Возрождение любви - Бобби Хатчинсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из печных труб поднимался дым, клубясь в ярком синем морозном небе. Все вокруг казалось девственным, закутанным в снежный покров. Пейдж набрала поленьев в корзину и отнесла их в дом, потом вернулась, чтобы накачать ведро воды из колодца.
Потом она разожгла огонь в печке и проделала утреннее омовение с помощью двух тазов – в одном она умывалась, в другом ополаскивалась. Она оделась в длинное нижнее белье, накинула на плечи шаль и приготовила себе на завтрак овсянку, с ностальгическим чувством вспоминая электрические тостеры и пачки кукурузных хлопьев.
Она мыла кастрюлю в тазу с горячей водой, когда в кухонной двери возник Майлс, отряхивая снег со своих высоких ботинок и похлопывая своей широкополой шляпой по ногам.
Его густые золотистые волосы были примяты шляпой. Поверх мундира на нем был кожаный камзол, и от этого Майлс казался огромным. Морщинки вокруг его серых глаз стали глубже, когда он улыбнулся ей.
– Доброе утро, Пейдж. Отличный день, холодный, но ясный. Не хотите ли поехать вместе со мной в гости?
– Хочу.
Она не могла согнать улыбку с лица.
– Отлично. Тогда, пока вы собираетесь, я пойду и оседлаю Минни.
Прогулка верхом вдоль реки и потом через замерзшую прерию была такой, что от нее перехватило дыхание. Все сверкало алмазами в солнечных лучах, и чистый морозный воздух, врываясь в легкие Пейдж, возбуждал ее. Ехали они не торопясь, лошадям то и дело приходилось отыскивать под снегом дорогу. Первую часть пути Майлс был спокоен, но по мере того, как они приближались к цели своей поездки, он стал рассказывать Пейдж о Деннисе Куинлане и его индианке-жене Тананкоа, молодой паре, к которым они ехали в гости.
– Деннис – младший сын богатого банкира в Торонто, и вся семья была в ужасе, когда он вместо того, чтобы делать банковскую карьеру, вступил в Северо-Западную Конную, – рассказывал Майлс. – Деннис стал выдающимся полицейским и вскоре получил звание сержанта. Два года назад он расследовал убийство, в котором был замешан один молодой индеец из резервации Повелителя Грома, и там он повстречал Тананкоа. Она племянница Повелителя Грома. Деннис влюбился в нее, и они поженились.
– Могу держать пари, что это вызвало чуть ли не бунт. – Пейдж уже достаточно знала о жестоком моральном кодексе этой эпохи, чтобы представить себе реакцию на смешанный брак.
– На самом деле Северо-Западная Конная не возражала, – сказал в ответ ей Майлс. – Деннис был офицером и мог жениться на ком захочет, а командование хорошо знало о недостатке молодых белых девушек здесь, на Западе. Самое яростное сопротивление оказали люди из племени Тананкоа. Понимаете, эти люди утратили всякое уважение к белым. Они все меньше доверяют обещаниям, которые выдают индейцам политики в Оттаве. Эти обещания никогда не выполняются, и индейцы считают, что их предали.
Как мало изменилось между этим временем и ее эпохой, подумала Пейдж. В ее мире не только исконные жители считают, что политики предают их, – все люди девяностых годов разочарованы политиками и обещаниями, которые те не держат.
– Деннис и Тананкоа поначалу жили в форте, – рассказывал Майлс, – в доме для женатых офицеров. Но офицерские жены и некоторые женщины в Баттлфорде сделали жизнь Тананкоа несчастной.
Пейдж испытала прилив симпатии к молодой женщине. Она по личному опыту знала, каково это – чувствовать себя одинокой.
– Деннис вышел в отставку и купил здесь участок земли. Он приобрел скот и пытается наладить бизнес по снабжению мясом Северо-Западной Конной и города.
– Он на это живет?
– Думаю, что да. Деннис хороший работник, и Тананкоа трудится рядом с ним. Она отличная женщина. И к тому же красивая.
– Похоже, что они замечательные люди. Я не дождусь, когда встречусь с ними.
Тананкоа как раз кончала раскладывать тесто для лепешек, которые должны были идти под суп, когда пес начал лаять.
Деннис все трудился в амбаре, сбрасывая сено с сеновала. Любопытная Тананкоа поспешила к окну и изумилась, увидев, как Майлс помогает спешиться женщине в синем пальто и шляпе. Женщина улыбалась Майлсу, а его руки обнимали ее талию.
Тананкоа ощутила в себе нервное напряжение.
Белая женщина. Как мог Майлс Болдуин привезти белую женщину сюда, в дом Тананкоа? Женщину из города, с улыбкой на устах и презрением в глазах к индейской жене Денниса Куинлана.
Они шли через двор к дому.
Тананкоа отступила от окна, сердце ее билось. Если бы у нее в доме была задняя дверь, она выбежала бы, вскочила на своего пони и ускакала прочь.
