Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков - Игорь Карде

— Колька! — негромко сказал он. — Смотри, завтра лететь. Чтобы как штык был…

Шепот моментально оборвался, сменившись гнетущей тишиной.

Виктор дошел до конца улицы, остановился, глядя на черную стену ограждающих летное поле деревьев. С дальней стоянки доносился стрекот самолетного двигателя – видимо техники проверяли работу после ремонта. Со стороны соломинской компании, заглушая шум мотора раздался громкий женский смех. Этот смех острой иглой зависти уколол в сердце, напомнил о собственном одиночестве. Он кинул в рот папиросу, затянулся горьким ароматным дымом. Раньше он на такое не обращал внимание. Теперь, вот, иногда накатывало…

Западнее Кальмиуса горели деревни. Дым смешивался с дымкой, и земля с четырёхкилометровой высоты казалась сизой, едва просматривалась. Дымка эта буквально заполонила все небо, ограничивая видимость, и возможно из-за нее в кабине пахло гарью. Виктор сперва принюхивался, боясь, что это пожар, обеспокоенно посматривал то за борт, то на контрольные приборы, но потом кое-как успокоился.

Время патрулирования подходило к концу и, судя по всему, этот вылет не должен был отличаться от предыдущего – обычная рутина. Вражеская авиация в небе не встречалась и по сути они зря тратили моторесурс и жгли топливо. Вот только эти же полеты были ой как нужны для увеличения налета новичков, их слетанности.

Внизу еле просматривалась петляющая по желтеющим квадратам полей извилистая лента дороги, темнела зеленой листвой небольшая рощица. Над дорогой клубилась пыль, но разобрать что-там движется никак не получалось. "Раму" Саблин увидел случайно. Немецкий разведчик ФВ-189 летел встречным курсом, прямо под истребителями. Он настолько сливался с фоном земли, что Саблин поначалу не обратил на него внимания, но врага выдала белая окантовка крестов. Виктор зашарил взглядом по небу но "рама" похоже была одна, без прикрытия, что автоматически превращало ее в законный трофей.

— Внимание, вижу противника! — он увидел как "задергались", "засуетились" истребители его группы – летчики пытались рассмотреть, где именно командир увидел врага. — Слева ниже, "рама". "Двадцать второй", прикрываешь. Группа, атакуем попарно! Пошли…

Он перевернул машину через крыло и устремился вниз, стараясь не упустить взглядом вражеский самолет и прибирая газ. На разведчике атаку заметили – полыхнул огнем верхний спаренный пулемет и вокруг "лавочки" белыми шнурами замелькали трассы. Виктор уже загнал необычный силуэт противника в прицел и собирался ответить, но "рама" заложила неожиданно резкий разворот, и он проскочил, уйдя вверх.

— Горит! — раздался в наушниках торжествующий крик Литвинова. — Горит! Горит!

Вражеский самолет, оставляя густой черный след дыма, крутой спиралью валился вниз. Правый мотор его пылал, отлетали какие-то обломки и Виктор увидел, как надулся белый купол парашюта, через несколько секунд второй. Вскоре самолет разбился о землю, дым развеялся по небу, а парашюты все спускались. Ветром их сносило на запад, и они таяли, растворяясь в дымке…

— Противник, используя железные дороги, вывозит награбленное имущество. Сегодня по эшелонам работали гвардейцы из девятой. Работали успешно, — Марков ткнул указкой в карту, — здесь и здесь. Получено указание привлечь и наш полк. Для выполнения задачи предлагаю…

— Пойдет третья, — прервал начштаба Шубин. — Через час! Восьмеркой, тута.

— Восьмерку не наберу, — влез Виктор. — Давайте из резерва. Тридцать четвертую, машину Самойлова, так до сих пор из ПАРМа не вернули. А сегодня у Камошни всасывающий клапан на моторе оборвало.

— Тогда шестеркой, — обрезал Шубин. — Товарищ майор, готовьте приказ…

— Командир, нычого не знаю, теперь моя черга! — заявил Кот, стоило Саблину объявить о новом вылете.

— Полетаешь, — буркнул Виктор, — успеешь еще. Сейчас надо молодых натаскать, пока немцев в воздухе не видно. А ты без ведомого…

— Ничого страшного, — уперся Сергей. — Я и сам вэдомым зможу. А молодые вже спеклись…

Отдыхавшие неподалеку Камошня с Самойловым действительно выглядели не очень – осунувшиеся, замученные. Видно было, что боевой вылет неслабо их вымотал. Вдобавок Самойлов как-то странно, с опаской поворачивал голову и, подозвав его к себе, Виктор увидел, что шея летчика стерта практически до крови. У Камошни дела были немногим лучше.

