На острове любви - Шерил Сойер

свежем январском воздухе чувствовалось что-то бодрящее. На письмо Жервеза с выражением соболезнования ответила Антуанетта, его сестра. Позднее он отправил еще одно письмо, в котором просил разрешения нанести визит, на что, к своему удовлетворению, получил согласие. Жервез остановился на постоялом дворе, а утром поехал в имение. Наверное, он испытывал судьбу, напрашиваясь в гости, поэтому был благодарен, когда его пригласили на ужин, начинавшийся по деревенской традиции в девять часов.

Шато не изменилось: трава в парке осталась нескошенной, кроны больших деревьев не подстригли, ворота с ржавыми пиками никто не закрывал. Въехав во двор, Жервез заметил, что слуховые окна на крыше затянулись паутиной, а на неровной черепице вырос мох.

Однако внутри произошли перемены. Его кузен любил уют и, чтобы создать его, нижний этаж отремонтировали. Жервез ожидал, что застанет сестру и брата, ютящихся в одном углу, пока рабочие разгребают пыль, грязь и разруху. Если им и приходилось мириться с неудобствами, то это было искусно замаскировано. Жервез надеялся застать кузена врасплох, ведь тот потерял душевное равновесие из-за горя. Но такого удовольствия ему не доставили.

Жервеза провели в главную гостиную, залитую светом. Из высоких застекленных дверей открывался вид на зеркальную поверхность пруда. Пруд недавно вычистили, и по нему уже царственно скользила пара лебедей. Антуанетта устремилась ему навстречу, протянув руку; ее полосатая домашняя одежда скользила по пышным коврам, бледные глаза радостно светились. Антуанетте всегда нравилось общество Жервеза, и ему было приятно с ней, несмотря на ее жесткий взгляд, чопорные манеры и фатальную склонность к критическим замечаниям.

— Брат в конюшне подбирает коня: он подумал, что тебе захочется осмотреть имение и нагулять аппетит. Я утверждала, что приятный разговор приведет к тому же результату, но он ответил, что у тебя провинциальные вкусы. Надеюсь, сегодня ты расскажешь последние парижские сплетни.

Жервез поклонился, почувствовав облегчение. Только Поль-Арман мог развлекать аристократа, водя его среди зимы по своим плантациям.

— Я очень польщен, что так быстро получил от вас приглашение — наверное, вы здесь еще не успели устроиться.

— О, мы устраиваемся. Еще многое предстоит сделать, но это хорошо. Брату некогда сидеть сложа руки. Он работает на свежем воздухе, а я дома.

— Вы творите чудеса.

Жервез одобрительно разглядывал комнату.

— Это только начало. Пусть кухня не беспокоит тебя — повар из этого же места и отлично готовит дичь. Во владениях Моргона ее любят. Настолько, что однажды утром я сказала: если на завтрак есть перепела, то больше дичи не нужно.

Вошел Поль-Арман и поздоровался с Жервезом. Он, как всегда, был бодр и фанатически стремился заниматься делом. В руках он держал стек, его сапоги покрылись грязью, пока он ходил по двору конюшни. Присмотревшись внимательнее, Жервез заметил, что кузен немного изменился и не без усилий поддерживал разговор. В его голубых глазах не было прежнего иронического выражения.

Для осмотра земли кузена Жервез с удовольствием воспользовался бы лошадью с постоялого двора, но Поль-Арман сказал, что на ферме есть места, где полным-полно кроликов.

— Если нога вашей клячи наступит на нору, ей конец. Лучше возьмите эту кобылу, она ступает уверенно и привыкла к этой местности.

Пока они ехали, Поль-Арман рассказывал об имении, о новом управляющем и подготовке полей к посеву. Во время пауз его глаза тускнели, взгляд становился непривычно рассеянным. Жервез скучал. Разговор не удовлетворил его любопытства: ему хотелось услышать о собственности на Мартинике и прежде всего о шато и поместье. Как знать, поскольку прервалась женская линия рода Моргонов, то кузен вполне мог изменить свои планы, связанные с наследством, и дать ему шанс.

— Вы вернетесь в «Каскады»? — поинтересовался Жервез.

Поль-Арман вздрогнул:

— Вряд ли. Моя жена никогда не видела этого имения. Я выбрал это место, потому что оно не связано с воспоминаниями. Но, увы, я проявил наивность: нет такого места на земле, где можно избавиться от воспоминаний.

Не зная, что ответить на это, Жервез неуверенно заметил:

— Похоже, мадемуазель Антуанетта чувствует себя здесь почти как дома.

— Да. Это странно. В детстве мы провели здесь два года вместе с матерью, и Антуанетта утверждает, что не любит так ни одного места. Я помню только то, как лазил на деревья вместе с Антуанеттой и помогал ей спускаться вниз. — Заметив недоверие Жервеза, он криво усмехнулся. — Верно, нелегко представить себе Антуанетту на дереве. Я спросил, почему она не приехала жить сюда много лет назад, ведь препятствий для этого не было.

Жервез ждал, но кузен снова впал в рассеянность. Лошади поднялись наверх насыпи, и Поль-Арман остановился. Они смотрели на вспаханную землю, покрытую инеем, — она уходила к ряду голых берез. Поль-Арман продолжил, будто не было никакой паузы:

— Антуанетта утверждает, что я помешал ей. Она осталась на Мартинике, чтобы составить мне компанию. — Когда он посмотрел на Жервеза, в его глазах появился прежний стальной блеск. — Как не жалеть человека, который жил ради того, чтобы составить мне компанию?

В этих словах прозвучала боль. Кузен чувствовал себя виноватым. Вскоре Поль-Арман спешился и устремил взгляд в поле. Он указал рукой направо:

— Вон там земля Сюлли — границ нет, поскольку мы объединили оба поля. Но его земля начинается у дуба. — Взглянув на Жервеза, он добавил: — Вот то ветвистое дерево, а те прямые деревья — тополя.

— Если вы думаете, что я не… — начал Жервез, придя в ярость, но Поль-Арман, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Думаю, потребуется года три, чтобы почва дала хороший урожай. Понадобятся совместные усилия, но с этим у нас проблем не возникнет. У меня бывают стычки с арендаторами, ибо я понемногу сношу домишки и строю новые. Представьте себе, если вы знакомы с бургундскими крестьянами, они за спиной величают меня сущим деспотом и постоянно оскорбляют. Полагаю, вы не разговариваете с такими ничтожными людишками. — Он испытующе взглянул на Жервеза. — Вы общаетесь только с хозяевами имений.

— Я…

— Наверное, вы так любите хозяев, что сегодня готовы отужинать вместе с ними. Они согласны принять вас таким, какой вы есть.

С ним говорил все тот же самый Поль-Арман: наедине он будет насмехаться над Жервезом, а в обществе — игнорировать его. Разочарование и возмущение охватило Жервеза.

— Кузен, поговорим откровенно. Вы приехали сюда в связи с наследством. — Поль-Арман смотрел на поле, рассеянно поглаживая гриву лошади. — Я много думал об этом. Может, на меня повлияла сестра, а может, присоединились другие… чувства. — Сделав несколько шагов вперед, он пнул ком вспаханной земли. Замерзшая земля хрустнула под его сапогом, под ней обнажился покрытый галькой суглинок. — Вот это я