Но задней двери не было. Она еще раз глянула в окно и с облегчением увидела, что Деннис вышел из амбара и заторопился им навстречу.
Он что-то крикнул Майлсу, и Тананкоа видела в узкое окно, как Майлс и женщина остановились, ожидая Денниса. Начались улыбки, кивки и рукопожатия, а потом они все трое направились к дому.
Путей к бегству не было. Тананкоа поправила черную косу, свешивающуюся ей на спину, сняла передник, стряхнула муку со своей блузки, глубоко вздохнула, выпрямилась, и, когда дверь отворилась, она стояла, высокая и спокойная, со вздернутым подбородком.
Она напомнила себе, что она племянница великого вождя, заставляя себя выглядеть со спокойным достоинством.
В ней течет кровь Повелителя Грома. Она жена Денниса Куинлана.
Эта женщина – Тананкоа посмотрела на нее и сдержала себя – эта красивая белая женщина гостья в ее доме, ее привез мужчина, к которому ее муж относится как к брату.
Поэтому Тананкоа будет обращаться с этой женщиной уважительно, предложит ей еду, не выкажет обиду, которая кипит в ней по отношению ко всем таким женщинам, женщинам с белой кожей и надменными глазами, которые убеждены, что Тананкоа и весь ее народ не более чем грязь у них под ногами.
Они покончили с вкусным супом и горячими лепешками, которые поставила перед ними Тананкоа, выпили по кружке горячего кофе и съели по куску яблочного пирога.
– Майлс, я был бы тебе благодарен, если бы ты вышел вместе со мной в амбар, – сказал Деннис. – Там у меня телка, и я хочу, чтобы ты взглянул на нее. Она ничего не ест, и я боюсь, что потеряю ее.
Пейдж ощутила панику, когда дверь за мужчинами закрылась и она осталась наедине с этой необщительной индейской женщиной.
С того момента, как они вошли в ее дом более двух часов назад, Тананкоа не сказала Пейдж ни одного необязательного слова. Только «здравствуйте», «не хотите ли еще кофе», она ни разу не обратилась непосредственно к Пейдж, даже не посмотрела в ее сторону.
Пейдж дважды пыталась завязать разговор, спрашивала о великолепно выкрашенном меховом ковре на полу, похвалила яблочный пирог, спросила, как хозяйка готовит его, но оба раза Тананкоа отделывалась односложными ответами и уходила в дальний конец комнаты.
Мужчины, похоже, не замечали этих подводных течений, но для Пейдж напряженность в комнате и молчание хозяйки были частью графически четкого послания.
Тананкоа возмущена ее присутствием. Было совершенно очевидно, что жена Денниса не хочет видеть ее здесь и у нее нет никакого желания держаться дружелюбно. Чувствуя себя весьма неуютно, Пейдж сидела за столом, гадая, сколько миллиардов лет пройдет, пока мужчины наконец вернутся.
Поленья в очаге зашипели, молчание тянулось как резина.
– Я помогу вам с мытьем тарелок. – Пейдж в отчаянии встала и начала выскабливать посуду.
– Я сама вымою.
Спокойные слова прозвучали скорее как приказ, а не предложение.
Теперь или никогда. Пейдж подошла к Тананкоа и положила руку на ее рукав, стараясь вложить в свою улыбку всю теплоту, на какую способна.
– Пожалуйста, Тананкоа, позвольте мне помочь вам. Понимаете, там, откуда я, есть золотое правило: тот, кто готовил, не моет посуду.
Огромные черные глаза Тананкоа изучали Пейдж довольно долго, потом тень улыбки промелькнула по ее классически прекрасным чертам лица.
– А мужчины вашего племени соглашаются с этим правилом?
Пейдж усмехнулась.
– На самом деле, я думаю, именно они его и придумали, после того, как женщины стали заставлять их готовить.
Пейдж заметила недоверие на лице Тананкоа.
– Мужчины готовят?
– Иногда. Я появилась здесь из совсем другого мира. – Она чувствовала, что входит в глубокую воду. – Очень далеко отсюда.
Каждый раз, когда ей приходилось объяснять разницу между ее временем и этим, она ощущала, как вся напрягается, видя на лицах недоверчивость.
– Там, откуда я появилась, совершенно другие обычаи. Я жила в городе, и там работа, которую выполняют мужчины и женщины, не так четко отделены друг от друга, как здесь. Я была… я и есть… врач. В мое время многие женщины работают врачами, адвокатами, бизнесменами. Даже полицейскими. Женщины обладают там гораздо большей свободой, чем здесь.
Пейдж в расстройстве махнула рукой, обращаясь больше к себе, чем к Тананкоа.
– Будь я проклята, но это так трудно объяснить, насколько время все изменило, что никто не знает, о чем я говорю, когда упоминаю автомобиль или самолет.