Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Игорь Карде

— Тут залив, а купаться лучше в море, — в ее глазах можно было утонуть. Он отвел взгляд, но тот нагло задержался на выглядывающих из под юбки коленях, потом словно живущий собственной жизнью, осмотрел расстегнутый ворот ее гимнастерки, снова пополз ниже… Таня почему-то покраснела. "Интересно, — подумал он. — Если я сейчас возьму ее за руку, она вырвется или нет"?

— Командир, — закричал из воды Рябченко. — Пойдем купаться. Водичка –– блеск.

От его крика Таня вздрогнула и даже немного отодвинулась. Виктор решил, что бывший ведомый замечательно умеет делать мелкие пакости…

— Пойдем? — спросил он Таню. Искупаться не мешало. В городе с водой было не очень и такой способ помыться было грех не использовать. Он думал, что она откажется, но девушка согласно кивнула и принялась раздеваться. Даже в некрасивом, явно самодельном закрытом купальнике она смотрелась великолепно. Виктор засмотрелся и едва не оконфузился. В воду пришлось нестись, обгоняя Таню.

Обсохнув и зарезав пару арбузов, компания отправилась бродить по городу. Война здесь напоминала о себе на каждом шагу: многие дома зияли выбитыми стеклами, некоторые были брошены, кое-где попадались засыпанные воронки бомбежек. Виктор не узнавал города. Нынешний Таганрог в сравнении с городом будущего больше напоминал призрак.

Призраками выглядели и местные жители. Многие из них больше походили на тени. Впрочем, в толпе мелькнуло и несколько упитанных физиономий, и Виктор почему-то решил, что они работали на немцев. Улицей они дошли до городского парка, но здесь ничего примечательного не оказалось. Бригада рабочих выковыривала из земли кресты – как оказалось здесь, практически в центре города было немецкое кладбище, равняли с землей чужие могилы. Под ногами валялись сорванные таблички на немецком. Таня подняла одну из них, взглянула и перевела написанное: — "Сидеть на скамейках разрешается только немцам", — она мрачно усмехнулась и бросила табличку под ноги.

После парка все неспешно перекочевали к рынку. Тут царило оживление: народ суетился, шумел, все что-то покупали, продавали, обсуждали новости и сплетни. Попав в эту какофонию звуков и запахов, нестройные ряды однополчан стали стремительно таять. Виктор шел рядами, разглядывая товар, по сравнению с изобилием будущего, выбирать было особо нечего. Продавалось много одежды, причем одежды ношенной, мелькала немецкая форма. Торговали обувью, посудой, керосином, солью, но больше всего конечно было овощей и фруктов. Накупили дынь и арбузов, благо полученная накануне зарплата позволяла. Рынок отвлек от фронтовых будней, отвлек от забот. Обратно в часть летчики возвращались повеселевшие, переполненные впечатлениями…

Летчики устроились у окраины стоянки, на большом пустыре, отделявшем подсолнечное поле от собственно аэродрома. Пара телеграфных столбов невесть как здесь оказавшихся и чудом не пошедших на дрова превратились в низенькие и невысокие лавочки, поставленная на попа и наполовину врытая в землю бочка обратилась столиком; из другой, светящейся насквозь от старости, соорудили что-то вроде печки. Это место стало своеобразным летным штаб. На печке кипятили чай, жарили незрелые еще семечки, на столе резали переспелые, сахарные арбузы, желтые пахучие дыни. Тут постоянно царило оживление – народу было едва ли не больше, чем на КП, и уж точно было куда как веселей: толпа собравшихся то взрывалась громом хохота, то тонула в яростной склоке спора. Сейчас очередной спор затих, Рябченко водрузил на импровизированную печку черный от копоти чайник, и народ расползся по лавкам в ожидании кипятка. Наступила редкая пауза тишины и, словно по заказу, тут же послышался далекий рев авиационных моторов. Показалась россыпь возвращающихся истребителей, коротко рявкнула авиапушка.

— Видать Иванов завалил? — Лешка Соломин сдвинул на глаз пилотку. — Смотри, Витька, как шпарит. Хрен ты его догонишь…

— Повезло ребятам, — Ларин ревниво наблюдал за чужой посадкой. — Завалили поганца!

— А мне не везет все! — Соломин сокрушенно сплюнул на землю. — Тогда, в бою, вот так "мессер" был, — он показал рукой, где, по его мнению, был вражеский самолет. — Камнем добросишь. И в прицеле почти… чуть-чуть довести и рвать можно. Тяну за ним, тяну, а он так же уходит, не дается, сволота. Потом глянул, а сзади уже пара…

— Каши надо больше есть, — усмехнулся Ларин. — Тогда бы перетянул немца… глядишь, и не пришлось бы прыгать…

Остальные летчики принялись коситься на Саблина. В отсутствие Шубина и Иванова, тот признавался негласным лидером. Командиры первой и второй эскадрилий котировались куда ниже.

