Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова

даму в охапку и покрыть страстными поцелуями. Вдруг впечатлится?

До сих пор срабатывало (с другими женщинами), вот и сейчас привычное средство не должно дать осечки, разве нет?

Разве да.

— Лилиан, я умоляю вас, лишь один поцелуй...

А потом второй, и третий... и когда дама опомнится, у нее юбки будут уже на голове. А потом, после супружеской измены, что ей останется? Только плакать... или изменить еще раз.

Уж удовольствие она точно получит...

Эти мысли были крупными буквами написаны на лице барона. Или что-то очень к тому близкое.

Лилиан понимала, что находится в невыигрышном положении.

Одна, черт-те где, скандал устраивать опять нельзя... да что ж такое?

Лезут разные гады, а ты даже заорать: «помогите, насилуют!!!» не можешь! Ибо — репутация.

Как и с цветами, то ли он украл, то ли у него украли, а история там была. Нехорошая... а у нее дети, и есть, и еще будут, и муж ревнивый. Лучше не рисковать.

Охладить барона не получилось?

Тогда...

Лиля ловко дернула за шнурок юбки.

Энтони даже остановился на минуту. Амазонка от Лилиан Иртон тем и была хороша — юбка легким движением руки превращалась в тряпку, снималась и отбрасывалась одним жестом. И графиня осталась в плотных кожаных бриджах, надетых под амазонку.

Да, именно так! Конский пот — штука едкая, и через ткань отлично проникает. А вот через кожу — нет. Лиля не собиралась лечить у себя раздражение, поэтому подстраховалась.

Юбка оказалась в руках у дамы и Лилиан ловко взмахнула ей.

— Торо!

Откуда и выплыло-то?

Не иначе, как из детства, когда малолетние поросята изображали матадоров и дразнили петуха Парамона. Надо сказать, ума у птицы было не больше, чем у быка, и кидался он совершенно по-бычьи. Даже достал пару нахалят клювом.

Тони ничего подобного не ожидал, и затормозил.

Лиля не стала ждать милостей от природы.

Юбка'ловко обернулась вокруг здоровущего — малым не в человеческий рост — борщевика, Лиля дернула что есть дури стебель — и легко его переломила.

И всем кустом, да с оттяжечкой, да по барону...

Что это такое, Тони, кажется, знал. Руками он закрыться успел, но по рукам пришлось качественно. По голым...

И раз, и два, и три...

— Лилиан!

Лиля отпрыгнула на полметра, не выпуская средство самообороны.

— Советую лезть в речку и промывать руки, пока ожоги не пошли!

Что ответил на это барон?

Такие слова приличным женщинам не говорят. И даже неприличным. Это можно сказать только кошке... если ты о нее споткнулся в час ночи и загремел с лестницы.

Лилиан фыркнула и бросила на землю остатки борщевика. Тряхнула юбкой.

Ага, вот так...

Минута — и юбка заняла свое место. Лиля подхватила охапку рогоза.

Тони уже лежал на животе, на обрыве, и, отчаянно матерясь, промывал руки.

Кто бы осудил ее сиятельство?

Она не удержалась, и на ее месте никто бы не удержался.

Барон так удачно лежал, большей частью тела вниз... и не расшибется, там глубоко, она видела, вода без зарослей и водорослей, это несколькими метрами дальше она чуть мельчает, наверное, ила нанесло...

Лиля сделала два шага.

Один рывок за ноги — и барон улетел головой вперед, в реку, так и продолжая материться. А Лиля подхватила камыш — и рванула так, словно за ней черти гнались.

Да, она помогла Тони, свершила, можно сказать, акт милосердия.

Теперь он искупается целиком, и ожогов у него не будет, но...

Что-то подсказывало графине, что барон ее за это не поблагодарит.–

Все-таки сплетники подключены к ноосфере.

И информацию получают напрямую «из оттуда». Иначе это никак не объяснить.

Лиля отсутствовала полчаса — барон полтора.

Лиля появилась в лагере с одной стороны, он с другой.

Лиля принесла с собой рогоз и принялась при всех, демонстративно его чистить, барон с собой ничего не принес.

Но!

Вот скажите, кто распустил сплетню, что барон решил приставать к графине Иртон, а та его в воду спихнула?

Кто?!

Как!?

Там ведь никого не было!

Но — угадали... ноосферщики проклятые.

Лиля понадеялась только, что Джерисон сначала спросит у нее, а потом уж будет разбираться с бароном...

❖ * ❖

Вечером Лиля сидела рядом с супругом.

Джее укрывал жену полой плаща и выглядел неприлично счастливым и довольным. Сегодня ему удалось загнать оленя, так что Лиля жевала мясо, добытое мужем.

Есть в этом нечто первобытное...

Оленина, вообще, была жесткой, Лиля подозревала, что олень был спортсменом и умереть собирался от старости, но мужу^на этого не скажет. Наоборот — похвалит.

Охотник!

Добытчик!

Даже если кот принес вам на подушку дохлую крысу — нельзя его за это ругать. Старался ведь, кормилец-поилец! Добывал! Вот и мужа тоже хвалить надобно. Пусть дальше все в дом тащит.–

Нанук лежал рядом с хозяйкой.

Очень собакин расстроился — такая возможность порвать наглеца мимо него прошла! Он, понимаешь, зверье -по лесу гонял, а мог бы...

Мог бы целого авестерца сожрать!

Конечно, Лиля рассказала обо всем супругу. Джее как раз явился с охоты и отмывался над тазиком в шатре семейства Иртон. Туда-то и зашла Лиля.

И на миг замерла.

Все-таки у нее красивый муж.

Стоит только посмотреть, как играют мышцы на его спине, перекатываясь под гладкой кожей, как он двигается, как липнут мокрые черные волосы, свиваясь крупными кольцами, как он оборачивается — и улыбается.

Так беззащитно...

И Лиля понимает — ее действительно любят.

Рисковать таким чувством? Ради мимолетной интрижки? Смешные вы... люди.

— Джее...

— Солнышко, иди ко мне?

Лиля покачала головой. Улыбнулась.

— Ну уж — нет.

— Почему — нет? Лилиан?

— Потому что шатер звукопроницаемый. Я не хочу, чтобы потом надо мной смеялись, — разъяснила супруга «политику партии».

Джее фыркнул.

Да, Лилиан — и «тихо» несовместимы. И шатер... действительно. Подождем до дома. Это — только их, личное.

— Хорошо. Я подумаю, что с тебя стребовать в качестве процентов.

Лиля улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными, и улыбка сползла с лица Джерисона.

— Лилиан?–

— Джее, дай мне слово, что ничего не предпримешь, не поговорив с Ричардом.

— Лилиан?!

— Я в порядке, все обошлось, до меня и пальцем не дотронулись.

— Кто посмел? — выделил главное Джее.

— Слово!

— Имя!?

— Слово, родной мой! И не повышай голоса, не оповещай всех присутствующих, — надавила Лилиан.

— Лили, или ты говоришь имя, или я...

— Что? Перевернешь меня и за ноги трясти будешь,