—…вашу мать!…! Шарф накинуть не догадались? Олени! Сейчас галопом к Синицыну, пусть подлечит. Потом к Палычу, он вам шелк выделит, сделаете шарфы, чтобы не натирало. Бегом марш! У тебя что? — накинулся Виктор на подошедшего Острякова. — Тоже шею натер?

У Кольки с шеей было нормально, и это успокоило. Зато выбор летчиков для выполнения нового задания заставил поломать голову. Идеальный вариант был включить в состав группы Ларина, он более-менее слетался со своим ведомым, да и работать в прикрывающей группе у Славы получалось, там он был на своем месте. Но и нельзя было оставлять на земле Литвинова – Сашку нужно было срочно натаскивать водить группы, да и про Кота забывать не следует – тот давненько уже не летал. А еще есть новички, которым вынь да положь не полученные в училище моточасы, часы без которых зеленый новичок никогда не станет пилотом. И нужно найти во всем этом компромисс…

— Чего тебе сегодня в небо приспичило? — спросил он Кота.

— До Украйны вышли, — вздохнул Сергей. — По нэньке скучив.

Виктор пожал плечами. С февраля Кот летал здесь десятки раз. От Миуских рубежей до Мариуполя и Донецка было подать рукой, и он не раз уже бывал над своей родиной.

— Хорошо, полетишь! — у Виктора начало вырисовываться решение. — Возьмешь ведомым Острякова.

— Острякова?

— Да! Идите готовьтесь. Со мной пойдет Рябченко, — у Кольки округлились глаза. Третья пара – Литвинов и Усманов. Я иду в паре прикрытия. Ударную группу поведет Литвинов. Да, еще. Усманову и Острякову пусть вешают двадцатьпятки, передайте оружейникам…

…Слева в стороне проплыл Мариуполь. На его южной окраине к небу тянулся огромный хвост пожарищ. К серому от дыма небу добавились рыжие шапки разрывов зениток и истребители повернули северней, на Волноваху. Внизу поблескивало полотно железной дороги, то пропадая в листве посадок, то появляясь снова.

— Вижу два эшелона, — Сашка от возбуждения заговорил малоразборчивой скороговоркой. — Рядом идут, сейчас из-за посадки выскочат. Атакую паровоз головного.

Четверка "лавочек" устремилась вниз, где по черному полотну торопливо ползла длинная красная гусеница железнодорожного состава с пыхтящей головой-паровозом. Мелькнули короткие огоньки трассеров, и в голове эшелона выросло белое облако пара, он начал замедляться.

Виктор закрутил головой, но воздух был чист. Он довернул на второй состав, толкнул ручку от себя.

— "Двадцать шестой", атакуем пушками.

Из атаки он вышел довольный как слон – бронебойные снаряды пробили стенки котлов, и струи пара вырываясь из паровоза, окутывали его, словно пытаясь замаскировать. Виктор довернул влево с набором высоты и, пролетая над атакованным группой Литвинова составом, увидел, как выпрыгивают из вагонов и убегают в стороны фигурки в мышиного цвета мундирах. Согнанный ветром с паровозов, пар казался расползающимися клочьями белой ваты.

— "Восемнадцатый", работайте бомбами.

Атакованный им эшелон тоже остановился, и оттуда сыпанул народ. Виктор снова бросил истребитель в пикирование, надеясь уложить сотки поближе к поезду, где темные человеческие фигурки мелькали особенно густо. Уже коснувшись пальцами кнопки бомбосбрасывателя углядел, что одежда людей отличается о немецкой формы, потом глаз зацепился за выделяющиеся пятна женских платков…

— "Двадцать шестой", отставить! Это гражданские! Наши! — задержавшись с выходом из пикирования, он едва успел вывести самолет над крышами вагонов. — Бьем первый поезд!

К парящему паровозу, разбитому четверкой Литвинова добавился серый дым горящей теплушки. Виктор скинул сотки по этому вагону, желая добавить еще огонька, и успел увидеть, что его с Рябченко бомбы взорвались совсем рядом с насыпью. Потом сделав еще пару заходов и постреляв из пушек по разбегающимся немцам, они улетели на восток. Улетели с чувством хорошо проделанной работы…

Под крылом проплывали балки, посадки. Мелькнул и остался за хвостом Кальмиус. С каждой секундой, с каждым оборотом он был ближе к своему аэродрому, ближе к отдыху. Монотонный гул мотора, тепло кабины убаюкивали, клонили в сон.

— "Дед", "Дед" ответь "Ольхе"! — еле слышно отдалось в наушниках. — Я "Ольха", вызываю "Деда"…

— Я "Дед", ответил! — Виктор встрепенулся и обеспокоенно завертел головой.

— "Дед"! — сквозь треск разрядов зачастила "Ольха". — Над Мариуполем… ведут бой… приказываю помочь!