— В бою трудно сбить, — резюмировал Виктор. — Если противник тебя видит, он крутить будет, пока силы есть. А ты, Леха, увлекся, гоняясь. Хреновое это дело…

По полосе промчалась пара Иванова, и разговор затих сам собой. Летчики замолчали, рассматривая приземлившиеся машины. Они были красивы в своем хищном совершенстве форм, покрыты новым серо-голубым камуфляжем. Истребитель Ивановы выделялся нарисованной звездой Героя на капоте. Через несколько минут приземлившиеся летчики веселой гурьбой подходили к остальным. Они были еще в небе, в бою, отчаянно жестикулировали, показывая детали схватки, говорили коротко, резко.

— Ванька завалил, — возбужденный Ильин, плюхнулся рядышком и сразу полез за портсигаром. — Над Мариуполем, прямо над портом. Там наши "пешки" работали, их "кобры" прикрывали. Мы к самому разгару подошли, так он "месса" сходу расстрелял…

— А на обратном пути, — он в несколько затяжек докурил папиросу. — Эти асы чертовы пристали. Одна пара. Идут за нами вдалеке парой, идут, потом – раз… Мамедова подбили, разворотили ему все крыло, еле сел.

— Это сволочи те еще, — поддержал Соломин. — Если зазевался – пиши пропало. А чего им? Они свободные охотники. Сектор им нарезали и ходят, высматривают. Захотел ударил, захотел удрал. Красота…

— А почему мы такую охоту раньше не применяли? — спросил вдруг Ларин. — Классная штука.

— Всему свое время, — влез в дискуссию Виктор. — Охота – это вообще-то комплекс мер. Связь нужна хорошая, летчики опытные, и все это должно делаться систематически и на широком участке фронта. А подранка добить или какого-нибудь оленя задремавшего срезать – это не охота, а баловство. От самолета много зависит. Вот, к примеру, когда еще летом с командиром летали, я все переживал – а ну как один осколочек радиатор пробьет и привет – сколько на том "Яке" мотор протянет? Или перехватит твою пару четверка "мессеров" и что тогда? "Худой" побыстрее "Яка" будет – ни догнать, ни убежать. Сейчас, на "лавочках" получше стало: и машины скоростные и мотор-звезда. Опять же радиосвязь стабильная появилась, ею пользоваться научились, в сорок первом ничего такого не было. Ну и, наверное, главное это то, что понадежней самолеты стали. Раньше как было? День летаешь, день в машине техник копается, прикручивает то, что отвалилось. Сейчас вроде лучше…

Заглушая слова ревом мотора, по взлетной полосе промчалась "Аэрокобра". Виктор недобро посмотрел ей вслед. Расследование, которое инициировал Шубин, после того, как такие самолеты едва не сбили Саблина и повредили машину Острякова, ни к чему не привело, но он с тех пор ко всем ленд-лизовским машинам относился с большим недоверием.

— Гвардейцы полетели, — прокомментировал Литвинов. — Что-то рано он отрывает, не?

Обсуждаемая "Аэрокобра" задрала нос и принялась вдруг проседать, потом упала на крыло и через долю секунды ударилась о землю. Все оторопели, молча глядя на ширящееся облако пыли. От штаба к разбившейся машине рванула санитарная машина, спустя несколько секунд следом помчал командирский "виллис".

— Накаркал, мля, — Литвинов остервенело сплюнул под ноги. Ответом ему было угрюмое молчание.

Через полчаса обломки самолета оттащили с полосы, толпа разошлась по делам, а летчики все сидели, в ожидании. Через полчаса третью эскадрилью ожидал вылет на свободную охоту, и Виктор раздумывал, кого бы взять себе ведомым.

— Товарищ командир, а кто из наших сейчас полетит? — Рябченко завистливым взглядом поглядел на укрытый маскировочной сеткой истребитель Иванова.

— Я полечу, — Виктор понял этот интерес бывшего ведомого и мысленно усмехнулся.

— С вами я? Как раньше? — Рябченко заерзал.

— Ну уж нет, — Саблин усмехнулся уже по-настоящему. — Или это не ты позавчера "лавку" поломал?

Рябченко поник и надулся. Тогда, в тренировочном вылете, он не удержал самолет при рулежке, и в результате вырвало дутик. Вырвало его основательно, с разрушением шпангоута и теперь истребитель ремонтировался в ПАРМе, а виновник аварии числился под домашним арестом.

— Со мной полетит… — Виктор оглядел притихших летчиков эскадрильи. — Старший лейтенант Литвинов…