Творцы прошлого (Книга 1) - Сергей Таранов

- Ты заблуждаешься, левит. Не вздумай кому более рассказывать этот вздор. Народ нынче подвержен всяческим смутам. Одни убегают к ессеям, бросая семьи и дома, другие же уезжают в Египет и даже в Рим, оставляя необработанные поля - только бы не платить десятины! Твои россказни только добавят смуты, а на дорогах полно разбойников, и даже в городе посреди рынка тебя самого может подстерегать кинжал сикария.

- Я понял, что мой повелитель хочет сохранить это в тайне, и никому более не расскажу об этом. Но лишь прошу его не пренебрегать моим предостережением.

Отпустив жреца, Ирод Антипа принялся внимательно изучать принесенные им свитки. Мало того, что он убедился в действительном происхождении Марии из рода царя Давида, о чем однозначно свидетельствовали хранимые жрецами записи рождений и смертей, не прерывавшиеся на протяжении тысячелетия даже во времена вавилонского плена. Владея в немалой степени жреческой герменевтикой - наукой постигать тайный смысл Писания, - он прочел буквы как цифры и высчитал дату прихода мессии. Дата эта совпала с той, в которую и родился сын Марии, названный ею Иешуа.

Тут галилейский тетрарх понял, что угрожает ему опасность, гораздо большая той, что нависла над ним десять лет назад, когда сразу после смерти его отца один житель Сидона объявил себя чудесно спасшимся царевичем Александром.

В тот печально памятный год самозванец появился на Кипре в сопровождении одного римского вольноотпущенника и стал рассказывать проживающим там иудеям, что он-де является сыном Ирода, которого отец приказал казнить, но один из палачей якобы спас его, повесив вместо него другого юношу, похожего на него. Жившие на острове иудеи поверили ему и даже снабдили его большими деньгами. Некоторые, впрочем, давали деньги, не особо задаваясь вопросом, настоящий ли это царевич. Кто бы ни сел на Иерусалимский престол, сам Александр, или самозванец, он, наверняка, не забыл бы услуг, оказанных ему в то время, пока он еще не был царем.

Воодушевленный своим успехом на Кипре, самозванец направился на остров Мелос, где им были собраны еще более значительные суммы. Оттуда со своими сторонниками-мелосцами самозванец прямиком прибыл в Рим. Там, в Дикеархии, он тоже нашел поддержку среди живущих в Риме иудеев. Вскоре о появлении Лжеалександра донесли императору, и Август велел своему вольноотпущеннику Келаду, который хорошо знал настоящего Александра, привести его во дворец. Действительно, сходство с казненным Александром было настолько поразительным, что Август едва не поверил в то, что стоит перед ним живой царевич.

Август хорошо знал семью Ирода. Впервые он познакомился с ней в следующий год после битвы при Акциуме. В ней флот Августа, звавшегося тогда Гай Юлий Цезарь Октавиан, наголову разбил флот Антония и Клеопатры. К Октавиану, находившемуся тогда на Родосе, явился иудейский этнарх Ирод, бывший до этого союзником и большим личным другом Антония, но предусмотрительно не принявший участия в битве ни на той, ни на другой стороне. Явившись к Октавиану без царской диадемы на голове, он выразил готовность стать другом и союзником римского народа. Встреча повторилась на следующий год, когда Ирод сопровождал Октавиана в его поездке в поверженную Александрию. А некоторое время спустя Ирод отправил своих сыновей Александра и Аристобула в Рим, где они несколько лет обучались римским и греческим премудростям, живя при этом в доме императорского друга Гая Ассиния Поллиона и неоднократно бывая в гостях у самого Августа.

Август никогда не любил Ирода, а когда узнал, что тот по навету еще одного своего сына Антипатра казнил Александра вместе с его братом Аристобулом, а потом, за пять дней до своей смерти, и самого Антипатра, сказал, что лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном. Но и воскресший Александр был Августу не очень-то нужен. Императора вполне устраивало то положение в Палестине, когда она была разделена после смерти Ирода между его сыновьями-тетрархами. Не желая воссоздавать державу Ирода на окраине своей империи, Август решил подвергнуть самозванца испытанию. Он задавал ему такие вопросы, на которые мог ответить лишь настоящий царевич. Естественно, Лжеалександр очень скоро выдал себя. Тогда Август сказал мнимому Александру: "Я сохраню тебе жизнь, если ты скажешь, кто ты есть на самом деле". Император сдержал свое обещание и, сохранив ему жизнь, отправил его гребцом на галеры. Сообщник же его был пойман на Кипре, привезен в Рим и казнен.

