Я люблю тебя, Патрик Грин - Игорь Михайлович Бер

В этом и состоит правда, которую я хотел тебе поведать и которую, я надеюсь, ты теперь знаешь. Жаль, что у меня не было возможности сказать тебе это все напрямую. Но я рад, что у меня есть хотя бы возможность объясниться с помощью письма. Если ты его прочла — я надеюсь у тебя хватит сил простить меня, ну а если же я все это время говорю с языками пламени, что доедают бумагу, на которых написаны эти слова, тогда я просто пожелаю тебе всего наилучшего, а еще найти того единственного, который будет достоин тебя. Ведь ты, Валери Стоун — лучшее, что было в моей жизни.

С любовью, Патрик».

Я плакала и целовала каждую буковку письма. Я читала его снова и снова. Я прижимала его к груди и просила о прощении у пустоты, которая была в моей комнате и у пустоты — в моем сердце. Я молила Бога, чтобы он дал нам с Патриком еще один шанс, но каких-либо предзнаменований, которые бы подтвердили, что мои мольбы были услышаны, я так и не дождалась. Все окружающее меня оставалось прежним, и только я менялась на глазах, становясь чуточку взрослее и чуточку умнее, и по-прежнему несчастной.

Уснула я, прижимая письмо к груди, а наутро побежала к дому, где раньше жили Грины. Все эти полгода он пустовал и, судя по своему мрачному виду, он был далеко не рад меня видеть. Мне казалось что я даже слышала его укорительные слова: «Из-за тебя обо мне все позабыли и давно перестали ухаживать. А ведь у меня уже крыша начала протекать, петли на дверях совсем проржавели, да и лужайка перед домом заросла травой». Крыть мне было нечем. Я пристыжено удалилась, оставив тосковать опустевший дом по хозяевам дальше.

Спустя десять минут я оказалась у здания мэрии. Там я хотела разузнать: куда отправились Грины, после чего покинули город. К сожалению, никто не смог ответить мне на данный вопрос. А раз такой информацией не владели люди, работающие в мэрии, тогда мне никто бы не смог помочь.

Так, да не так.

К счастью мне пришла на ум идея заглянуть вначале на мойку, где раньше работал Патрик (но там мне тоже ничем не смогли помочь), а затем — и в ночной клуб, в котором я играла на фортепьяно, а Патрик — на гитаре. Мне удалось найти хозяина клуба — Джона. Он мне и рассказал, что за день до отъезда Патрик заглянул к нему и напомнил о предложении Джона свести его с группой из Финляндии, которой требовался гитарист.

Trolls and Hunters. Название группы я вспомнила практически сразу.

— Берусь предположить, что они перебрались обратно в Европу, — сказал Джон. — Но Патрик наверняка не сидит на месте и гастролирует по разным городам. Слышал, что эта группа приобрела популярность и теперь редко выступает в — похожих на мой — клубах. Теперь у них многотысячные залы. Попробуй поискать на «YouTube», наверняка что-то найдешь.

Советом Джона я воспользовалась сразу же, как вернулась домой. Я нашла в Инете около десяти концертных записей группы «Trolls and Hunters» и огромное количество любительских клипов. Видео с концертными записями имели под один миллион просмотров и десятки тысяч комментариев. Большинство из них принадлежали девочкам пубертатного периода, которые признавались в любви участникам коллектива. Среди таких комментариев нашлись и те, что были адресованы Патрику. "Кто-нибудь знает имя рыжего парня? Подскажите, пожалуйста, мне очень надо знать!"; «Классная группа! Я в восторге. Особенно мне нравится гитарист-симпатяшка»; «Патрик я хочу от тебя детей, таких же рыжих, как и ты!», и многие другие в таком же ключе.

Прочитав несколько подобных комментариев и испортив себе настроение, я принялась смотреть видеозаписи. Львиную долю внимания оператора забрал себе вокалист группы. А вот второе место разделили между собой Патрик и барабанщик. Песни у них были неплохие, хотя, признаться, я мало что смогла расслышать, так как меня гораздо больше занимало желание уловить каждый кадр с моим «ирландцем». И в каждый раз, когда камера показывала его, мое сердце начинало учащенно биться. Во всех кадрах он смотрел на струны своей гитары, а мне так сильно хотелось увидеть его глаза.

Прослушав два концертных выступления, каждое из которых длилось больше часа, я решилась написать свой комментарий под видео, надеясь, что Патрик прочтет его. А если не он сам, то кто-то из группы и сообщит ему об этом.

Я написала, как меня зовут и о том, что очень сильно хочу поговорить с Патриком, что номер моего телефона был все тем же, а вот его номер я удалила, а восстановить его у меня не получилось. И если Патрик прочтет данное сообщение — пусть позвонит мне.

Я проверяла ответ на свой комментарий через каждый час. Мне уже начали отвечать, правда — не тот, кого я ждала. В основном писали малолетние фанатки, которые подвергали сомнению правдивость моих слов и не упускали возможность кинуть в мой адрес скабрезную шуточку. В полемику с ними я не стала входить, так как понимала, что ничем хорошим эти перебранки в Инете для меня не закончатся.

На следующий день я с трудом нашла собственный комментарий, так как новые сообщения под видео не переставали поступать, после чего я поняла, что моя попытка не увенчается успехом, и Патрик не прочтет моего сообщения. Это все равно, что искать иголку в стоге сена.

Мне было нужно найти другие способы связаться с Патриком. И единственное, что мне приходило на ум — написать песню и выложить ее так же на «YouTube». К счастью, в последние дни в моей голове вертелась некая романтическая мелодия, которая требовала к себе большего внимания, дабы из простых обрывков превратиться в полноценное музыкально произведение.

Ради этого я договорилась с владельцем ночного клуба Джоном, что он будет позволять мне играть на пианино по одному часу в рабочие дни недели до открытия заведения для клиентов. На протяжении десяти дней я пыталась превратить песчинки нот в музыкальную жемчужину, а затем в течение еще трех дней занималась ее огранкой и шлифовкой, пока конечный результат меня полностью не удовлетворил. А уже на пятнадцатый день, я принесла в клуб камеру, поставила ее поверх пианино и приготовилась исполнить придуманную мной музыку под запись.

— Здравствуй, Патрик. Через это видео, я хочу попросить у тебя прощение и сказать, что была не права, — произнесла я, глядя в объектив камеры. — Очень