Лионель Линкольн, или Осада Бостона - Джеймс Купер

— Да неужели дошло до этого?

— Я же вамъ говорю, что намъ съ суши ничего не доставляютъ, а на морѣ они организовали корсаровъ, которые перехватываютъ то, что намъ везутъ по водѣ… Ахъ, вотъ и Меритонъ съ бифштексомъ! Ставьте сюда на столъ, пододвиньте кресло вашего барина, и мнѣ тоже накройте приборъ. Я сегодня очень плохо позавтракалъ… Бифштексъ изжаренъ очень хорошо: смотрите, Ліонель, какъ брызжетъ сокъ изъ-подъ ножа. Сейчасъ здѣсь не каждый можетъ ѣсть то, что мы ѣдимъ.

— Вотъ ужъ никакъ не думалъ, что американцы могутъ насъ довести до такой крайности!

— Но это еще не все. Мы и въ топливѣ нуждаемся: въ углѣ, въ дровахъ. (Мистеръ Меритонъ, вамъ бы слѣдовало потереть слегка эти тарелки чеснокомъ). Вотъ, когда вы будете выходить изъ дому, Ліонель, вы сами все это увидите и тогда повѣрите мнѣ. Каждое бревно, плывущее по водѣ среди льдинъ, приходится брать съ бою и полузамерзшими руками вырывать его у янки. Вы не подумайте, Ліонель, что я это жалуюсь или ворчу: мнѣ вѣдь тепла для тѣла нужно теперь меньше, чѣмъ прежде, на цѣлую ногу, и кормить тѣло требуется меньше на цѣлый одинъ членъ.

Ліонель печально помолчалъ и потомъ сказалъ: — Польвартъ, но вѣдь мы же тогда одержали побѣду, выбили мятежниковъ изъ редута, разнесли ихъ въ прахъ.

— Да, разнесли, — отвѣчалъ Польвартъ, безпечно кладя свою деревянную ногу на другую, натуральную, и съ грустью на нее глядя. — Но вѣдь мы при этомъ сами потеряли полторы тысячи человѣкъ (оффиціально тысячу сто). Если бы мы тогда дѣйствовали умнѣе, сообразительнѣе, мы бы пошли въ обходъ непріятельской позиціи, а не бросились бы на нее съ фронта, не полѣзли бы прямо быку подъ рота. Тогда и результаты были бы другіе.

— A много тогда помогъ дѣлу Клингонъ, — замѣтилъ Ліонель. — Я нахожу, что Вильямъ Гоу долженъ чувствовать къ нему большую благодарность.

— Напротивъ, Гоу съ тѣхъ поръ сталъ на него коситься за непрошенное вмѣшательство.

— Сколько, я думаю, нашихъ офицеровъ убито! Флотскій майоръ Питкэрнъ палъ на моихъ глазахъ, незадолго до того, какъ я самъ свалился раненый. Кажется, и нашъ товарищъ Мэкъ-Фюзъ тоже убитъ.

— Да, бѣдный Мэкъ-Фюзъ! — сказалъ Польвартъ, отворачивая лицо. — Будь онъ теперь живъ, онъ бы порадовался, что его курьезный договоръ съ Сетомъ Седжемъ приноситъ намъ большую пользу. Этотъ жадный субъектъ ухитряется доставлять намъ всѣ припасы по условленной цѣнѣ.

— Удивляюсь, какъ это ему удается, разъ городъ обложенъ американцами, какъ вы говорите? — возразилъ Ліонель.

— О, Седжъ сумѣлъ отлично все устроить, несмотря на осаду. Кажется, онъ воспользоваіся вашимъ именемъ для того, чтобы пріобрѣсти себѣ друга между мятежниками. Этотъ другъ доставляетъ намъ отъ него все необходимое два раза въ недѣлю. Да вы его знаете: это юродивый Джобъ Прэй.

— Джобъ Прэй! О, помню, помню. Его нельзя забыть, если хоть разъ его видѣлъ. Прежде онъ ходилъ за мной по пятамъ, но теперь, вѣроятно, забылъ меня. Вонъ изъ глазъ — вонъ и изъ сердца, говорятъ. Таковы всѣ люди, не онъ одинъ.

