И снова через фронт… - Иван Василевич

В это время проснулся хозяйский сын. Услышав русскую речь, он поднялся из-под перины со скрипучей деревянной кровати, стоявшей в углу комнаты, быстро оделся. Уловив дружелюбный тон беседы, юноша подошел к лампе и выкрутил сильнее фитиль. Комната заполнилась светом.

Высокий подтянутый парень лет шестнадцати с худощавым лицом внимательно оглядел разведчиков. Когда в нем окрепла вера в то, что перед ним действительно стоят русские ребята, он расплылся в улыбке. Ведь он впервые в жизни увидел советских людей, о которых слышал столько хорошего! Хозяйка, тоже поняв, что незваные гости не причинят никакого вреда, успокоилась. В глубине ее выцветших глаз появились даже искорки несмелой радости. «Спартаку» показалось, что женщина вот-вот заплачет от неожиданной встречи с советскими воинами — предвестниками освобождения измученной фашизмом оккупированной Польши. Овидий подошел к женщине и крепко пожал ее загрубевшие от работы руки.

— Мы естем радянские жолнежи! Мы советские солдаты!

— Да, да… — заулыбалась в ответ женщина.

«Спартак» спешил завести разговор, ради которого разведчики и пришли в деревню.

Хозяин неторопливо, словно взвешивая каждое произнесенное им слово, рассказал, где поблизости есть немецкие гарнизоны, каких хуторов следует опасаться, где находятся жандармы. Прощаясь с десантниками, он сказал!

— Если потребуется наша помощь, заходите… Только будьте осторожны, сынки.

— Спасибо! Мы будем называть вас «тестем».

«Спартак» и его товарищи после этой встречи частенько потом наведывались на хутор к «тестю».

Местные жители снабжали разведчиков едой и теплой одеждой. А позднее через поляков, мобилизованных гитлеровцами на рытье окопов, к разведчикам стала стекаться информация и об укреплениях на западном берегу Варты: траншеях, надолбах, огневых точках, переправах через реку…

— Кульчицкий, — обратился как-то Островский к «Спартаку», — по-моему, юный поляк, что помог добыть сведения об оборонительных сооружениях на Варте, действует излишне рискованно. Понимает ли он, чем рискует?

— Я его уже несколько раз предупреждал об этом, но паренек, может быть, впервые в жизни по-настоящему видел себя полезным для родины человеком и старается как можно больше сделать. Мне эти чувства понятны.

— Верю, что он руководствуется хорошими побуждениями, но нельзя же забывать о враге. Он силен и хитер. Помоги, пожалуйста, парню добрым советом. Подскажи, как ему надо работать.

— Ладно, Костя! Хлопец ни нас, ни свою семью не подведет…

Не только в окрестных хуторах, но и в других населенных пунктах у разведчиков были знакомые. Тоже хорошие, крепкие, надежные люди.

Разведчики нередко укрывались на чердаках, в сараях, на сеновалах, в хлевах у польских хуторян. Местные жители, эти простые люди, доведенные оккупантами до нищеты, отдавали им последний кусок хлеба, угощали немудреной похлебкой, делились остатками где-то добытого табака. А когда среди бойцов группы появлялись больные и раненые, польские друзья доставали для них медикаменты.

При активном содействии местных патриотов разведчики собирали сведения о численности войск познаньского гарнизона противника, контролировали перевозки гитлеровцев через крупный железнодорожный узел Познань, вскрывали оборону фашистов по западному берегу реки Варты…

Встретился «Спартак» и с Николаем Козубовским. Старые знакомые так обрадовались встрече, что долго не выпускали друг друга из объятий. Тогда «Спартак» узнал, что группе Козубовского, заброшенной в тыл в середине лета, пришлось еще труднее, чем группе Островского. В непрерывных стычках с гитлеровцами Николай потерял нескольких бойцов. Три разведчика, отбившиеся от группы Козубовского, примкнули к встретившейся в лесах Познаньщины другой разведгруппе, действовавшей по заданию штаба 1-го Белорусского фронта. Сам Козубовский позднее встретил группу «Кулика». Домбровский по своей рации сообщил в Центр о положении группы польских разведчиков. А через некоторое время Николай стал действовать совместно с группой, возглавляемой Сергиушем Ильяшевичем.

Козубовский как-то говорил «Спартаку», что Познаньщина — особо опасная для разведчиков зона. Предупредил, чтобы он остерегался фашистских агентов, которые хорошо обучены и могут появиться под любым предлогом, в любом обличии. Сейчас особенно: недавно в этих краях был подбит английский бомбардировщик, и гитлеровцы с ног сбились в поисках спасшихся на парашютах членов экипажа.