Как только понял это Антипа, опасность нависла над домом Марии. Иосиф, которому не нужны были неприятности, отослал Марию обратно в Иерусалим. Власть Антипы не распространялась на Иудею, а Копоний, живший по большей части в Цезарее на берегу Средиземного моря, не водил дружбы с Галилейским царем, и Ирод Антипа даже не пытался потребовать у прокуратора выдачи мятежного младенца. В самом же Иерусалиме, вновь живя у Иосифа Аримафейского, Мария не говорила без особой нужды о происхождении сына, тем более что соседи еще помнили историю с Пантерой.

Так продолжалось два года. Но вот однажды на Пасху произошло событие, которое потрясло всю Иудею и отозвалось возмущением во всех концах необъятного мира, где бы ни жили последователи веры Моисея.

В этот год, в день наступления этого праздника, который иудеи ежегодно справляют в честь своего исхода из Египта, случилось нечто невообразимое. В Храме рассыпали человеческие кости. Виновными были объявлены самаритяне, которые никогда не признавали верховенство Храма и его первосвященников, а предпочитали совершать свои жертвоприношения на горе Геризим, где по преданию Моисей спрятал ковчег Завета. Когда-то на этой горе был у самаритян и свой храм, но сто тридцать восемь лет назад иудейский царь Гиркан разрушил его.

Теперь же Иерусалимский Храм был, таким образом, осквернен, и в течение семи дней в него нельзя было входить. Праздник весь был испорчен, а иудеи, собираясь толпами, грозились идти войной на самаритян. В городе начались беспорядки, и Копоний, как не сумевший их предотвратить, был отозван в Рим.

На смену Копонию прибыл Марк Амбивий. Однако спустя три года, легатом в Сирии вместо Квириния стал Квинт Цецилий Кретик Силан, а прокуратором Иудеи - Анний Руф - тот самый Руф, который командовал себастийской конницей. Проуправляв Иудеей почти столько же, Руф был также отозван. Преемником его я и стал. Я был не только знаком с Антипой, но и успел подружиться с ним, когда служил префектом у себастийцев.

Предвидя то, что Антипа с моей помощью сможет теперь добраться до Марии и до ее сына, Иосиф Аримафейский оправил ее с торговым караваном в Египет с рекомендательным письмом к знакомому Александрийскому купцу, с которым неоднократно вел свои торговые дела.

- А где эту девку теперь можно найти? - спросил Пилат, когда Грат закончил рассказ.

- Не знаю. Помню только, что у этого младенца, которому сейчас уже, наверное, лет двадцать, есть двоюродный брат. Живет он отшельником в хижине у Иордана и учит всех, к нему приходящих, как надо праведно жить. Кое-что в его учении и впрямь полезно. Так, учит он совершать омовения. Всех, кто приходит к нему, он, прежде всего, купает в реке. В термы-то им ходить великий грех. Мы в них моемся, а они боятся там оскверниться.

- А может, они стесняются в термы ходить потому, что крайняя плоть у них обрезана? - стал отвлекаться от темы разговора и сам Пилат, но вовремя спохватился и спросил: - А что, как этого брата зовут, ты тоже помнишь?

- Помню, конечно. Проповедовать-то он начал лишь в прошлом году. Имя его по-арамейски звучит как Йохоханан.

- Надо же, язык можно сломать!

- Греки, живущие в Иудее, произносят это имя как Иоаннес.

- Иоанн, стало быть.

- Можно и так, - согласился Грат. - Иосиф, прозванный иудеями Каиафой, которого я недавно назначил первосвященником, подослал к нему как-то своих левитов. Те попытались выяснить его позицию, как по вопросам веры, так и по вопросам политики. Отвечал он уклончиво. Пророком, какими называют себя многие подобные вероучители, он себя признать отказался. Мессией, то есть царем-спасителем от иноверцев, он стать, по их словам, тоже не собирается, хотя по материнской линии у него прослеживается родство с давидидами потомками того самого царя-пращника. Единственное, что им удалось выудить у Йохоханана, так это туманный намек на то, что следом за ним придет еще кто-то, кто будет намного значительнее его самого.

- Уж не тот ли подросший младенец собирается засиять на иудейском небосклоне?

- Именно так я и подумал и подослал к Йохоханану своего человека. Имя его - Иуда. Я знаю его еще с тех пор, как он служил среди себастийцев. Родственники, узнав, что Иуда был себастийцем, отреклись от него. Ему ничего не оставалось, как попроситься ко мне лазутчиком в тайную стражу. Был бы он квиритом, я сделал бы его ее начальником, но пока он вынужден втираться в доверие к зелотам и даже сикариям, после чего мы казним их, делая вид, что казним и его. Живет этот Иуда сейчас в Вифсаиде, в хижине рыбака Симона, прозванного Кифа, что означает "камень". Этот Кифа называет его своим братом, потому что, когда они вместе служили в одной из тех ал, которые водил Руф, Кифа потерял коня и был ранен в ногу во время отражения набега арабов, а Иуда вынес его с поля битвы, посадив на свою лошадь. Кифа, оставшийся после ранения хромым, вынужден был оставить службу.