— Вы очень на этотъ разъ ошибаетесь, Ліонель. Напротивъ. Онъ постоянно справляется о вашемъ здоровьѣ, и я даже удивляюсь: откуда онъ бываетъ относительно васъ лучше освѣдомленъ, чѣмъ даже я. Прозорливецъ какой-то. Впрочемъ, всѣ юродивые бываютъ такими… Помните наши завтраки и обѣды втроемъ въ домѣ Седжа: вы, я и Мэкъ-Фюзъ? A въ углу, бывало, сидитъ этотъ юродивый и тоже что-нибудь жуетъ… Ахъ, Мэкъ, Мэкъ! Зачѣмъ ты умеръ?

Меритонъ въ это время чистилъ платье своего барина и, воспользовавшись тѣмъ, что тотъ промолчалъ на послѣднія слова капитана, осмѣлился поддержать разговоръ.

— Да, сэръ, — сказалъ онъ, — капитанъ Мэкъ-Фюзъ былъ рѣдкій человѣкъ. Немного между гг. офицерами найдется такихъ, какъ онъ.

— А, Меритонъ, и вы это оцѣнили! — обрадовался Польвартъ. — Скажите, хорошо ли его схоронили? Хорошо ли отдали ему послѣдній долгъ? Я, вѣдь, не знаю, я самъ въ это время лежалъ раненый.

— Сэръ, его похоронили хорошо. Похороны быля торжественныя, великолѣпныя, хоти бы для Лондона впору. Всѣ за его гробомъ шли, кто не былъ убитъ или раненъ. Зная его дружбу съ моимъ бариномъ, я самъ дѣлалъ ему послѣднюю прическу: пригладилъ усы, обсыпалъ пудрой волосы на головѣ. Капитанъ Мэкъ-Фюзъ вышелъ самымъ красивымъ покойникомъ во всемъ Бостонѣ.

У Польварта глаза сдѣлались на мокромъ мѣстѣ. Онъ досталъ носовой платокъ и громко высморкался, точно труба.

— Да, это утѣшительно, что его хоть схоронили-то съ тѣми почестями, какихъ онъ заслуживалъ, — сказалъ онъ.

— Кортежъ былъ замѣчательный, сэръ, — тономъ, соотвѣтствующимъ темѣ разговора, подтвердилъ Меритонъ. — Все мундиры, мундиры, мундиры… Такъ красиво!.. Вы это мнѣ изволите говорить, сэръ? — прибавилъ онъ, обращаясь къ майору Линкольну.

— Да, вамъ, — нетерпѣливымъ тономъ сказалъ Ліонель. — Снимите скатерть и сходите, узнайте, нѣтъ ли мнѣ писемъ.

Лакей сеічасъ же ушелъ, и пріятели заговорили на менѣе мрачную тему.

Впрочемъ, Ліонель больше слушалъ. Польвартъ представилъ ему факты, обрисовавшіе политическое и военное положеніе въ колоніяхъ. Изъ этихъ фактовъ Ліонель ясно увидѣлъ, что авторитетъ англійскаго парламента и престижъ короля сошли въ Америкѣ почти на нѣтъ, и что окончателыіый и безповоротный разрывъ между Георгомъ III и его америкаискими подданными совершенно неизбѣженъ.

Но вотъ бой часовъ въ сосѣдней комнатѣ показалъ Ліонелю, что онъ и такъ уже провелъ внѣ постели больше времени, чѣмъ допускало благоразуміе. Польвартъ помогъ другу лечь въ постель и ушелъ, постукивая по полу деревянной ногой. Каждый этотъ стукъ болѣзненно отзывался въ сердцѣ Ліонеля.

Глава XIX

Богу не угодно, чтобы человѣкъ взбирался на небо посредствомъ человѣческой мудрости.

