивило Антуанетту, и она прониклась сочувствием к нему.
Между тем погибших не могли похоронить, ибо Поль-Арман требовал, чтобы открыли гробы, а Мервиль противился этому. Охваченная ужасом, Антуанетта поддержала Мервиля и ждала, когда брат окончательно выбьется из сил, понимая, что только тогда она добьется его согласия на похороны. Войдя в церковь, битком набитую людьми, Поль-Арман не разрешил Мервилю сесть на семейную скамейку и ни разу не взглянул на него во время заупокойной мессы. Он не удостоил ответа ни одного из членов семейств Мартиники, которые подходили к нему и выражали соболезнования.
На погребении были только они втроем и священник. Когда прозвучали прощальные слова и гробы опустили в землю, Поль-Арман обратился к сестре:
— Ну вот и все. Мне не дали проститься с ними.
Антуанетта не отходила от брата пять дней и валилась с ног от усталости, но его упрек терзал ее. Казалось, Поль-Арман считал, что она стремилась предать его семью земле, а он — сохранить ей жизнь. Мервиль обезумел от горя. Когда тесть набросился на него, он упал на колени рядом с могилой Марго и зарыдал. Поль-Арман вздрогнул и, посмотрев на него, изменился в лице. Приблизившись к молодому человеку, он коснулся его плеча. Антуанетта не слышала, о чем говорили, но когда Мервиль наконец поднялся, Поль-Арман обнял его. Заливаясь слезами, Антуанетта подошла к ним, и Поль-Арман взял ее за руку. Теперь все они плакали вместе. Когда они вернулись домой, Поль-Арман перестал игнорировать Мервиля. Антуанетта даже слышала, как брат глухим голосом говорил о «нашей утрате», выслушивая соболезнования соседнего плантатора.
Через несколько дней Поль-Арман отправился оформить продажу Риголе и возобновил ежедневный объезд «Каскадов», хотя ни с кем не разговаривал. Управляющие работали, как могли, а рабы с тревогой смотрели на хозяина, когда он с холодным и отстраненным выражением лица проезжал мимо них на черном скакуне. По вечерам Антуанетта часто гуляла с братом вдоль верхних полей, и они возвращались через фруктовый
