Иллюзия (сборник) - Анна Эккель

– Павел, Павел, Павел…

Пал Палыч с трудом проснулся, но голос, звавший его, все еще слышался. Он открыл глаза и опять увидел в дверном проеме знакомую фигуру Елизаветы, вот она и звала его. Павел сел на кровати и протер глаза, призрак не исчез.

– Ну, что тебе еще надо?

– Ты отдал мою записку не тому человеку.

– Как не тому? Сестре твоей отдал – Татьяне.

– Это была не Татьяна, а совсем наоборот, самый злейший наш враг – Мария.

– Ну и что? А я при чем здесь? Не ввязывай меня в ваши дрязги. Ты думаешь, я не смогу на тебя управу найти? Ошибаешься. Очень даже. Денег не пожалею – в семи монастырях закажу службу заупокойную, так сразу присмиреешь. Поняла?

– Павел, помоги… – и с этими словами привидение исчезло.

Утро было кошмарным. Голова раскалывалась. Лил нескончаемый дождь. Методично и невыносимо громко каркала противная ворона. Павел лежал с открытыми глазами и боялся пошевелиться, каждое движение вызывало волну тошноты.

– Все. Завязываю. Больше ни капельки. Никогда. Такие страдания из-за минутной слабости. Так и до «белочки» можно допиться, а ночью-то, что было, не она ли?

Неожиданно зазвонил телефон. Его громкие трели раскололи голову ровно пополам.

– О Боже, какие муки терплю!

Телефон не унимался. Надо было как-то прекратить это истязание. Еле встав с постели и держась одной рукой за стенку, а второй за голову, Павел, качаясь, добрался до ненавистного телефона. Аппарат был старый, советских времен, уже несколько раз перетянутый скотчем, так как не единожды падал на пол. Но живучий, гад, не то, что нынешние. Павел сполз по стене на пол и взял трубку.

– Да!

– Павел, помоги…

– Твою мать… – и швырнул телефон о противоположную стену.

После проведения привычных мероприятий по ликвидации последствий алкогольного отравления Павел приобрел некоторую ясность мысли. Стоя у давно не мытого окна, он смотрел на проклятую ворону, которая также с интересом рассматривала его, сидя на ветке. Почесав в задумчивости голову, он принял решение. Надо снова звонить Вовану, самому не справиться. Как ни странно, но друг не послал его куда подальше, а даже очень заинтересовался феноменом. И пообещал, что все разрулит, так как у него есть заветный номер телефона одного товарища, который в их кругах считался гуру. Если, конечно, он не за границей. Вован перезвонил буквально через десять минут и с несвойственным для него волнением произнес:

– Он здесь и хочет лично переговорить с тобой. Так я выезжаю, а ты вымойся, побрейся и оденься поприличнее. Ты даже не представляешь, к кому мы едем!

Когда джип тронулся, Павел тихо спросил, так как волнение друга передалось и ему:

– А к кому мы едем?

– Считай к президенту и к английской королеве вместе взятым. Круче его нет. Так что смотри, веди себя пристойно, не опозорь. Понял?

– Понял, а у королевы вместе с президентом в одном лице есть имя-то?

– Есть – Сыночек. Блин, совсем забыл, – хлопнув себя по лбу, сказал Вован, – Коль, сделай круг, заедем домой, время позволяет.

Джип резко развернулся, нарушая все мыслимые правила, и помчался в противоположную сторону. Через пять минут машина затормозила у парадного входа величественной сталинской высотки.

– Паш, ты у меня был в этой квартире?

– Нет, мы с тобой в гости друг к другу не ходим, как ты из института свалил.

– Тады, выходи. Покажу тебе свои хоромы – мою гордость. Похвастаться больно хочется. После твоей хрущобы дворцом покажется.

Они прошли через пост охраны и оказались на седьмом этаже. Когда двери лифта открылись, их опять встретили секьюрити.

– Добрый день, Владимир Николаевич, – подобострастно поздоровались два качка.

– Добрый, добрый. Все спокойно?

– Как всегда.

– Куда идти-то? – спросил Павел, рассматривая шикарные двери.

– А куда хошь. Все мое! Этаж выкупил и все квартиры соединил между собой. Пошли сразу в кабинет.

Охранник поспешил открыть дверь справа.

– Заходи, только не ослепни.

Предупреждение было уместным. Так как все, что могло сверкать, – сверкало, что могло блистать золотом, – блистало. Огромная библиотека из ценных книг, но по их корешкам было заметно, что их держат для создания интерьера, но никак не для прямого употребления. Ноги тонули в ворсе дорогущих ковров, стеллажи ломились от антиквариата. Стены увешаны картинами известных художников в богатых и тяжелых рамах.

Хозяин поймал заинтересованный взгляд Павла и, предупредив его вопрос, сказал:

– Все – подлинники! Копий не держим.