Козубовский, переодевшись в форму лесника и обзаведясь нужными документами, действовал смело.

«Спартак» был искренне благодарен польскому другу, щедро делившемуся с ним бесценным опытом, накопленным годами работы во вражеской среде.

«Такие люди, как Козубовский, — думал „Спартак“, — очень будут нужны послевоенной Польше. Их надо беречь. Такие бойцы знают цену миру, они поняли значение дружбы с советским народом».

Среди прочих достоинств «Спартака» Домбровский узнал и о том, что молодой разведчик свободно говорит по-английски.

— Послушай, «Спартак», слышал я, ты хорошо знаешь английский? — спросил он как-то Овидия.

— А тебе-то зачем это знать? — Но решил все же рассказать, что в детстве жил с родителями в Америке. Тогда его отец, Александр Васильевич, был направлен на работу в Нью-Йорк.

— Вспоминаю, — стал рассказывать «Спартак», — мы всей семьей накануне отъезда в Америку ходили на Красную площадь. Отец говорил нам, что коммунисты, получившие назначение на зарубежную работу, считали своим долгом перед убытием к месту службы побывать у Мавзолея, попрощаться с Ильичем. Это была у них своего рода клятва в верности идеям Ленина. Так что молчаливую клятву вождю дали мы тогда всей семьей.

Закурив сигарету, «Спартак» продолжал:

— Отцовскую традицию я чту. Он у меня партизан гражданской войны, комиссар… Но я отвлекся, извини.

В Америку мы приехали в тридцать первом году. В то время в Нью-Йорке советских школ не было, поэтому я пошел учиться в американскую.

— Учился вместе с американцами? — поинтересовался Константин Александрович.

— Да, с американскими детьми вместе. Белыми и черными. Сначала в Бруклине, потом в Манхеттэне. Вот, собственно, где истоки моих знаний английского.

— Корни хорошие.

— И позднее были неплохие возможности. Дело в том, — объяснял «Спартак», — что после нескольких лет жизни в Америке мой отец был переведен на работу в Англию. И там я тоже учился в лондонской школе. Словом, знания английского языка удалось закрепить. А когда мы вернулись в Москву, продолжал учиться в специальной английской школе. Дома самостоятельно занимался английским по программе института иностранных языков. Вынашивал мысль заочно окончить институт. К сожалению, сумасшедший Адольф помешал… Но зачем все же тебе мой английский? Ты ведь не случайно о нем заговорил?..

Метельной зимней ночью лесными тропами пробирался Дмитрий Попов к деревне Тучно. Убедившись, что никакой охраны в деревне нет, он быстро разыскал нужную хату. Подошел к двери, тихо постучал. Через несколько минут за дверью послышались шаги.

— Кто там? — спросил мужской голос.

— Пустите беженца погреться, — тихо произнес Дмитрий. Не услышав незамедлительного ответа на условную фразу, он повторил уже громче: — Пустите беженца погреться!..

Загремел засов, дверь открылась.

— Прошу пана! Входите! Матка боска наша велела заботиться о беженцах. В доме не очень тепло, но согреться можно… Почему пан так поздно ходит? У вас есть пропуск? Кто вы?

Уловив тревогу в голосе хозяина, Попов поспешил его успокоить.

— Я от пана Константа Домбровского, здравствуйте.

— Теперь понятно, — заулыбался хозяин. — А я начал думать, что вы… А почему нет пана Константа? С ним что-нибудь случилось? — Поляк внимательно посмотрел в глаза Дмитрия.

— Товарищ Констант сегодня не смог прийти к вам. Но с ним все в порядке, не беспокойтесь.

— Да, да! Пан Констант это предвидел. Он говорил, что может прийти его товарищ. Я очень рад встретить вас. Прошу, Панове, садитесь. — Хозяин жестом руки указал на старенький венский стул около покрытого пестроклетчатой скатертью стола. Затем подошел к окну, приподнял штору и посмотрел на улицу. Беспокойство не покидало его. Он понимал, что если немцы обнаружат советского человека, то дом будет сожжен, а его семью расстреляют.

— Товарищ Конский, — начал Дима Попов, — вы говорили Константу, что у вас есть много знакомых в Познани.

— Верно, пан. Я имею там знакомых…

— А есть ли среди них надежные люди?

— Есть и такие.

— В Познани работает ваш знакомый, Франтишек. Не так ли?

— Да, я говорил о нем Константу…

— А где он работает?

— Немцы его вчера угнали рыть окопы на окраине Познани.