Князь оборотней - Илона Волынская

— Ну и где он шляется? — буркнул Хадамаха. — Обещал догнать!

— Я откуда знаю? — окрысилась Аякчан. — Я ему что — жена? — и гневно уставилась на Хадамаху.

— Э-э… — протянул тот. Напоминать, что вообще-то — да, вообще-то жена, пусть не земная, людская, а шаманская, небесная, было явно опасно для жизни. И чего она собачится? Это земной жене — стирать, готовить, чум ставить, с охоты встречать, детей растить… А небесной — знай себе сходи с Верхних небес и шаманить помогай. Не жена — а товарищ по работе!

И вдруг услышал смех Хакмара:

— Пока что нас догнал кое-кто другой!

Хадамаха оглянулся. В снегу между деревьями сидел заяц — толстенький такой, с гладкой белой шубкой… и полусгоревшим ошейником из лисьего меха вокруг шеи.

— Ты гляди — выбрался! Силен, ушастый! — восторженно вскричал Хакмар.

Хадамаха только рожу скроил — нашел чему удивляться! Зайцы, они такие!

Заяц опасливо дернул ушами, точно прислушиваясь, поднялся столбиком… и вдруг одним махом взвился Аякчан на руки.

— Это он тебе спасибо сказать прибежал, что ты его от той девицы избавила! — вопил Хакмар. — Айка — великая освободительница зайки!

Аякчан — растерянная и смущенная — прижала зайца к груди.

— Хотела зайца в ошейнике — вот тебе заяц, — пробурчал Хадамаха. — Глядишь, и другое тоже приложится. Хотя ошейник я бы все же снял…

— У него такая шерстка мягонькая, — умиленно выдохнула Аякчан.

— Кто б подумал, что Огненная жрица так растает? Прям как снежная баба летом… — веселился Хакмар.

— Ой, он ко мне жмется! — как маленькая девушка, запищала Аякчан. — И дрожит — глядите, аж ушки трясутся!

Заяц трясся, точно лист под ветром, прижимался к Аякчан и, кажется, норовил забраться ей хоть в рукав, хоть за шиворот, лишь бы спрятаться…

В груди у Хадамахи вскипел мерзкий жар предчувствия.

— Аякчан… — изо всех сил стараясь говорить спокойно, попросил он. — Ну-ка взлети, посмотри, откуда он такой перепуганный примчался.

— А если меня увидят? — возразила девушка.

— Почему-то мне кажется, что сейчас — это не самая большая беда.

Аякчан поглядела вопросительно, но спорить не стала — не выпуская зайца из рук, крутанулась в воздухе и пошла вверх между стволами сосен. И тут же канула вниз, как подбитая камнем ворона.

— Бежи-и-м! Сматываемся, быстро!

Свиток 16,

о невероятной схватке с огненными волками дяргулями

Дяргули, красные волки, мелькали багровыми вспышками на снегу. Их было отлично видно меж деревьями — шкуры, мутно-красные, как умирающее Рыжее пламя под тлеющим пожарищем, и вечно раззявленные пасти. Дяргули сами походили на пожар, словно клубок Пламени катился среди стволов. Казалось, деревья облегченно вздыхают, когда стая проносилась мимо. Вожак опустил острую морду, вглядываясь в следы. Снег вокруг дяргульей морды почернел и растекся темной лужей. Красный волк разразился торжествующим тявканьем, вовсе не похожим на волчий вой, но куда более жутким. Стая дружно ответила — с ветвей посыпались комья снега, мгновенно тая на огненных шкурах.

Хадамаха бежал — заснеженные ветки хлестали его по лицу, осыпая мелкой белой крошкой, цеплялись за одежду. Хакмар упал, покатился кубарем, вскочил и побежал снова. Аякчан мчалась длинными скачками, то и дело подлетая в воздух. Заяц так и сидел у нее на руках. Хоть она спасется. И заяц. Умен, длинноухий, знал, кому на руки прыгать!

Хадамаха оглянулся на бегу — дяргули Огненными сполохами скользили между деревьями. Вожак остановился, поднял похожую на тонкое шило морду и насторожил куцые уши — Хадамаха увидел его глаза. Они были как дыры в черепе, а внутри кипело сплошное сияние Алого огня. Вожак завизжал — он тоже увидел беглецов! И дяргули ринулись на них.

— Бегите! Дальше бегите! — закричала Аякчан, пикируя сверху на стаю. С ее руки сорвался клубок Огня — помчался по снегу, заставляя сосны вспыхивать, как палочки для растопки, разрастаясь все больше, больше… Вожак подпрыгнул и завопил, широко разевая пасть — крохотный лепесток Рыжего пламени затрепетал между зубами. Ревущая стена Голубого огня накрыла дяргулей — изнутри донесся истошный, пронзительный вопль десятков глоток…

— Ну вот и все. А вы боялись… — На лице Аякчан плясали отблески Голубого огня, отражаясь в сапфировых глазах — и улыбке, прекрасной и страшной, как Пламя.

Стену Голубого пламени прошили Алые полосы — точно рубиновые нити сапфировое полотно… и из разожженного Аякчан Огня выскочил вожак дяргулей. И с маху впился Аякчан в лодыжку.