Ноу Павла было уникальное качество – он всегда ощущал подлинность предметов, как бы видел их прежнюю жизнь, тем более, хорошо разбирался в картинах. Откуда у него это, сам не знал.

Вован жадно следил за реакцией друга, он хотел увидеть в его глазах восхищение и зависть. Но ожидаемого эффекта он не уловил в настроении Павла. Просто тот прекрасно видел, что все картины, исключая, пожалуй, небольшой пейзаж, были искусными подделками.

– Мы не опоздаем? – спросил Павел.

– Да-да. Поторопимся. Вот, что я забыл, – и с этими словами хозяин взял со стола небольшой приборчик.

– Что это?

– Это диктофон. Запишем весь наш разговор, потом может понадобиться.

Подъехав по названному адресу, они заметили джип, из которого вышел мужчина и, подойдя к ним, сказал, чтобы они пересели в их машину. Немного поплутав по городу, выехали за город уже в ночных сумерках, еще полтора часа езды, и оказались на площади, как раз у здания когда-то помпезного клуба. Это была территория бывшего колхоза-миллионера, а сейчас «мертвая зона». Сыночек купил земли и остатки бывшего богатства за сущие копейки.

Дома пусты и заколочены, света нигде не было. Жизнь теплилась только в здании клуба. Внутри все было чисто и отремонтировано, но очень аскетично. Помещение для работы, а не для показухи, как у Вована. Их провели в большой, ярко освещенный зал. Вышел человек с повадками секретаря. Он сказал:

– Добрый вечер, господа. Я должен проводить Павла Павловича в кабинет, где состоится встреча.

– А я как же? Мы приехали вместе, – возмутился Вован, он никак не мог ожидать такого поворота событий, ведь он все устроил, а его не зовут.

– А вы, Владимир Николаевич, располагайтесь пока здесь. Вам принесут все, что вы пожелаете.

Слуга повернулся и медленно пошел.

Вован молниеносно сунул Павлу в карман диктофон, тот не успел даже возразить. Дверь открылась, и секретарь жестом пригласил зайти Павла в кабинет.

Помещение неожиданно оказалось маленьким и очень уютным. За простым столом с компьютером сидел мужчина лет тридцати с небольшим. Он оторвал взгляд от монитора и встал из-за стола. Подойдя к Павлу, с приятной улыбкой произнес:

– Пал Палыч? Очень рад нашему знакомству, – в голосе звучало радушие.

У Павла что-то екнуло внутри и он неожиданно для себя, засмущался.

– Я вас попрошу, – и хозяин, продолжая улыбаться, показал взглядом на карман, где у Павла лежал диктофон.

Уже прошло два часа, а заветные двери все не открывались.

– О чем можно столько говорить? – нервно подумал Вован. Ситуация оскорбляла и бесила одновременно, его не допустили, как недостойного, и он никак не мог успокоиться, любопытство душило его. Там, за толстыми дубовыми дверями свершалось таинство, о котором не каждому должно знать. От нетерпения Вован начал мерить огромный зал шагами, наворачивая круги. Вдруг двери открылись и в зал вышли Сыночек и Пал Палыч. Быстрого взгляда хватило, чтобы понять, – они расстаются друзьями. Подойдя к Вовану, Сыночек сказал:

– А теперь я хочу, чтобы мы все вместе выпили за знакомство и удачное завершение дела.

Тут же материализовался слуга с подносом. Все трое взяли пузатые бокалы с божественным напитком. Двое изних выпили, у третьего бокал остался нетронутым. Вован с удивлением посмотрел на друга, а Сыночек сказал:

– Павел, ты уж меня извини за мой непрошеный подарок.

Павел понял и закричал:

– Что ты со мной сделал?

– Я тебя закодировал. Если бы этого не сделал, то у тебя в жизни больше ничего хорошего не случилось, и жизнь была бы очень короткой, а теперь иди к своему счастью, которое уже ждет.

Павел не спал, все пытался вспомнить происшедшее с ним за последнее время, и склонялся к тому, что Сыночек был прав. Прав во всем.

За окном была зима, и голые ветви березы постукивали по оконному стеклу, подчиняясь порывам ветра. От света уличного фонаря, который бедно освещал голые, качающиеся ветви, по стенам и потолку плавали причудливые тени, и мерный стук убаюкивал и расслаблял.

Павел по привычке думал вслух:

– Сыночек, кто он? Благодетель или злодей? Зачем ему я? Все как-то не очень убедительно. Да еще Вован взбесился. Кажется, теперь расплевались окончательно, не смог он простить мне, что его не допустили до хозяина, а предпочли горького пьяницу. Итак, подводим итог.

Первое. Оказывается я – граф и не простая мелочь какая-то, а из самих Суворовых. Ну и что, что я по паспорту Суворов Павел Павлович? Мало ли таких, я никогда не связывал это с возможной принадлежностью к графскому роду. Нет, но он доказал, показав документы.