Умѣренное движеніе и живительный чистый воздухъ конца зимы быстро возстановили силы раненаго. Въ виду слабости Ліонеля и своей собственной одноногости Польвартъ пренебрегъ армейскими насмѣшками и пріобрѣлъ себѣ дешевый и удобный экипажъ, который былъ въ доброе старое время въ большомъ ходу въ коленіяхъ при общей ихъ непритязательности, Экипажъ этотъ такъ и назывался попросту томпонгъ. Запрягать въ него стали одну изъ верховыхъ лошадей Ліонеля, которую пришлось довольно долго учить, чтобы она ходила въ запряжкѣ. Съ тѣхъ и два друга каждый день аккуратно катались по улицамъ и окрестностямъ города или разъѣзжали съ визитами къ знакомымъ и къ товарищамъ, такимъ же раненымъ, какъ и они. Сесиль и Агнеса иногда ѣздили съ ними, но Агнеса всякій разъ хмурилась, когда попадался навстрѣчу кто-нибудъ изъ королевскихъ офицеровъ. Миссъ Дайнворъ держала себя гораздо миролюбивѣе, и за это ей всегда попадало отъ кузины, когда онѣ оставались вдвоемъ.

— Мнѣ кажется, Сесиль, вы совершенно забываете о нашихъ бѣдныхъ соотечественникахъ, какъ они страдаютъ въ своихъ жалкихъ жилищахъ за городомъ, иначе вы бы не расточали такъ щедро своихъ любезностей передъ этими армейцами, — сказала ей однажды съ большимъ неудовольствіемъ миссъ Дэнфортъ, возвратившись съ одной изъ такихъ прогулокъ. — Если бы передъ вами явился самъ главнокомандующій нашей арміей, вы бы не могли подарить ему улыбку, очаровательнѣе той, которой вы наградили сегодня этого сэра Дигби Дента.

— Про свою улыбку я говорить ничего не буду, моя серьезная кузина, но этотъ сэръ Дигби Дентъ — титулованный джентльменъ.

— Джентльменъ! Всѣ англичане, на которыхъ красный мундиръ и эполеты считаютъ себя джентльменами и задираютъ въ колоніяхъ носъ.

— Я сама разсчитываю со-временемъ на титулъ леди и не вижу причины быть невѣжливой съ человѣкомъ своего круга.

— Сесиль Дайнворъ! — воскликнула Агнеса, сверкнувъ глазами и женскимъ инстинктомъ угадывая, на что намекаетъ ея кузина. — Не каждый англичанинъ — Ліонель Линкольнъ.

— Маіоръ Линкольнъ даже и не англичанинъ, — возразила Сесиль, краснѣя и улыбаясь.- A вотъ капитанъ Польвартъ — тотъ, дѣйствительно, англичанинъ.

— О, фи! Этотъ человѣкъ жестоко поплатился за свою ошибку и внушаетъ теперь только сожалѣніе.

— Отъ сожалѣнія одинъ шагъ до другого, болѣе нѣжнаго чувства, и тогда вы начнете относиться снисходительнѣе и къ другимъ людямъ изъ той же категоріи.

— Это ко мнѣ не относится. Я могу человѣка жалѣть и въ го же время оставаться вѣрной своимъ принципамъ.

— Настанетъ для васъ такая минута.

— Никогда! — съ жаромъ воскликнула Агнеса и, сообразивъ, что хватила черезъ край, прибавила:- Во всякомъ случаѣ на этомъ человѣкѣ не будетъ краснаго мундира.

Сесиль только улыбнулась…

Между тѣмъ осада города продолжалась. Впрочемъ, по существу это была не осада, а только блокада. У американцевъ, несмотря на захватъ ими нѣсколькихъ кораблей и двухъ фортовъ на канадской границѣ, было слишкомъ еще мало военныхъ припасовъ, чтобы они могли себѣ позволить роскошь обстрѣла города. Съ другой стороны и англичане не забыли, какъ дорого обошлась имъ Бенкеръ-Гилльская побѣда, и не рѣшалисъ на вылазку. Впрочемъ, пушечные выстрѣлы по временамъ раздавались, такъ что къ нимъ успѣли привыкнуть даже дамскія уши.