Заяц вывернулся из рук и взлетел девушке на голову.

— А-а-а! — Аякчан дернула ногой, пытаясь сбросить дяргуля прочь, швырнула на него клубок Огня… Рычащий дяргуль только вгрызся глубже.

Дяргули выпрыгивали из Голубого пламени. Шкуры их дымились.

Подскочил Хакмар. Блеснувший алым клинок рассек вцепившегося в Аякчан дяргуля пополам. Из половинок тушки выплеснулся Рыжий огонь. Сразу два дяргуля прыгнули на Хакмара — он срубил их влет. Хадамаха пнул налетевшего на него дяргуля по оскаленным клыкам. Заорали оба — дяргуль и Хадамаха. Ему казалось — он сунул ногу в костер!

— Уходим! — хватая парней за руки, завопила Аякчан.

— Куда? — рыкнул Хадамаха — от невыносимой боли из глаз брызнули слезы. Услышал рычание — новый ожог вспыхнул в ноге…

— Заткнись! Прыгай! — завизжала девушка.

И он прыгнул куда-то вперед, не видя и не понимая куда, просто повинуясь рывку Аякчан…

…и с бульканьем ушел под воду. Непроницаемая черная вода Великой реки вязко сомкнулась над головой. Хадамаха забил ногами и со звучным «чпок» выскочил наверх. Рядом из воды ударил короткий взрыв — бум! — черную поверхность пробил всплеск Рыжего огня. Раздвигая темные воды, всплыла тушка мертвого дяргуля.

Хадамаху ухватили под мышки, рванули — и он встал на поверхности Великой реки, как на тонкой ледяной корке. Туман по берегам лопнул, точно его изнутри вспороли ножом, из прорехи, как юркие рыбы из худого невода, сыпанули дяргули.

— Что они всюду лезут! — завопила Аякчан, схватила Хакмара за руку и кинулась бежать. Впереди длинными скачками несся заяц. Хадамаха мчался, разбрызгивая торбазами воду Великой реки, как худую лужу, а дяргули бежали следом — вроде и не быстро, но упорно, было ясно, что они могут гнать добычу и День и Ночь, и в Среднем мире, и в Нижнем, и в Верхнем. Если так и мчаться по прямой — дяргули непременно настигнут! Хакмар снова споткнулся.

Хадамаха на бегу рванул куртку с плеч:

— Надо оторваться! Чтобы они нас не видели! И снова уйдем в Средний мир! — Хадамаха подпрыгнул раз, другой, сдирая с себя торбаза, будто собирался плыть. А штаны не спасти. Ну почему, что бы ни сталось на Сивире, всегда страдают невинные — в смысле ни в чем не повинные штаны? — Держи! — всовывая Хакмару куртку и торбаза, гаркнул он. — Садись на меня!

Рубаха с треском лопнула под напором громадных лап. Штаны треснули по шву, темная шерсть полезла в прорехи. Громадный черный медведь дернул лапой, отбрасывая разодранные в тряпку штаны. Красные волки с визгом вцепились в тряпку, выдирая ее друг у друга — остро запахло жженой кожей. Хакмар вспрыгнул на спину медведя, и тот помчался обманчиво неуклюжей, но на самом деле стремительной побежкой. Аякчан подхватила зайца и взмыла над Великой рекой. Сзади раздался разочарованный вой дяргулей. Медведь наддал… и тут же заревел — испепеляющий Жар дохнул ему прямо в зад, заставляя тлеть шерсть на лапах и коротком хвосте.

— Они поджигают Реку! — крикнула Аякчан.

Медведь невольно оглянулся. Красные волки мчались по поверхности Реки, на бегу опуская узкие морды в черную воду. Костер Рыжего пламени вспыхнул в одном месте… во втором, в третьем, Огоньки потянулись друг к дружке… поперек Реки вздулся гигантский Пламенный пузырь и стремительно покатился на беглецов. Сквозь тонкую оранжево-багровую пленку Пламени было видно, как внутри, сосредоточенно перебирая лапами, бегут дяргули.

Хакмар скатился с медведя и рванул назад, на бегу выхватывая из ножен меч. Клинок хищно полыхнул Алым заревом и вонзился в тонкую стенку пузыря. Грянул взрыв! Нестерпимо алая вспышка слепила глаза, и медведь уже не видел, как взбухает клуб оранжево-багрового Пламени и летят во все стороны дяргули. Из кипения Огня вылетел подброшенный взрывом Хакмар. Аякчан извернулась в воздухе, цапнула его за ногу… Медведь взвыл — оба грянулись ему на спину. Он распластался на поверхности Великой реки и тут же провалился вниз…

— Ар-р-р-гх! — проламывая низкие кусты, медведь свалился в снег.

— А-о-у-у! — Аякчан и Хакмар снова рухнули ему на спину. Скатились по бокам. Медведь успел смутно удивиться — Аякчан по-прежнему прижимала к себе зайца. Надо же, живой длинноухий! Но ненадолго. Из возникшей прямо в воздухе прорехи валились дяргули. Потрепанные, измятые, обгоревшие и по-прежнему не собирающиеся упускать добычу.